Овладение «остатком Чехии»

 

О том, в какой мере мы находимся накануне пробы сил в политической и, вероятно, военной области, Гитлер не сказал ничего. 10 марта из Братиславы{147} , столицы Словакии, поступило известие о том, что дружественный Германии парламент этой части Чехословакии во главе с д‑ром Тисо{148} отпал от ее центрального правительства в Праге. Одновременно сообщалось, что в Братиславе и некоторых других городах Словакии пражским правительством введено военно‑полевое право. Причиной послужили волнения в Закарпатской Украине – составной части страны. Гитлер отреагировал на эти вести весьма спокойно, поскольку он уже вскоре после Мюнхенской конференции предвидел возможные беспорядки в этом многонациональном государстве. Фюрер с удовлетворением следил за сообщениями из Лондона и Парижа, отчетливо дававшими понять, что запланированная еще со времени Мюнхена гарантия Чехословакии ввиду ясного осознания ее распада Англией и Францией не дана и по сей день. Активность Гитлера росла. В квартире фюрера снова распространилось уже привычное «кризисное настроение». Число посетителей увеличивалось с каждым часом. Гитлер опять оказался окруженным любопытствующими слушателями, которым он открыто рассказывал о самых последних событиях, сообщениях и переговорах. Не говорил фюрер только о своих указаниях и приказах вермахту. Их он давал Кейтелю или адъютантам.

Меры, принимавшиеся пражским правительством по отношению Словакии, были Гитлеру весьма на руку. Он пригласил премьер‑министра Словакии д‑ра Тисо в Берлин. Лидеру словацких нацистов д‑ру Туке, с которым фюрер имел беседу еще в феврале, уже была обещана германская помощь. Вечером 13 марта Тисо посетил Гитлера, а в первой половине 14‑го парламент в Братиславе провозгласил независимость Словакии. Еще 12 марта фюрер дал указание немецкой печати заклеймить поведение чешского правительства в отношении национальных меньшинств, проживающих в этом государственном образовании, и «подогреть» настроение против Праги.

В тот же день, 12‑го, вермахт получил приказ на вступление в Чехословакию утром 15 марта. Жребий был брошен. 10‑го я спросил фюрера, желает ли он проинформировать о таком ходе событий отсутствующего Геринга. Но Гитлер не пожелал беспокоить его: ведь тот только что отправился отдыхать за границу. Он добавил, что присутствие Геринга в Сан‑Ремо сможет способствовать успокоению возбужденных умов в Италии и других странах. Лишь 13‑го фюрер сообщил мне о своем согласии отозвать Геринга из отпуска; тот вернулся в Берлин 14 марта.

Я очень живо вспоминаю прибытие в Берлин чешского президента д‑ра Гахи{149} 14 марта. В полдень из Праги сообщили о его желании переговорить с Гитлером. Фюрер сразу дал согласие, но тут же сказал нам, военным: свой приказ на наступление утром 15‑го он «в любом случае оставляет в силе». Теперь он больше не хотел выпускать из собственных рук благоприятную возможность. В этот день Гитлер вел себя очень спокойно. После обеда пришло известие из Праги, что Гаха прибудет в Берлин поздним вечером и готов сразу же начать разговор с ним.

Во второй половине дня только что приехавший с вокзала Геринг имел до этой встречи, а также и после нее короткие беседы с фюрером.

В нашей адъютаитуре вермахта дела развивались довольно бурно. Гитлер распорядился подготовить все для его поездки в Чехословакию. На сей раз ответственность за проведение этой акции несли мы, военные. На основе опыта с Австрией, а также поездок по Западному валу и в Судетскую область была образована «Ставка фюрера». Комендантом ее Шмундт предложил сделать Роммеля, и под его началом были созданы первые подразделения «штаб‑квартиры фюрера» – два батальона сопровождения. 14 марта во второй половине дня в нашей адъютантуре состоялось оперативное совещание, и мы договорились, что Гитлер отправится поездом до Бемиш‑Лейпы – населенного пункта в Судетской области, прилегающего к чешской границе, а оттуда еще тем же вечером выступят моторизованные подразделения. Фюрер с нашим предложением согласился, но заметил, что дальнейшие решения будут зависеть от хода событий, а потому он примет их только в Лейпе. Спецпоезд должен с 0 часов быть готов немедленно отправиться с Ангальтского вокзала.

Тем временем жизнь в апартаментах фюрера шла обычным чередом. Вечером Гитлер даже посмотрел кинофильм. Никогда еще ни при одной военной акции мне не доводилось видеть его таким спокойным. К концу вечера появился Кейтель. Около 23 часов сообщили о прибытии Гахи. Риббентроп договорился с ним о начале переговоров в 0 часов 15 марта. В назначенное время мы сопроводили Гитлера в Новую Имперскую канцелярию. Он был уверен, что Гаха уступит. Ведь чехи были покинуты своими бывшими союзниками. Второго Мюнхена на сей раз быть не должно. Фюрер с настроем на успех приветствовал Геринга, Риббентропа и его статс‑секретаря Вайцзеккера. Своего гостя он ожидал у въезда в Почетный двор. Бросалось в глаза, что участвовать в беседе был вызван большой круг лиц. Я увидел здесь Геринга, Кейтеля, Риббентропа, Майсснера, шефа печати д‑ра Дитриха и Хевеля, который вел протокол встречи. Гаха захватил с собой чешского министра иностранных дел Хвалковского и начальника кабинета. Двери закрылись, для нас настало обычное время ожидания.

По сравнению с конференциями в Годесберге и Мюнхене в эту ночь все проходило непринужденнее. Мы были свидетелями беспрестанного хождения: в кабинет Гитлера то входили, то выходили, и каждый раз удавалось узнать что‑нибудь о ходе переговоров. Мы испытывали невольное сострадание к старому господину. Неожиданно появился со своим докторским саквояжем и скрылся в конференц‑зале профессор Морелль. Через какое‑то время он вернулся и сообщил: у Гахи – сердечный приступ, но после укола ему полегчало. Около 2 часов ночи конференция была прервана. Гаха вместе со своим министром и начальником кабинета удалился, чтобы переговорить с Прагой по телефону.

Мы увидели Гитлера в том же уверенном настроении стоящим в своем кабинете в кругу немецких участников переговоров. Из его слов мы поняли, что он наглядно обрисовал Гахе безнадежную для Чехии ситуацию и сказал ему: приказ о наступлении уже отдан. От него, Гахи, самого зависит, будет ли открыт огонь или нет и в какой именно форме Чехия будет включена в рейх. Ни один из советников фюрера ничего не возразил на этот ультиматум, а также не порекомендовал ему какое‑либо более гуманное решение, ведущее к той же цели.

Примерно через час Гаха получил из Праги согласие своего правительства. Итак, в результате конференции больше сомневаться не приходилось. Я тут же велел отвезти себя на Ангальтский вокзал и занял полку в своем купе. С одной стороны, я очень устал от этого долгого и утомительного дня, а с другой – не хотел больше ни видеть, ни слышать, как закончился этот диктат.

Когда я проснулся, поезд уже шел. День был почти весенний, но лежал плотный туман. Я прежде всего подумал: из‑за плохой погоды люфтваффе сегодня действовать не сможет. Мне пришлось признать, что, несмотря на некрасивые сопутствующие обстоятельства, Гитлер в своей оценке политической обстановки снова оказался прав. За завтраком в вагоне‑ресторане я узнал некоторые подробности. Вермахт перешел границу и продвигался по всем направлениям вперед, не встречая никакого сопротивления. Чешская армия получила приказ оставаться в казармах и передать там свое оружие вермахту. Горькая участь для неразбитой в бою армии!

Из Лондона пришло подтверждение, что английское правительство не проявило к этим событиям никакого интереса, ибо предпринятые Германией шаги Мюнхенского соглашения не нарушили. Позднее, вечером, я услышал о протесте французов. Но это было пустой формальностью.