Беседа с Ширахом в Вене

 

В конце мая я получил отпуск и вместе с женой совершил поездку в Вену. Там мы посетили рейхсляйтера Бальдура фон Шираха, который принял нас весьма приветливо и дружески. Я имел возможность откровенно и свободно побеседовать с ним о политическом и военном положении. Мы обсуждали эти проблемы не меньше часа. Я сказал ему, что возможность выиграть эту войну с нашими силами считаю исключенной. Ширах мое мнение разделял. Его только очень волновало то, что Риббентроп, Кейтель и другие высшие офицеры не говорят фюреру все как есть. Мне пришлось возразить: Риббентроп и именно многие генералы ясно показывали Гитлеру трудности войны и не скрывали от него своих сомнений. Я вынужден был сказать Шираху, что единственный носитель войны – это Гитлер. Он все время ссылается на конференцию в Касабланке, на которой Рузвельт и Черчилль потребовали от него безоговорочной капитуляции. Ширах не считал это заявление столь решающим и сказал, что для компромиссного мира время есть всегда. 14 июня я уже выехал из Берлина на Оберзальцберг.

 

Гитлер критикует люфтваффе

 

Вернувшись в «Бергхоф», я доложил Гитлеру о своем прибытии из отпуска. После нескольких слов личного характера он сразу перешел к главной теме – постоянным бомбежкам англичанами: эти говнюки сделали «капут» всей Рурской области, и конца этому не видно. Наша люфтваффе, вместо того чтобы давать отпор, ведет себя так, будто ее вообще нет.

Затем фюрер перешел к вопросу о Сицилии. Гитлер испытывал большую тревогу за нее, ибо не доверял итальянцам и не мог требовать от немецких войск слишком многого. Сказал, что прежде всего должна помочь люфтваффе. Несколько дней назад, 11 июня, в «Бергхофе» побывал Рихтхофен. Гитлер поручил ему командовать 2‑м воздушным флотом в Италии, чтобы высвободить Кессельринга, которому этот воздушный флот подчинялся как командующему там группой армий «Юг», для выполнения в дальнейшем более важных задач, даже если тот на первое время и останется полководцем без войска.

Сложившаяся к тому моменту в Италии напряженная обстановка в воздухе характеризуется телефонограммой, переданной Герингом в штаб оперативного руководства 2‑го воздушного флота. В ней говорилось: «Сообщить всем находящимся в Италии истребителям, что они – самые бездарные летчики, какими мне когда‑либо приходилось командовать. Если же они случайно входят в боевое соприкосновение с врагом, их сбивают, прежде чем они добиваются хоть маломальского успеха. Впредь до особого распоряжения запрещаю давать им отпуска, чтобы мне здесь, на родине, не пришлось стыдиться за этих жалких людишек. Геринг».

Вечером этого первого дня на Оберзальцберге Гитлер снова долго вышагивал со мной взад‑вперед по холлу. Говорил он преимущественно о своих тревогах, связанных с Итальянским театром войны. Продвижение американцев расценивал как дело серьезное и признавал, что наших сил там недостаточно. Если люфтваффе не удастся решающим образом воздействовать на американцев при их высадке на Сицилии, у него нет никакой надежды сохранить весь итальянский полуостров.

Фюрер испытывал большое доверие к Рихтхофену и надеялся, что тому удастся организовать успешную оборону. Я позволил себе однажды снова высказать ему свою точку зрения насчет сил нашей люфтваффе и сказал, что по вооружению ей уже никогда не догнать англичан, американцев и русских. Гитлер сослался на Геринга, который так же, как и он сам, может сделать невозможное возможным. Я ответил: именно этого теперь произойти не может. Не хватает самолетов конструкции 1941‑1942 гг. Люфтваффе живет только старыми типами самолетов, с которыми она вступила в войну еще в 1939 г. Фюрер на это ничего не ответил, но я заметил, что он снова твердо доверяет Герингу.