Критика а. Ахматовой и ее причины
В постановлении «О журналах «Звезда» и «Ленинград» об Ахматовой было сказано следующее:
«Журнал «Звезда» всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известны советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой советскому народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декаданса, – «искусства для искусства» – не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе».
Чем объяснить такие обвинения?
Одной из главных, а может быть, главной причиной критики Ахматовой было ее огромное влияние на поэтическую молодежь. По примеру Ахматовой ее многочисленные подражатели, точнее подражательницы, старательно имитируя стиль Ахматовой, заполнили страницы журнала «Ленинград» однообразными плачущими, ноющими строками, например, такими:
Сердце бьется медленно, устало,
На порог я села, на крыльцо.
Я ему сегодня отослала
Обручальное кольцо… (Мария Комиссарова)
А.Ахматова связывала постановление «О журналах «Звезда» и «Ленинград» (ее критику в нем) со следующими обстоятельствами. В январе 1946 года у нее на квартире был в гостях английский философ Исайя Берлин. После этого в квартире был установлен микрофон подслушивания. В 1962 г., будучи в Лондоне, Ахматова встретилась с Исайей Берлином и передала ему фразу, сказанную якобы Сталиным: «Оказывается, наша монахиня принимает визиты иностранных шпионов».
Постановлением «О журналах «Звезда» и «Ленинград» журнал «Ленинград» был закрыт, запрещалось публиковать «произведения Зощенко, Ахматовой и им подобных».
Постановление «О журналах «Звезда» и «Ленинград» было зловещим предупреждением, превентивным ударом по литературе, которая проявила признаки оживления свободной мысли. Не будет преувеличением сказать, что никогда еще за всю свою историю русская литература не испытывала такого жесткого, грубого идеологического давления, как в послевоенные годы. Но даже в этих условиях она все же не превратилась в «зону выжженной земли», о чём говорит, например, военная проза.