20. Женевская школа переводчиков и переводческая скоропись

еневский университет, в котором мне предстояло познакомиться с тайнами подготовки переводчиков высше­го класса, насчитывал в 1960 году десять факультетов, включая архитектурную школу, педагогический институт им. Ж.Ж. Руссо и школу переводчиков. Причем, если на всех десяти факультетах числилось несколько более 3000 студен­тов, то в одной школе переводчиков обучалось в то время при­мерно 700 человек; правда, диплом парламентского перевод­чика (высшая ступень квалификации) получали ежегодно не более 7-8 человек. Эти цифры говорят, во-первых, о значе­нии школы переводчиков для Женевского университета, а во-вторых, о высоких требованиях, предъявляемых к выпуск­никам. Сейчас, имея сорокалетний опыт преподавания в вузе, я могу добавить, что такое небольшое количество ды-пускников высшей квалификации объясняется и той неограниченной свободой, которой не всегда правильно пользуется учащаяся мрлодежь. В университетах западных стран имеется много студентов из богатых семей, способных платить огромные деньги за учебу и не ходить на занятия, в том числе и «вечных» студентов, достигших сорокалетнего возраста. В университетах есть и малоспособные юноши и девушки, не умеющие самостоятельно приобретать необхо­димые знания и навыки и не получающие того обильного языкового тренинга на языковых факультетах, который характерен для наших учебных заведений.

В Женевский университет я попал в дни празднования 400-летия со дня его создания и сразу же был приглашен на торжественный вечер ректором университета г-ном Штел-линг-Мишо.

105

Зал университета переполнен. Студенты сидят с лента­ми через плечо и с шапочками на голове, цвета которых различаются в зависимости от корпораций, к которым они принадлежат. Профессура во главе с ректором облачена в черные халаты с цветными воротничками, белые манишки и черные шапочки, напоминающие прихлопнутые береты. Начинается торжество речью ректора и оркестровым испол­нением Концертины композитора Перголезе. Ректор в своей речи сетует на трудности материального характера и на пло­хую подготовку студентов-иностранцев, прибывших, глав­ным образом, из новых государств Африки. Его речь кратка и торжественна. Представитель женевских властей вручает ректору чек на 3 млн. франков, собранных по подписке в свя-зи-с 400-летием университета. Затем следует награждение ученых почетными дипломами в знак присуждения степени доктора Honoris Causa, получающих, кроме того, традици­онные черные шапочки. Среди новых докторов и наша Лина Штерн, член Академии наук СССР, которой нет среди при­сутствующих, так как она числится у партократов среди дис­сидентов. Объявляются также именные стипендии студен­там, после чего все поют студенческий гимн Gaudeamus. За­кончился праздник приемом «а ля фуршет» для профессуры и почетных гостей, в число которых попал и я. Мне это было кстати, так как я смог в этот день прилично поужинать.

Так началось мое пребывание в Женевском университе­те. Начало было праздничным. Но меня еще более порадова­ло to, что я увидел и услышал в последующие дни. В школе переводчиков студенты постигали тайны скорописи, т. е. та­ких записей, которые дают возможность запомнить и воспро­извести речь оратора целиком, независимо от того, говорит ли он 3 или 30 минут. В нашей стране о переводческой скоро­писи в то время вряд ли знали что-либо существенное.

Итак, что такое переводческая скоропись или записи в последовательном переводе? Это наиболее эффективное вспомогательное средство памяти переводчика. Оно эффек­тивно, поскольку стимулирует запоминание, активизируя мыслительные процессы в момент записи. Оно эффективно

106

и потому, что сохраняет опорные пункты для памяти в мо­мент воспроизведения текста оригинала.

Обычно задают вопрос, а для чего переводческая скоро­пись, если уже придумана стенография? Ответ йа этот воп­рос хорошо формулирует Анри ван Хооф в своей книге «Тео­рия и практика устного перевода»: «Дословная запись по­влекла бы за собой, естественно, дословное воспроизведение, т. е. отказ от основных принципов перевода. Вот почему мы не приемлем стенографию. Будучи системой записи, основан­ной на слове, она помешала бы переводчику сосредоточить­ся на основных мыслях, развиваемых в речи, и, следователь­но, дать удовлетворительный перевод»¹.

Добавим к этому для неискушенного читателя, что стено­графическая запись каждого слова прячет мысль, которая вы­ражается не последовательностью слов вообще, а последова­тельностью значений «избранных», ключевых для смысла слов. А найти такие ключевые слова в стенографической за­писи — это кропотливая работа, требующая анализа записан­ного, на который в последовательном переводе нет времени.

Не подходят для переводческой скорописи ни конспект, который иногда ведут прилежные студенты, ни протокол — произведение бюрократов. Конспект или протокол фиксиру­ют основное содержание сказанного, а переводчик не имеет права расставаться с не приглянувшимися ему фразами. Он обязан зафиксировать всю информацию, предназначенную для передачи, и создать себе экономные опорные пункты па­мяти. Это требование и породило свои собственные системы записи у ведущих парламентских переводчиков 20-х — 30-х годов. Более того, многие асы последовательного перевода утверждали, что записи — дело индивидуальное, и каждый переводчик должен сам придумывать себе те или иные пра­вила, знаки и символы скорописи. Так продолжалось до 1959 года, когда вышла небольшая книжка Жан-Франсуа Роза­на, в которой он постарался суммировать все то, что лучшие переводчики Европы изобретали для облегчения своей учас-

Н. Van Hoof. Théorie et pratique de l'interprétation. Munich, 1962. P. 71.

107

ти в процессе последовательного перевода. А было к этому времени изобретено следующее:

• записывать следует не слова, а мысли;

• записывать слова, если это окажется неизбежным, придется сокращенно;

• в записях нужно показывать связь между записанны­ми словами или символами;

• отрицание удобнее всего показывать перечеркивани­ем записанного;

• для качественной характеристики записанных опор­ных пунктов использовать различные виды подчеркивания;

• записи располагать вертикально;

• вертикальное расположение записей совмещать с их ступенчатостью.

Эти приемы и поспешил зафиксировать Ж . - Ф . Розан.

К символам, которые встречаются в записях, автор пер­вой книги о переводческой скорописи относится весьма сдер­жанно и советует ими не злоупотреблять. Своим ученикам он предлагает запомнить всего десять символов.

Примеры записей в книге Ж . - Ф . Розана даны на англий­ском языке, практически же он советует производить запи­си на том языке, на котором осуществляется перевод.

Все это богатство, которое унас принято называть переводческой скорописью, свалилось на меня при первых контактах с переводчиками-профессионалами в женевском Дворце Наций, а также при посещении занятий в школе пе­реводчиков. Называть же это богатством было достаточно оснований, поскольку у себя дома мы превращали последо­вательный перевод в абзацно-фразовый, при котором вынуж­дены были останавливать оратора после каждого вы­сказывания, смазывая тем самым стилистические и эмоцио­нальные особенности его речи. Предстояло, однако, осмыслить и переработать все виденное и слышанное для того, чтобы предложить нашим учащимся в Москве систе­му, опирающуюся на русский язык и доступную всякому пе­реводчику. Именно систему, а не просто «идею», которую мог бы воплотить в практическую деятельность любой способный

108

переводчик, именно систему, так как ее надо было изложить учащимся так, чтобы они способны были ее освоить.

Первым вопросом, требующим решения, был язык запи­сей. Менять язык в зависимости от того, на какой язык осуществляется перевод, представлялось малоубедительным. Во-первых, потому что все переводчики-профессионалы, кото­рых мне пришлось наблюдать, вели свои записи на одном язы­ке, независимо от языка перевода. Во-вторых, потому что в Москве обучение записям можно было организовать только исходя из русского языка. Впрочем, вскоре мои сомнения раз­веял переводчик ООН и по совместительству преподаватель школы переводчиков г-н Чиликин. Вырос он в русской семье, жившей преимущественно во Франции, а изучать основы пе­реводческой скорописи ему пришлось в Лондоне. По моей просьбе он показал записи, которые были им сделаны во время последовательного перевода с русского на французский. Запи­си были сделаны на основе английского я з ы к а . Значит, наибо­лее сильным фактором при усвоении переводческой скоропи­си оказался язык, на котором эти записи он изучал. Этот факт придал мне уверенности: в Москве будущим переводчикам не­обходима система записи, разработанная на базе русского язы­к а , независимо от родного я з ы к а учащегося. В с е остальное яви­лось результатом большой теоретической и практической ра­боты, которая завершилась выпуском в свет в 1969 году моей книги «Пособие по устному переводу (записи в последователь­ном переводе)», по которой учились и учатся большинство сту­дентов на переводческих факультетах нашей страны.

Изложить эту книгу здесь не представляется возможным, но рассказать об основах записи в последовательном перево­де в ее русскоязычном варианте было бы, по-видимому, для пытливого читателя полезно. Тем более что вышеупомяну­тая книга стала уже библиографической редкостью. Итак, посвятим следующую главу записям в последовательном пе­реводе и некоторым самостоятельным шагам, которые может предпринять в этом направлении юноша или девушка, жаж­дущие продолжать свой жизненный путь к вершинам пере­водческого искусства.

109