Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Рэляцыя (апісанне) спалення г.Люблін маскалямі...doc
Скачиваний:
0
Добавлен:
30.08.2019
Размер:
165.38 Кб
Скачать

РЕЛЯЦИЯ

или

ОБСТОЯТЕЛЬНОЕ ОПИСАНИЕ

УЖАСНОГО и ПЕЧАЛЬНОГО РАЗРУШЕНИЯ и СОЖЖЕНИЯ,

варварски произведенного московитами и казаками

при взятии прекрасного

ГОРОДА ЛЮБЛИНА.

1656 года.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Предлагаемая брошюра представляет рассказ немецкого современника об эпизоде из эпохи польско-русских войн в царствование Алексея Михайловича, именно о взятии старого польского города Люблина соединенными отрядами русского воеводы Петра Ивановича Потемкина и Предводителя казаков Данила Выговского, брата гетмана Ивана, в октябре 1655 г. Павел Алеппский, описавший путешествие антиохийского патриарха Макария в Poccию, приписывает это событие боярину Василию Васильевичу Бутурлину (Чтения в И. О. И. и Др. Р. 1898 г. кн. IV, стр. 140), очевидно, как главнокомандующему армией, которая в союзе с Богданом Хмельницким действовала против войск Яна-Казимира на юго-западе и часть которой составлял отряд, взявший под начальством Потемкина Люблин.

Немецкий текст печатаемой ниже “Реляции” воспроизводится по представляющему библиографическую редкость оригиналу, хранящемуся в Библиотеке Московского Университета под рубрикой 5. F. с 1а in 4°. В бумагах кн. М. А. Оболенского, принадлежащих Московскому Главному Архиву Министерства Иностранных Дел (картон № 4), вместе с копией “Реляции” (по оригиналу Спб. Публ. Б-ки) находится перевод ее, сделанный в 60-х г.г. минувшего столетия; при сличении с оригиналом перевод этот оказался удовлетворительным, но устаревшим и требующим многочисленных поправок и изменений.

Хранящаяся в М. Гл. Архив копия “Реляции” о разрушении Люблина представляет добавление к большой рукописной статье кн. М. А. Оболенского, носящей заглавие: “О древнейшей святыне Kиева, о кресте, вырезанном из части животворящего древа, на котором был распят Господь наш Иисус Христос”. Эта статья, очевидно, предназначалась к печати; на верху ее находится помета: “От Московского Комитета для цензуры духовных книг печатать позволяется. Марта 3 дня 1866 г. Московская Духовная Академия. Цензор Профессор Священник Филарет Сергиевский”. Тому же вопросу кн. Оболенский посвятил в 3-ей [4] книге журнала “Киевлянин” на 1850 г. статью: “О двух древнейших святынях Kиева: мощах св. Климента и кресте великой княгини Ольги” (Киевлянин. Кн. Ш-ья на 1850 г., изд. Максимовичем. Москва. 1850 г., стр. 147 — 150). Резюмируя сведения, сообщаемые кн. Оболенским в обеих его статьях получаем следующую краткую историю св. креста: вел. княг. Ольга принесла в Киев крест из части животворящего древа, на котором был распят Спаситель. Крест этот хранился около 400 лет в алтаре Св. Софии (Киевской Соборной церкви), затем в начала ХV-го века — по польским источникам в 1520 г. — был привезен венским епископом доминиканцем Андреем из Кракова в Люблин и оставлен в доминиканском костеле св. Станислава. В 1655 г., по требованию воеводы П. И. Потемкина, жители Люблина выдали ему св. крест; тогда же он был доставлен в Москву и здесь, в Успенском соборе, находился около 12 лет, затем в силу Андрусовского договора 1667 г. возвращен полякам; с этого времени и доныне св. крест находится в Люблине в костеле св. Станислава.

Рукописная статья кн. Оболенского — в ней мы находим значительно больше сведений по интересующему нас вопросу, чем в статье, напечатанной в “Киевлянине”, — снабжена ценными библиографическими указаниями и выписками из разных сочинений, заключающих материал для истории св. креста. Так как вопрос о возвращении полякам частицы животворящего древа, отнятой в 1655 г., был предметом одной из статей важнейшего польско-русского договора, а самая святыня, ныне находящаяся в Люблине, долгое время хранилась в Kиеве и Москве, то поэтому мы позволяем себе остановиться на тех, иногда очень редких, сочинениях, в которых сообщаются сведения по этому предмету, пользуясь в значительной степени указаниями кн. Оболенского и, по мере возможности, пополняя их известиями, идущими из других источников.

1) Прибавления к Творениям Св. Отцов. М. 1844 г., ч. 2, стр. 278 — здесь важна похвала митрополита Илариона вел. кн. Владимиpy; из нее явствует, что бабка Владимира св. Ольга принесла крест в Киев из Нового Иерусалима.

2) Востоков. Описание русских и словенских рукописей Румянц. Музея. Спб. 1842 г. Стр. 452 — 453 — житие св. Ольги в пергаментном Сербском Прологе XIII или начала XIV в.; в нем находится подтверждение свидетельства митр. Илариона.

3) Карамзин. История Государства Российского. Изд. 2-ое. Спб. 1818. Т. I, прим. 382 — мнение Карамзина, отрицающего самое существование креста.

4) Godzimirski Gabryjel: Historyja o drzewie Krzyza Panskiego, z lacinskiego Tomasza de Asculo przelozona. Krakow. 1618. [5]

5) Bzowski Abraham: Propago D. Hiacinthi. Venetiis. 1606.

6 — 7) Ruszel Franc. Pawel: Fawor Niebieski podczas *lekcyi na krolestwo Jana Kazimierza, miastu Lublinowi *zasu gwaltownego niebezpieczenstwa od swawolnych kozakow, cudownуm sposobem 1648 od Boga pokazany. Lublin. (Wieczorkiewicz). 1649 (в Спб. Публ. Б-ке).

Его же: Skarb nigdy nieprzebrany kosciola swietego Katholickiego, krxyz Panski, о ktorym tu sa trzy ksiegi, z *ktorow swietych i historykow powaznych napisane. Lublin. (Wieczorkiewicz). 1655 (в Б-ке Моск. Дух. Типографии, в Б-ке гр. Красинских в Варшаве, в Оссолинеуме во Львове).

По мнению кс. Рушля, греческие императоры Василий и Константин передали крест из животворящего древа сестре своей, царевне Анне, которая, выходя замуж за вел. кн. Владимира, привезла эту святыню в Киев. Кн. Оболенский опровергает это сведение и склоняется в пользу древнейшего известия митр. Илариона, известия, подтверждаемого свидетельством Сербского Пролога. “Только незнание наших отечественных преданий и памятников — пишет кн. Оболенский — заставило автора польской книги (т. е. кс. Рушля) отнести факт перенесения св. Креста в Киев к общему и главному просвещению Руси при Владимире Святом, и событие, совершившееся при Ольге, приписать Анне (Киевл. 1850. Ш. стр. 150) — Тот же кс. Рушель сообщает сведения о киевском епископе Андрее из Кракова, выпросившем у киевск. князя Ивана чудотворный крест, о намерении епископа перевезти крест в Краков и о чуде, случившемся во время остановки епископа в Люблине и убедившем его оставить крест у люблинских доминиканцев. Андрей из Кракова остался в Люблине до конца своей жизни и похоронен в доминиканском костеле в 1434 г.(?). Сведения об Андрее из Кракова можно также найти у

8) Friesius Chr. Got. De episcopatu Kioviensi. Varsaviae. 1763. Cap. VII: Andreas, Ordinis Praedicatorum. Pag. 35 — 36.

9) Акты, относящееся к истории Западной России. Спб. 1846 г. Т. I, стр. 35 — 36, № 25 — Окружная грамота лит. вел. князя Александра — Витовта, 1415 “после ноября 15”, с изобличением злоупотреблений прежних киевских митрополитов, допустивших расхищение драгоценных киевских святынь. Латинский перевод той же грамоты у Игнатия Кульчинского в Appendix ad Specimen Ecclesiae Ruthenicae. Romae. 1734, pag. 49 — 50.

10) Полное собрание Русских Летописей. Изд. Археогр. Комм. Приб. к Ипатьевской Летописи. Т. II, стр. 352 и 354 — сведения об Иване Ольгимунтовиче Гольшанском, посаженном Витовтом на [6] киевское княжение после отравления Скиргайла Ольгердовича Фомой Святогорцем, наместником Софийской митрополии в 1396 г.; вероятно, при Иване. Ольгимунтовиче епископ Андрей из Кракова увез из Kиевa крест. Мы говорим: вероятно, так как, к сожалению, лишены возможности точно установить имя киевского князя, отдавшего св. крест епископу — доминиканцу. В доминиканском костеле в Люблине находится картина с надписью: Tu stanal Andrzej Biskup z Drzewem Krzyza Swietem, od Jwona Ksiazecia w upominku wzietem, т. е. “здесь остановился епископ Андрей со святым древом креста, взятым на память от князя Ивана” и т. д. (Ks. J. Szeliga. Krotka wiadomosc o Krzyzu Раnа naszego Jezusa Chrystusa, a szczegolniej о znakomitej jego czesci, znajdujacej sie w kosciele ks. dominikanow lubelskich. Lublin. 1879., pag. 17. 2-ое издание (кс. И. Клопотовского) — Warszawa. 1903). Русский летописец, передавая сведения об Иване Ольгимунтовиче Гольшанском, говорит: “сей Иоанн потом отдаде дщерь свою Софию за Ягелла, короля полского, року 1419”; в таком случае Иван Ольгимунтович был бы отцом родоначальницы Ягеллонской династии Софии, матери польских королей Владислава Ш Варненчика и Казимира Ягеллончика; однако, Стрыйковский в своей “Хронике” категорически, со ссылками на Кромера, Длугоша (Длугош, рассказывая о четвертом браке Ягайла в 1422 г., говорит: filiae Andreae filii Jwanis Ducis Kiioviensis nullam dotem secum laturam accipere induxit (pag. 446)), Вапповского и др. опровергает это сведение и утверждает, что 4-ая жена Ягайла, Сонька или София, была “дочерью Андрея Ивановича, сначала Киевского, а в то время Друцкого князя” (Macieja Stryjkowskiego Kronika. Wydanie nowe. T. II. Warsz. 1846. pag. 159 — 160. См. также Дениса Зубрицкого Критико-истор. повесть временных лет Червоной или Галицкой Руси; перев. О. Бодянского. М. 1845. стр. 226, 253 и прим. 143-ье на стр. 255 — 259). Проф. Бобржинский называет 4-ую жену Ягайла Софию “русской княжной, дочерью Юрия, князя Гольшанского” (Bobrzynskiego Dzieje Polski. T. I. Warsz. 1880, примеч. на стр. 259 — 260). — Кн. Оболенский в своей рукописной статье пишет: “Вскоре после разграбления Kиева татарами под предводительством Эдигея в 1416 г. еп. Андрей должен был искать себе убежища в Польше; сюда же переселился киевский князь Андрей Иванович... Киевский князь Андрей Иванович привез с собой в Польшу свою жену Марину, сына Игнатия и дочь Соньку; польский король Владислав Ягайло, узнав о его прибытии, назначил ему в постоянное местопребывание Люблинский замок и не оставлял его своим расположением до самой его смерти”. Князь этот похоронен в Доминиканском костеле рядом с еп. Андреем. Но польские писатели называют киевского князя, приехавшего в Люблин [7] с Марианной и Игнатием и покоящегося в доминиканском костеле, Ивоном (Szeliga. Op. cit. pag. 19) и Ивоном (Иваном) Георгиевичем (Slownik geograficzny. Т. V. Warsz. 1884. pag. 427 (статья: Lublin)).

11) Rudawski Laur. Joann. Historiarum Poloniae ab excessu Vladislai IV ad pacem Olivensem usque libri IX. Varsaviae et Lipsiae. 1755. Lib. VI, cap. IV — здесь находим описание Люблина, рассказ о взятии этого города русскими и казацкими войсками в октябре 1655 г. и о принесении московскому великому князю “величайшей добычи с меньшею частью доминиканского креста, хранившегося до сих пор целым, с большим уважением у отцов Святого Доминика, — безошибочного знамения будущих бедствий, которое открывалось весьма часто, но особенно в 48-м году этого века (в 1648 г. на Люблин напал Богдан Хмельницкий), когда в течении довольно долгого времени он (крест) обагрялся кровью и являл разные образы, которые страшно видеть и о которых страшно сказать (“spolia certe maxima ad magnum ducem Moschoviae reportata, cum minori parte. Crucis Dominicae, quae hucusque intacta magna veneratione apud patres Divi Dominici asservabatur, futurorum malorum omen infallibile, quod saepius, sed maxime anno octavo supra quadragesimum huius aetatis patuit, dum sanguine maderet satis justo tempore, variasque referret figuras, visu dictuque horrendas”. О событиях 1648 г. см. Szeliga. Op. cit, pag. 29 — 30).

12) Дворцовые разряды. Т. III. Дополнения. Спб. 1854 г., р. 18 — 19 — о докладе царю Алексею Михайловичу относительно одержанной при Люблине победы и взятии частицы животворящего древа Креста Господня и об отправлении государем на встречу к В. В. Бутурлину с товарищами стольника Матвея Степанова Пушкина “с своим государевым жалованием, с милостивым словом и о здоровье спрашивать”, причем “боярина и дворецкого Василья Васильевича Бутурлина на дороге не стало”.

13) Путешествие Антиох. Патриарха Макария в Россию. Перев. Г. Муркоса Вып. IV. (Чт. в И. О. И. и Др. Р. 1898 г., кн. 4-ая. Кн. XI, гл. XVIII — о взятии Бутурлиным “города собраний” — Люблина; кн. XII, гл. V — о судьбе Бутурлина, который, узнавши в Киеве о гневе царя на него за заключение мира с татарами, принял яд и умер; о встрече св. креста и торжественном молебствии “в благодарность Богу, даровавшему это сокровище” (Описание церковного торжества 5 февр. 1656 г. в Моск. Успенском Соборе по случаю привезения из Люблина частицы животворящего древа см. у А. П. Голубцова в “Чиновниках Моск. Усп. Собора”. (Чт. в И. О. И. и Др. Р. 1907, кн. 4-ая, стр. 240 — 241)).

14) Подлинные мемориалы и сообщения бывших в Москве полномочных послов Беневского и Бржостовского. 1667 г. Дела Моск. Гл. Арх. Мин. Ин. Дел. Польские дела 1667 г., № 13. [8]

(польский текст не приводится).

(Перевод: Мемориал относительно удовлетворения пунктам, описанным в Андрусовском трактате (Приводим собственный перевод за невозможностью найти перевод ХVП в.).

Чтобы согласно 8-му пункту были выданы архивы, публичные акты, всякие метрики, библиотеки, костельные (и) церковные книги и частных (лиц), особенно письма и посольства, совершенные с обещанием подданства, дабы мы отвезли это с собой, так как уже наступил срок отдачи. Также книги воеводств смоленского и стародубского, киевского и черниговского и Новгорода Северского. А мы для описания и для отобрания всего этого готовы назначить гг. дворян Его Корол. Милости.

Чтобы костельные и церковные сосуды, утварь и принадлежности, следовательно, святыни и св. реликвии, особенно тело св. Калистрата в Смоленске, древо св. креста, взятое в Люблине, и друг., также разные образа, алтари, забранные из разных костелов и церквей, и колокола, которые найдутся, — чтобы, не ожидая другой комиссии, были возвращены, особенно (чтобы) образ Пресвятой Девы, взятый в Вильне, был отослан от донцов, также медные, золотистые, большие колонны и литые фигуры, забранные там же, в Вильне, из костела св. Казимира, и медная жесть, взятая из того же костела, алтарь в Кутеенской (?) церкви [9] и разная утварь, церковный принадлежности и книги. И забранные в Полоцке образа, алтари, колокола (и) утварь; при этом же случае (Подразум.: сказать или напомнить) относительно письма в Киев, чтобы выдан был пинский колокол оо. иезуитов с доказательством, что он — их; относительно письма в Смоленск, чтобы позволено было возвратить оо. иезуитам книги и сосуды отданные мещанам на хранение. При этом Его Царское Величество идя под Вильно, взял в Шклове колокол и дал карту, что он хотел по возвращении вернуть его, так чтобы этот колокол был возвращен).

15) Дела Моск. Гл. Арх. М. И. Д. Сношения России с Польшею. 1667 г. № 12, св. 95: Приезд в Москву польских послов Станислава Беневского с товарищи.

“176-го (1667 г.) декабря в 8 день великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович всеа великия и малыя и белыя Росии самодержец изволил часть древа Креста Христова, что взят в Люблине, а был на Москве в соборной апостольской Церкви, и образ Пресвятые Богородицы, что взят в Вильне, и стоял в монастыре у Спаса на Симонове в Церкви по Андрусовскому посольскому договору и по посольскому прошенью с Москвы отпустить и отдать польским и литовским великим и полномочным послом, да послом же референдарю послать по его челобитью образ пречистые Богородицы казанские.

И тогож дня, как часть древа креста Христова и образ пресвятые Богородицы Великого Государя из хором понесли, а образ пресвятыеж Богородицы казанские в то время взят из Посолского приказу.

И Великий Государь изволил проводить от хором до Лобного места пеш, а часть древа креста Христова и обе иконы пресвятые Богородицы несли священники.

А за образом шли чюдовской архимарит Иоаким и священники чюдовскиеж, да Благовещенские и дьяконы в ризах с оплечьи низаными а дьяконы шли с кандилы и образ Пресвятые Богородицы кадили, да перед образом же шли певчие патриарши до двора посолского и пели из дохматов Богородичны.

А проводя великий государь до Лобного места изволил часть древа креста Христова и обе иконы отпустить на посолской двор с тем же чюдовским архимаритом и со священники и с дьяконы, а отпустя иконы изволил сесть в сани и итти к себе Великому Государю.

А за иконы по егож великого государя указу шли до посолского двора боярин Офонасей Лаврентьевич Ардин Нащокин, да думные дьяки Дементей Башмаков, Гарасим Дохтуров, Григорей Караулов, Лукъян Голосов, да головы стрелецкие, да приказные люди, а по сторонам шли стрелцы, а перед иконы пели и шли теж патриарши певчие. [10]

А пришед на Посолской двор говорил дьякон ектенью, а после того Архимарит отпуст и целовав иконы.... (и часть древа отдали) а приняли... коны (у них иконы. Последние два примечания — по Статейному списку польского двора, 1667 — 1668 г., № 116, стр. 241 — 242) кутеенские старцы да ксендзы и поставили в корету.

А встречал иконы референдарь, да королевские дворяня вышед за ворота.

А отдаючи иконы боярин Афонасей Лаврентьевич говорил референдарю речь.

А как речь изговорил и иконы в корету поставили.

И архимарит со священники и с дьяконы пошли с двора.

А часть древа Христова понесли в большие хоромы их ксендзы, да бернадын, а были по своему чину в одежде и встречали со свечами.

А провожали в хоромы часть древа Христова боярин Афонасей Лаврентьевич и думные дьяки и целовали часть древа Христова провожатые все и послы.

И взяв послы часть древа Христова на Государеве милости на отпуске били челом” (Ср. “Дипломатич. собрание дел между Российским и Польским Государствами с 1488 по 1682 г.”, соч. Н. Бантыш-Каменского. Ркп. Ч. IV, л. 191 — 192).

16) Valerianus. Historia crucis Christi in Lublin. Crac. 1537. Эту книгу указывает проф. Л. Финкель в Bibliografii historyi polskiej. Lwow 1891. Cz. I, pag. 408, № 7060.

17) Wargocki Andrzej X. O. Krzyzu у ukrzyzowanym, nadto: O drzewie Krzyza S-o, Drzewie cudownym u оуcow Dominikanow w Lublinie ksiag dwie. Rzeczy zaprawde godne czytania, powazne, zbawienne. W Zamosciu. 1620.

18) Ara salutis Crux sacratissima. Без года, очень старинной печати.

На две последние книги ссылается В-н, автор статьи “Крест из животворящего древа, находящейся в доминиканском монастыре г. Люблина, и соединенные с ним предания” — Киевлянин, № 130, от 3 ноября 1866 г. В-н был в Люблине и видел эти книги в б. библиотеке доминиканского монастыря.

19) Delitiae Lublinenses.

Драгоценная рукопись, принадлежащая ныне Б-ке Моск. Гл. Арх. М. И. Д. Кн. Оболенский в статье: “О древнейшей святыне Киева” пишет: “На память о пребывании креста в Соборном Храме Пресвятой Богородицы остался на хранение в Посольском приказа драгоценный манускрипт, в котором положено начало записыванию бывших от креста чудес и который находился некогда в люблинской церкви св. Станислава”. [11]

Рукопись в лист, переплетена в зеленую кожу. По старому архивск. каталогу № 182. На ярлыке с лицевой стороны: “Чудеса от древа животворящего креста”.

На 1-м лист: “А” (зачеркнуто). “М”.

“Книга рукописная латинская, содержащая подлинное описание чудес, бываемых от древа животворящего креста Господня в Люблине 1620 г.” (почерком начала XVIII в.). — “Deliciae Lublinenses seu descriptio crucis miraculae Lublinensis 1620”; карандашом исправлено: “seu descriptio miraculorum crucis Lublinensis ab 1611 usque ad annum 1650 (эти даты, как явствует из дальнейшего описания, неверны).

Затем 2 чистых листа; на 4-м листе: “Delitiae Lublinenses hoc est, Mira et inaudita miracula quae Deus Ter Optimus Maximus operatur sеmреr per lignum Viuificum Sanctae Crucis Lublini in aede S. Stanislai Martiris ac (P)atroni Regni Poloniae manens, cuius deuotione flagrantes simul (cu)stodes sunt Fratres Ordinis Praedicatorum”. Под этим изображение креста. Под горизонтальной линией креста: “Amiens noster dormit”. С правой боковой стороны: “Nullus Tyrannus. Nullius modo est qui optime uelit uel(?) semel sufficit”(?). Внизу листа: “Mihi absit gloriari nisi in cruce Domini Nostri Jesu Christi. Paulus ad Galatas. 5. — Conscripta et ad acta tradita publici Notarii sub R. P. F. Antonino Susmario Priore Lublinensi Praedicatore Generali Vicario Confratern. Lublinensis Anno Domini 1619 Mense Junio”. В этот основной текст, начиная от слова “соnscripta” внесены другой рукой добавления и отчасти поправки: “Sebastiani Kaiek authoritate Apostolica et imperiali approbati sub fideli regimine A. R. P....(неразборчиво) Georgii Trebnicz”.....(неразборчиво) — На обор. того же листа:

“Crux Lublinensis, nunquam superabilis ensis

Idcirco dignis fulget per saecula signis

Albo tak=

Crux Lublinensis, terret velut horridus ensis

Hostes, quin dignis claret per saecula signis” (вариант: Hostes, quin dignis micat omni tempore signis).

На 5-м листе: “Avthentica de ligno Ssmae Crvcis Lvblini apvd PP. Ord. Praed. existentis anno 1620. Frater Vincentius Sesencouius Praedicator Ordinarius Conuentus Vilnensis Ordinis Praedicatorum invenit”.

На 6-м листе: “In honorem SS. Trinitatis Patris et Filii et Spiritus sancti et Beatissimae Virginis Mariae omniumque sanctorum Angelorum praecipue Michaelis Archangeli principis militiae coelestis amorem. — Incipit liber miraculorum Ligni Sanctae Crucis Lublini apud Praedicatores Patratorum conscriptus et ad Acta datus publici Notarii Famati Sebastiani Kajek Sulmiricensis Apostolica et Imperiali auctoritate approbati sub felici regimine, A. R. P. Georgii Trebnicz S. T. B. Prouincialis Poloniae ordinis Praedicatorum et sub R. P. F. Antonino Susmario, praedicatore generali Priore Lublinensi ac vicario Confrat. Lublinensis. Opera R. P. F. Vincentii [12] Sesencouii Praedicatoris ordinarii ejusdem Conuentus. Anno Dni 1619. Mense Junio die 24”.

Затем следует предисловие к читателю (Praefatio ad lectorem) на польском языке, в котором автор сообщает, что запись чудес предназначалась к обнародованию, но исполнению этого намерения помешали три обстоятельства: 1) непрерывная война при Владиславе Ягайле, который, воюя с крестоносцами и нося по б. части крест на святых хоругвях, не имел времени выслушать тех, кто записывал чудеса от, св. древа; “а в то время — читаем в предисловии — негоже было подать что-нибудь публике, пока не присудят великие суды (так их называли), которые отправлял сам король, а другие около ста лет должны были ожидать справедливости не столько от короля, так как он судил, сколько вследствие войны, производившей великие перемены как в людях, так и в делах (а nа on czasz niegodzilo sie nicz podacz in publicum, azby byly wielkie szady (tak zwano) oszadzity, ktore szam krol odprawowal, a drudzy blisko sta lat sprawiedliwosci czekacz musieli, nie tak dia krola bo szadzil, iako dia woyny, ktora iako w ludziach tak у w sprawacb czynila wielkie odmiany). 2) Случавшиеся в Люблине пожары, особенно в царствование Сигизмунда II Августа, когда сгорел костел св. Станислава с привилеями монастыря и были уничтожены “чудеса и обеты древу Креста не столько собственно от огня, сколько от человеческого неразумия и нерадения” (czuda, vota do drzewa Krzyza, nie tak wprawdzie gwaltownie przesz ogien, iako dla nierostropnosci у niepilnosci ludzkiey znisczaly). Этому способствовала “лютерская ересь” (herezja Lutrowa), распространившаяся в то время в люблинском повете и охладившая рвение многих католиков; 3) благочестие люблинского населения и виднейших граждан шляхетского сословья (nabozenstwo ludu Lubelskiego у czelnieyszych obywatelow slacheczkiego stanu): лицам, которые хотели сообщить во всеобщее сведение чудеса от древа креста Христова, они говорили: “отцы, на что вы посягаете? разве не знаете, что глуп тот, кто указывает другому на солнце, так как без солнца никто не может обойтись. Так и вы не избежали бы этой глупости, если бы указывали людям на древо св. креста” (oyczowie a czego sie to wazyczie, a za niewieczie kto sloncze komu zalecza glupi iest, bo sie bez niego kazdy obyscz nie moze. Tak gdybyscie wy Drzewo Krzyza S. do ludzi zaieczacz mieli tegobyscie glupstwa nie usli). Ныне однако, когда Бог открывает полякам глаза на врага св. креста, врага, находящегося в соседстве с Польшей, является уместным, говорит автор, сообщить, какого могущественного защитника обретает Польша в животворящем кресте, и какие великие чудеса творит Бог через св. древо.

На 7-м лист помещена копия грамоты папского нунция Франциска Диоталевия (Franciscus Diotalevius), данной в Варшаве 9 марта 1618 г. [13] и разрешающей, в виду прошения профессора теологии, генерального комиссара и визитатора ордена доминиканцев в Короне Польской, Дамиана Фонсеки (Damianus Fonseca), совершать каждую пятницу марта месяца до праздника св. Пасхи процессию с животворящим древом св. креста, обязательно внутри костела и под балдахином.

Потом идет описание чудес на 67 листах, на лат. и польск. языках. Первое записанное чудо — до 1434 г. (citra annum Dni 1434), последнее — 23 июля 1655 г. (краткое описание этой же рукописи см. в соч. С. А. Белокурова “О Библиотеке Московских Государей в XVI стол.” Прил. II, стр. CXCIX).

Из позднейших сочинений, касающихся истории Люблинского креста, заслуживают особенного внимания труды кс. Карла Дембинского и кс. Яна Амвросия Вадовского.

20) Debinski Karol ks., M. S. Т. Drzewo Krzyza sw. w kosciele s. Stanislawa B. i M. w Lublinie. “Przeglad Katolicki”, №№ 29 — 38. Warszawa. 1895 г. В начале своего труда — №№ 29 — 31 — кс. Дембинский подвергает критическому анализу сочинения многочисленных авторов, писавших о люблинском кресте, начиная с самого древнего Valerianus’a, которого мы уже отметили на основании Библиографии Финкля (Кс. Дембинский приводит более подробное заглавие: Matth. Valerianus. Historia perbrevis quo pacto videlicet magna portio Crucis Christi in oppidum Lublin pervenit. 1537(?). Единственный в настоящее время экземпляр этой книги хранится в Ягеллонской Б-ке в Кракове). История Valerianus’a представляет дословное повторение сведений, находившихся в “Magnus Liber Choralis”; эта последняя книга, относящаяся к 1432 г., хранилась некогда в люблинском доминиканском костеле, но уже кс. Рушель, писавший в начале второй половины XVII в. свой “Skarb nieprzebrany”, не видел ее; однако, существование этой “Liber Choralis” не подлежит сомнению: перепечатавший историю Valerianus’a Thomas Cianavenus de Asculo (R. P. Thomas Cianavenus de Asculo. Historia brevi descripta compendio de sacratissimo ac salutifero Crucis Dominicae Ligno qualiter Hierosylimis Constantinopolim, inde vero Kijoviam demum Kijovia Lublinum translatum Ordinisque Praedicatorum Patribus miraculose est donatum. Ex officina Andreae Petricovii. A. D. 1618. Книга эта находится в Б-ке кн. Чарторыских в Кракове) в конце своей книги пишет: “Supra dicta historia impressa concordat etiam de verbo ad verbum cum alia, quae Lublini reperitur in magno libro chorali, ex pergameno manuscripto anno Domini 1432”. На польский язык книгу Cianavenus’a de Asculo перевел уже упомянутый нами кс. Гавриил Годзимирский (Кс. Дембинский приводит более подробное заглавие: “Historya krotko opisana о przenayswietszym у zbawiennym drzewie Krzyza Panskiego. Jako z Jeruzalem do Carogrodu a ztamtad do Kijowa, z Kijowa zasie do Lublina za sporzadzeniem Boskim przywiezione; a Oycom Zakonu kaznodzieyskiego cudownie darowane iest”. W drukarniey Andrzeia Piotrkowczyka. R. P. 1618. В конц. XVII в. было издано краткое извлечение из книги Cianavenus’a под заглавием: “Historya krotko zebrana о tym wielce cudownym Drzewie Krzyza s., ktore sie w Lubhnie u Oycow Dominikanow w kosciele s. Stanislawa Meczennika znayduie”. (См. Maciejowski. Pismiennictwo Polskie, III. pag. 98)). Кроме [14] известных кн. Оболенскому сочинений кс. Павла Рушля, кс. Андрея Варгоцкого (в Б-ке гр. Красинских в Варшаве) и “Ara salutis” (в Б-ке гр. Замойских в Варшаве), кс. Дембинский разбирает в своем труде следующих авторов:

21) Dlugosz Jan: Liber Beneficiorum Dioecesis Cracoviensis. T. III., pag. 460 — 461, wyd. Aleksandra Przezdzieckiego. Krakow. 1864.

22) Chylicki Jacek ks. Historya krotko zebrana о cudownym Drzewie Krzyza sw., ktore zostaie u WW. OO. Dominikanow w Lublinie. Zamosc, w drukarni akademickiey (в Б-ке гр. Замойских в Варшаве).

23) Pruszcz Piotr Hyacynth. Morze Laski Bozey, ktore Pan Bog po roznych mieyscach przy obrazach Chrystusa Раnа у Matki Jego Przenaiswietszey na serca ludzi poboznych i w potrzebach ratunku zadaiacych...wylewa. W Krakowie, w drukarni Dziedzicow St. Lenczewskiego Bertat, r. 1692.

24) Przewoski Petrus. Brevis historia cum variis devotionibus ad S. Crucem Lublinensem immensis miraculis fulgentem. 1744.

25) Siejkowski Michal ks. Dni roczne Slug Boskich Zakonu Kaznodziejskiego. Krakow. Drukarnia Akademicka. 1743.

Kpоме того кс. Дембинскому было известно несколько рукописных сочинений, из коих особенно важны:

a) Seb Kajek. Acta variorum inscriptionum, Testamentorum, Resignationum, Plenipotentiarum ac aliorum instrumentorum per me Sebastianum Joannis Kaiek de Sulmierzyce....scripta. 1598 — 1619. В этой рукописи, принадлежащей архиву люблинской епархиальной консистории, находятся записи многочисленных чудес, сделанные, очевидно, самим Кайком со слов тех, кто испытал чудеса на себе, или их родственников.

b) Album seu Cathalogus Omnium Fratrum et Sororum Confraternitatis SSS. Crucis a S. D. N. Innocentio XI institutae A. 1687 d. 28 Sept. Romae per... Nicolaum Oborski Episcopum Laodicensem Sufraganeum Cracoviensem admissae. A. 1737. Ркп. принадлежит костелу св. Станислава в Люблине.

c) Summa Privilegiorum Serenissimorum Regum Poloniarum Fundatorum Almi Conventus Regalis Lublinensis Ord. Praed. ad Aedes S. Stanislai 1757 — здесь особ. важны привилеи короля Владислава IV, относящееся к привезению св. креста в Люблин и постройки часовни для хранения оного. Ркп. принадлежит архиву люблинской епархиальной консистории. [15]

26) Wadowski Jan Ambrozy Ks. Koscioly Lubelskie. Na podstawie zrodel archiwalnych. Krakow. Nakladem Akademii Umiejetnosci. 1907. О доминиканском костеле св. Станислава: стр. 207 — 356; в частности о св. кресте: стр. 257 — 269 и 272. Историю св. креста кс. Вадовский, в противоположность многим другим историкам, излагает по Длугошу, который приписывает доставление креста из Kиева в Польшу не епископу Андрею, а самому киевскому князю; по мнению Длугоша, это событие произошло в царствование Казимира Великого, почти одновременно с основанием доминиканского костела, т. е. около 1342 г. Киевского князя, свергнутого с престола и нашедшего в Польше убежище для себя, своей жены Марины и сына Игнатия, Длугош называет Григорием. Кс. Вадовский, признавая версию Длугоша наиболее правдоподобной, не считает однако возможным установить имя Киевского князя, пожертвовавшего костелу св. Станислава эту замечательную святыню.

27) Kosciol i klasztor po — dominikanski w Lublinie. S. O. Warszawa. Wyd. ks. J. Klopotowskiego. 1902 г.

Весной 1906 г. пишущий эти строки переслал копию печатаемой ниже “Реляции” своему учителю, известному польскому историку, этнографу и языковеду, И. Л. Лопацинскому, обрабатывавшему в то время материалы для истории казацких нападений на Люблин в 1648 — 55 гг. В августе 1906 г. Иероним Людвикович скоропостижно скончался в разгаре своей научной деятельности и в расцвете жизненных сил. Не имея возможности узнать, несмотря на неоднократные запросы, какая судьба постигла этот последний труд нашего учителя, мы порешили воспользоваться любезностью Общества Истории и Древностей Российских при Московском Университете и издать эту любопытную “Реляцию”; но, во время печатания настоящей статьи, в варшавском журнале “Przeglad Historyczny” (сент. — окт. 1909 г.) появилась первая часть упомянутой работы И. Л. Лопацинского (Zczasow wojen kozackich. Przyczynki do dziejow Lublina z lat 1648 — 1655. Ze zrodel wspolczesnych zebrane); в ней между прочим, помещен и польский перевод “Реляции” с многочисленными примечаниями; во второй же части имеют быть указаны сведения об отобрании у жителей Люблина частицы животворящего древа. Предполагая, что эта часть работы основана главным образом на польских источниках и примыкает в этом отношении к указанным сочинениям кс. Дембинского и кс. Вадовского, мы позволяем себе думать, что настоящее издание, поскольку в нем использованы pyccкие печатные источники и рукописные документы М. Гл. Архива М. Ин. Дел, может явиться дополнением к труду И. Л. Лопацинского, независимо от перепечатываемого впервые подлинного текста крайне редкой немецкой брошюры с русским переводом.

Текст воспроизведен по изданию: Реляция или обстоятельное описание ужасного и печального разрушения и сожжения варварски произведенного московитами и казаками при взятии прекрасного города Люблина 1656 года // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. № 2. М. 1910

РЕЛЯЦИЯ

или

Обстоятельное описание

УЖАСНОГО и ПЕЧАЛЬНОГО РАЗРУШЕНИЯ и СОЖЖЕНИЯ,

Варварски произведенного московитами и казаками

при взятии прекрасного

Города люблина.

1656 Года.

После того как 11/21 октября до нас дошли ужасающие вести, никто все же не считал полезным уезжать отсюда, тем более, что замком и ратушею было запрещено что бы то ни было вывозить отсюда. 12-го числа прибыли два купца из Замостья и сообщили только, что казаки показались в 2, 3 (или) 4 милях от Замостья отрядами в 300 — 400 (человек) и что они угнали с собой много народу и скота. 13-го, в 9 часов, прибыла почта из Замостья и на словах сказала, что Замостье обложено, и что за ним он (курьер?) видел разные большие огни, но в письмах ничего об этом не было сообщено, почему мы порядком всполошились. После того были посланы 3 разных конных почтаря, 14-го же числа выехали особые отряды в 9 — 12 лошадей; из каждого такого отряда вернулись некоторые с известием, что остальные частью убиты, частью взяты в плен казаками (но мы считали их только сбродом). 15-го, на рассвете, видно было в поле большое войско (недалеко от города они зажгли нисколько домов); его определяли в 10000 человек, часть которых (в особенности и больше всего [17] казаки) устремилась на Краковское предместье, а всего сильнее на еврейский город просто для грабежа. Городские жители скоро были на ногах, стены и ворота были заняты, но так как самим защищаться против такого неприятеля было невозможно вследствие жалких стен, то скоро был вывешен белый флаг. Затем вскоре были посланы к ним послы, а именно: дворяне, господин Франц Бочинский, сборщик господин Понятовский, один иезуит, а также два горожанина, чтобы просить пощады иезуита казаки скоро раздели до рубашки); они были встречены войском с таким криком, что едва живые пришли к генералу, у которого пробели до позднего вечера. Несколько молодых людей, немцев, между тем сделали вылазку; сначала они храбро держались, но потом, пересиленные большим множеством, были частью по их варварскому обычаю убиты; никоторые, немногие, остались в живых, благодаря помощи и состраданию одного курляндского полковника, который явился в это время. Е вечеру вернулись наши послы, говоря, что неприятель ничего не требует, кроме сокровищ, даже заложенных, всех духовных лиц и дворян, и потом, чтобы выразили покорность и присягнули великому Князю. После этого с обеих сторон даны были заложники до завтрашнего дня; тогда узнали, что войска — два, московитское и казацкое, [18] состоящие из 6, а как говорили другие (ибо в этом они были несогласны) от 12 до 15 тысяч (человек), хотя большое множеств их прошло мимо Люблина до Вислы, чтобы отрезать путь беглецам, причем они и не раскаялись в своем намерении, ибо захватили много дворян и других людей (при которых было много денег). Здешний горожанин Геубский один имел при себе свыше 30000 флор. наличными деньгами, и труп его похоронили здесь. Жена и дочь вернулись, едва сохранив жизнь. С беглецов они приобрели до одного или до двух миллионов, одними наличными, заняв так неожиданно все места до Вислы. И все-таки не встретили люблинского дворянства или посполитого рушения, которое засело в одной только миле от Люблина по дороге к Замостью, хотя только против него и было направлено их намерение, и у них были тут свои шпионы, от которых они все знали, также (как они впоследствии сознались) о похоронах одной знатной дамы нашей веры, бывших 10-го числа на Песках, в 4-х милях отсюда. Так как тогда большое число наших горожан поехало туда, то они хотели напасть на нас, и их удержало лишь то, что воеводство еще не собралось, а они не хотели обнаружить себя раньше, чем сойдутся и все сразу попадут к ним в руки. 16-го числа вышли дворяне, а также разные лица из Совета и некоторые горожане, чтобы принять присягу. Ее [19] захотели выслушать не только в своем лагере, но вслед за тем и на мосту перед городскими воротами, которые ему (неприятелю) наперед надо было отворить; (легко себе представить, каково нам было такому неприятелю отворять ворота, так как Вильда (И. Л. Лопацинский переводит: Вильно) была для нас хорошим примером), ибо он опять потребовал непременно всего имущества евреев, дворян и духовных лиц, а также (выдачи) святого креста, который является реликвией у доминиканцев, и они здесь суеверно полагали, что он никоим образом не даст себя увезти из этого города или разделить на части.

Воевода в качества генерала над московитской армией, по имени Петр Иванович (Потемкин), пошел после этого к воротам, где он нашел 2 орудия, которые тотчас вместе с одним еще (если бы не убрали остальных, то он их все пожелал бы иметь) велел вывезти к нему. В тот же день было вывезено несколько возов драгоценных еврейских товаров. От города он потом потребовал: 1) 300000 фл. и это сверх всего потребованного раньше; 2) несколько возов бархату, атласу и других шелковых товаров; 3) всякого рода холста, как то: английского, голландского и упаковочного 1000 кусков; 4) несколько возов с пряностями, 60 фунт. хины, 60 фунт. ревеня; 5) все ружья из города; 6) всех евреев, которых они хотели убить. И был изрядный шум, [20] когда их, как овец, молодых и старых, гнали из домов (в которых они у нас спасались и прятались из еврейского города) как на бойню, с ужасным воем, но им впоследствии была выпрошена жизнь.

После принесения присяги (в которой бесчисленные титулы как великого князя, так и его супруги, а также их детей, которых они имеют, а также, я полагаю, которых не имеют, так как их называлось больше 30) он дал 60 московитских мушкетеров для гарнизона, но потом взял их назад, и затем отправился в свой лагерь, оставив курляндского полковника, а также померанского майора; это был настоящий Максимин, ибо по глазам его в нем видно было мало хорошего. Они заявляли, что если бы не видели столько немцев, город не был бы пощажен, ставили нам на вид свое расположение и потом дорого его оценили. Между тем, хотя мы выказали воеводе свою покорность и выслали так много в виде всякого рода товаров и подношений, и (хотя) он (воевода) согласился удалиться от нас и быть защитой от казаков, однако гибель была перед нашими глазами ближе, чем спасение, так как мы ничего не видели от них, кроме враждебности, ибо они в предместьях убивали людей по-своему варварскому обычаю, уносили так много богатого имущества, между тем как казаки сильно теснились к стенам и к воротам, а нам было запрещено стрелять, а также удерживать их камнями. Невозможно было собрать так много денег, и не было другого средства, кроме этого, которое могло бы нас [21] сохранить, в чем они однако только уверяли нас, так как 16-го с наступлением ночи они нам зажгли в еврейской церкви (в которой находилось бесчисленное множество евреев) и в их городе такой огонь, что он горел ту ночь и следующее 17-ое число (было воскресение) до вечера, когда они все-таки, вопреки многократным уверениям, зажгли замок, отчего, так как он вблизи города, а деревянные дома от него и до города подряд горели, город легко мог бы тоже загореться, если бы не подкупили московитский гарнизон, который сделал вылазку и разрушил эти дома. Нельзя было без жалости смотреть вниз на еврейский город. Произведенное мучительство, вследствие этого вой, ужасный постоянный пожар (который продолжался более 6 дней) произошли, совершенно не взирая на то, что уже подчинились. Кто им попадался живым в предместье, за все время до последнего часа их ухода, они или немедленно убивали, или по меньшей мере снимали одежды и затем продавали за бесценок, пару сапог за кусок табаку. Юристов продавали они дешевле всех, и были из них многие, которых они встретили в поле и отдавали их даром, потому что они говорят по-казацки и убедили их сжалиться. В монастырь св. Бригитты бежало много людей, которые долго защищались, но так как не явилось подмоги, то наконец все были перебиты и нашли одну могилу (?) (а их было много), в которой легло 100 человек (?). Некоторых монахинь они убили, [22] некоторых увели, некоторых продали. Точно также было у бернардинцев обоего пола, только что тут не так много было убито, церкви у всех, также у кармелитов обоего пола, очень попорчены и разорены, только что здесь никто не был убит, а также не было найдено никаких сокровищ, как было в других, где ничего не вывезли. В городе 18 числа скоро оказался недостаток в жизненных припасах, особенно в хлебе и воде, так что невозможно было оставаться в городе и терпеть перед ним неприятеля, хотя казаками нам продавали(сь) через стену за дешевую цену различные вещи, бык за 5 фл., четверть масла за 50 гр. и проч. Всякий раз, как наши послы ходили в их лагерь, они возвращались не без обмена своих платьев, за которые они получали шубы. 20-го им вынесен был выкуп (?) — все то, что можно было собрать, после чего воевода сам пришел в город, затем со всем войском отошел от города на одну или две мили по направлению к Висле. Напоследок, при отправлении в путь, он зажигает Краковское предместье. 21-го числа публично протрубили, что как дворянам, так и духовным лицам, и евреям, должно состоять под юрисдикцией бургомистра Люблина (его можно бы теперь назвать “Руин”); и 22-го Совет был смещен, и из членов его осталось только 2, к которым было избрано 2 русских, 2 дворянина. В тот же день к вечеру армия вернулась и прошла мимо города к Красноставу. Воевода еще в тот же вечер прибыл в город, потребовал от доминиканцев [23] святой крест, от которого монахи и должны были ему предоставить, хотя только часть его, так как он им отрезал и оставил большую половину, хотя и не без большого смятения у простого народа, который воображал, что он (крест) скоре погубит всех врагов, чем даст себя увезти, но они могли только плакать. Затем он (воевода) ушел из города и некоторых взял с собою, частью насильно, частью по добровольному отчаянию. Они (?) сделались потом такими же ужасными, как сами казаки. Некоторые были испуганы примерами других и вернулись, но за ними было послано, и вот они были отправлены вслед за несколько миль, почему он клятвенно обещал помянуть город всяким добром у великого князя, и еще велел приказать принять в Совет двоих из диссидентов, почему дворянин — бургомистр был отставлен, после того как он управлял 2 дня, одну ночь и несколько часов, а на его место были выбраны два реформата, хотя и против их воли. Что касается вышеупомянутого выкупа, то надо знать, что они получили значительные, почти неоценимые сокровища. Шелковыми товарами они могут иметь на чисто 58000 фл., что им было поставлено в счет на 75000 фл,, сукна также имеют они на 60000 фл., наличными деньгами 20000 фл., также всякого рода серебряными и золотыми изделиями 30000 фл., не считая церковных сокровищ, а равным образом вина и пряностей (я не мог еще всего начисто узнать). Но все это нечего считать сравнительно с теми ценностями, которые они получили из предместий, особенно из еврейского города, — 600 отборных лошадей, [24] 50 колясок, 20 дорожных (?) карет. У еврейского доктора Даниэля только золотом и серебром 100000 фл., что было у других, более 2000 лошадей, и много извозчиков пострадало (Невецкий был зарублен), которые уже все были наняты для перевозки. Умалчивая о других ценных вещах, вообще трудно судить, не уступает ли сумма имуществ, которые они взяли с собой, убытку, который считают на тех вещах, которых они не увезли и поэтому совершенно испортили, как (было) при сожжении еврейского города, разорении многих прекрасных церквей и других вещей. О. Ангел дискальцеат (босоногий монах, кармелит) застигнут был ими в поле и продан нам за 200 фл., о. Иларий от св. Иосифа убит в монастыре, другой монах замучен почти до смерти; затем многие монахи убежали и о них ничего не слышно, спаслись ли они. Господин Дориус и господин Комер, при 20 лошадях, с большим трудом спасли свою жизнь. На людей напал большой страх, почему многие приняли решение лучше в другом месте просить милостыню, чем жить здесь и иметь только неблагодарность или тревогу, что их еще раз постигнет такое бедствие, только видеть неприятеля, так жесток он в поджогах и убийствах. Они так хорошо умели обходиться с огнем и мечем, что самый лучший палач должен бы пойти еще к ним в науку; они не заботились ни о какой учтивости, воеводу звали просто по имени, без титула “господин”, и самый дрянной малый “тыкал” ему; хотя у [25] московитов лучший порядок среди солдат, чем у казаков, только что они одинаковым образом хотят превзойти друг друга в жестокости, и наверное фурии, если только таковые существуют, должны были иметь свое местопребывание в этих людях, так преданы они душегубству. В какой однако опасности мы были и какого страха некоторые люди натерпелись, мне не хочется подробно писать. Пусть представят себе это сколько угодно жестоким, я уверяю, что никто не вообразить себе этого настолько жестоким, как это на деле произошло, когда видели в городе, как женщины и дети вопили и кричали, к тому же среди горожан несогласие и беспорядок, огонь и меч вражеских посланцев, угрожающие слова, пожар домов в предместьях, мучения столь многих людей, увод других (смерть была наименьшим мучением, и то, что мы видели на других, было к нам так же близко, как к ним, только что нам оно становилось еще тем ужаснее, ибо мы дольше должны были ожидать этого). Итак иной чувствовал себя мучимым той или иной пыткой в Москве (смерть была иногда слишком хороша, чтобы на нее смели надеяться), в виду того, что взят образец с Вильды (с Вильна?), да и нельзя было ждать другого вследствие невозможности выдать из города как столько денег, так и товаров, и потом все ружья и амуницию, ибо то, что они получили из города, составило едва половину того, что они требовали. И если бы не возникло недоразумений между [26] московитским воеводой и казацким полковником Даниилом Выговским по чудесному ниспосланию Божию, они не отошли бы так; и вот таким образом их намерения были разрушены. И если бы мы имели только одного или (нескольких!) разумных людей, которые сумели бы с ними обойтись, можно было бы отделаться еще меньшим, но Бог помрачил разум у всех людей, к тому же и наши собственные горожане и некоторые дворяне нас предали и должны были доносить, вскрывая у купцов подвалы и сундуки, да еще под присягою — принуждать к признанию, что еще у них есть за душой: ибо люди ведь с большим воплем отдавали в ратуше золотую и серебряную посуду, цепочки и другие вещи, отрезывали пуговицы у платьев. Окрестные деревни очень опустошены (Этой “Реляцией” пользовался Костомаров в своем труде “Богдан Хмельницкий”. Спб. 1859 г. — Костомаров помещает ее среди “Источников” (стр. XI) и передает краткое ее содержание (т. II, стр. 505 — 507). — Любопытным показателем распространенной во второй половин XVII в. веры жителей г. Люблина в чудотворность хранящегося в этом город креста может служить изданное в то время литографированное изображение “истинной фигуры и меры величины и ширины древа люблинского св. креста, самого по себе, без оправы, которая сделана из настоящего золота и украшена алмазами и другими драгоценными камнями”; “на этом древе нашего спасения — читаем в подписи под изображением креста с разными аллегорическими фигурами — представлен меч; дело, достойное внимания, особенно в виду того, что он появился на древе лишь недавно, во время этой войны с казаками, не будучи нарисован, но, как и другие фигурки, выступил на поверхность этого святого древа”).

Конец.

(пер. И. С. Рябинина) Текст воспроизведен по изданию: Реляция или обстоятельное описание ужасного и печального разрушения и сожжения варварски произведенного московитами и казаками при взятии прекрасного города Люблина 1656 года // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. № 2. М. 1910

Свидание Петра Великого с Августом II, в Биржах

Рукописный дневник (Diariusz) Польского дипломата-очевидца этого свидания 1.

В Биржах 27-го Февраля 1701 г.

16 числа Король выехал из Варшавы. В течение пяти дней, проведенных им в дороге он ночевал в Ломзе, Голубе, Визойнах, Ковне и Борктенях. Утром шестого дня он прибыл в Биржи. Свита, сопровождавшая его, состояла из Гг. Гаки и Шембека. На другой день по прибытии Короля в замковой браме вспыхнул пожар: по неосторожности часового загорелась бочка пороху и подорвала часть брамы и пристроенный к ней домик. Двумя днями позже в Биржи прибыл подканцлер великого Княжества Литовского. Причиною этого замедления было то, что он ехал от Варшавы до Бирж на одних лошадях, между тем как для следования Короля расставлено было по этой дороге 24 перемены. Сегодня или завтра сюда ожидают Русского Царя, на встречу которого выслан в Динабург г. Фитстон. Следовавший за Королем из Варшавы Киевский бискуп сегодня также явился в Биржи. Король выразил свое неудовольствие тем, которым поручено было размещение отряда Саксонцев; отряд этот слишком растянут в глубь всей почти Литвы. О Плескове, взятом Шведами, еще нет достоверных сведений; напротив полагают, что там находится несколько десятков тысяч Русского войска. Для безопасности Короля и приема Царя в замок вступил саксонский гарнизон, но как, по долгу присяги, здешний комендант не мог на это согласиться, то Саксонцы прибегнули к хитрости, обыкновенно ими употребляемой при взятии неосторожных укреплений. Спрятав оружие в возах сена, ввезли это оружие в замок, а под предлогом очистки снега, наваленного на крепостных орудиях туда вошли и люди с обозом, между тем, два из Саксонских офицеров отправились завтракать к коменданту крепости. В то самое время [11] дают знать, что в крепость прибыль Князь Шепявский, комиссар великого Княжества Литовского для приведения к присяге. Комендант спрашивает гостивших у него офицеров: “где приличнее принять Князя Шепявского?” - “За воротами” отвечают Саксонцы. Комендант отправляется на встречу комиссара, а Саксонцы отдают приказание - запереть ворота и овладеть постами. Дело дошло до того, что и самого коменданта едва впустили обратно в крепость. Вскоре однакож прибывший в крепость генерал Ребель успел успокоить коменданта уверением, что Саксонцы останутся в крепости только на время бытности высочайших особ, и поручил начальство над Саксонским гарнизоном этому же коменданту. Подобную историю рассказывают о Динабурге, что также случилось во время приезда Русского Царя. Пограничные паны, однакож, призадумались, и подканцлер Литовский должен был отправиться к Королю для объяснения по этому предмету. Но Король уверил подканцлера, что Саксонцы пробудут в замке только во время его бытности, и что коль скоро он уедет, то и гарнизон выступит из крепости. Пред отъездом из Варшавы Король распорядился насчет дел Литвы, назначив съезд Литовских представителей в Варшаву к 21-му Марта, он велел изготовить все нужные для этого дела бумаги и отправил письма к некоторым сенаторам уполномочивая их присутствовать на этом съезде. Французский посланник приехал в Биржи днем позже Короля, пользуясь лошадьми расставленными для Короля; но, большей частью, он следовал на обывательских. Он привез новость, что будто Король Французский уже объявил войну державам, противящимся Испанскому завещанию. Посредниками в спорных делах Литвы Королем назначены - кардинал-примас Варминский, Киевский бискуп и Гг. Ленчицкий, воевода Мальборский и подканцлер Великого Княжества Литовского.

26-го Февраля.

Пред воротами замка стояли в готовности королевские сани: Король намеревался выехать навстречу Русскому Царю. Но около 9-ти часов утра, Царь, в сопровождении г. Фитстона, прибыл в Биржи так нечаянно, что Король едва успел встретить его на последних ступенях крыльца. После дружеского приветствия, монархи пошли на верхний этаж; но вскоре опять вышли и отправились на крепостные валы. Во время шествия Государей три раза салютовали из пушек. - Все присутствовавшие при этой прогулке заметили, что Царь старался быть с левой стороны, уступая правую Королю. В продолжение пушечной пальбы, сенаторы и другие окрестные магнаты начали съезжаться в замок, и в комнате, смежной с королевским апартаментом, дожидались возвращения монархов. Спустя несколько времени по возвращении [12] с прогулки, в апартаментах, занимаемых Царем, в присутствии Короля, происходил церемониал представления Польских сенаторов и других знаменитых магнатов. Осведомившись об именах представлявшихся сенаторов, Царь с Королем пошли во внутренние покои, где предположено было обедать. Между тем вельможи Русские оставались на несколько времени вместе с Польскими сенаторами. - Свита Русского Царя состояла из шести особ. Принесли кушанья, - и Поляки начали разъезжаться - потому что стол был накрыт только для десяти особ. - Сели за стол - Царь занял место с левой стороны, не смотря на убедительнейшие просьбы Короля, чтобы он занял первое место, Царь сам посадил Короля на первом месте. Далее сидели: князь Курляндский и сопутники Царя - Головин, Головкин, Нарышкин, два Долгорукие и думный дьяк (Солтык), как инспектор Царский: - между этими особами уселся царский шут; десятое место занял Англичанин, командующий королевскою артиллериею, генерал Риша. - Всем же Полякам приказано было удалиться. Однакож, под конец обеда некоторые из Польских магнатов опять показались в замке. После обеда оба монарха занялись стрельбою в цель из пушек стоящих на бастионах. Заметили, что во время обеда не стреляли на vivat, а десерт был чрезчур дорожный. - Комнаты, занимаемые монархами, без обоев, за то кровати убраны чрезвычайно паратно: Царская кровать покрыта белою парчею с таковой же занавесью, а Королевская - желтою. - Вся царская свита помещена в замке, а из Саксонцев, Поляков и Литовцев ни один там не помещен, исключая г. Шембека.

27-го Февраля Воскресение.

Бискуп Киевский служил обедню, при которой присутствовал Король, а Царь после дороги пошел в баню. К обеду думали пригласить сенаторов, но это не состоялось. За столом оба монарха были чрезвычайно веселы; частые тосты сопровождались пушечными выстрелами, звуком труб и музыкою. Обед длился до самого вечера.

28-го Февраля.

Король долго опочивал и проспал обедню, но Царю угодно было при ней присутствовать. Он внимательно следил за ходом священнодействия и расспрашивал обо всех совершавшихся при литургии обрядах. Один из Польских сенаторов, бывших у обедни, намекнул Царю, что в его власти есть соединить церковь Греческую с Латинскою. На это Царь отвечал с свойственным ему благоразумием: “Господь действительно дал Царям власть над народами, но над совестью людей властен лишь один Христос, такая религиозная реформа могла бы только совершиться по допущению [13] Божию”. Король проснулся по окончании службы. За обеденным столом были те же гости, что в прошедшие дни. В замок прибыло еще сто Саксонских солдат, и настоящий гарнизон состоит из двухсот человек. Саксонцы построились в каре и стреляли на все четыре стороны беглым огнем. В тот самый день Царь соизволил принимать в своих апартаментах подканцлера Литовского и Киевского бискупа. Он был к ним очень милостив: показал им чертеж Азовской крепости и модель 60 пушечного корабля, сделанные собственной его рукою.

Марта 1-го.

Король провел ночь неспокойно и встал очень рано. Представители Опатского повета и княжества Жмудского имели аудиенцию у Короля. В присутствии обоих монархов подканцлер Литовский открыл переговоры. Царь объявил: что при содействии Русских и Саксонских войск Речь-Посполита должна торопиться объявлением войны Шведам; что при такой помощи она может получить значительнейшие выгоды, отняв у неприятеля Инфляндию. Подканцлер на это возразил что Речи-Посполите в настоящее время трудно начать войну, особливо после недавно только оконченных войн, что ей выгоднее пользоваться приобретенным миром, нежели надеяться на новые приобретения; а чтобы побудить Польшу к войне, должно сулить ей выгоды посущественнее тех, каких следует ожидать от новой войны. Царь начал допрашивать подканцлера: что он под этим разумеет? Министр отвечал; что все это дело в руках Царя. Еще с большим любопытством Царь стал допрашивать о значении этого намека, и министр продолжал: после последнего трактата, заключенного между обеими державами, Польша лишилась прежних своих границ, то не благоугодно ли будет Царю переуступить Речи-Посполите хотя половину ее потери, например воеводство Киевское с городом Киевом. На это Царь возразил, что считает значительным вознаграждением для Польши, если он поможет ей получить обратно Инфляндию.... Подканцлер сказал, предполагаемую войну с Шведами должно считать общим интересом обеих держав. После этих переговоров Царь удалился, а Головин продолжал доказывать, что требования Польши не могут быть удовлетворены без согласия думы и гетмана козацкого, что исполнение этих требований может быть причиною внутренних беспорядков. Подканцлер сказал: если это невозможно для России, то тем труднее еще предлагать войну Польше, это дело требует большой предусмотрительности. Завтра вечером монархи преднамерены вместе отправиться в Августбург, и для этой цели уже расставлены лошади. Сенаторы также будут сопутствовать государям в этой поездке. Сегодня Русские гвардейцы (числом 24), по команде самого Царя, чрезвычайно стройно экзерцировали и стреляли. Гвардейцы эти одеты в зеленом платье на меху [14] и в красных соболем опушенных шапках, сделанных на манер Татарских. Ружья их гораздо длиннее Саксонских, а штыки еще длиннее.

В Биржах 7-го Марта 1701 г.

Марта 2-го.

Поездка отложена. Царь пригласил к обеду Киевского бискупа, Жмудского старосту и подканцлера Литовского, и разместил этих гостей возле себя, по обеим сторонам. За царским столом обедали также три особы из царской свиты: думный дьяк, Головкин и Нарышкин, дядя Царя, был также г. Подгорский, маршалек Опитский, Долгоруких же и Головина здесь не было. За столом сидели до самого вечера. При конце обеда Царь соизволил принять Гг. Заранка и Грузовского. Царь очень основательно рассуждал о своих и иноземных морских силах; он говорил, что у него будет до восьмидесяти 80-ти и 60-ти пушечных кораблей, в число которых войдет один, сделанный по собственному его чертежу, под названием провидение. На этом корабле изображен Св. Петр, а внизу представлена лодка, на которой дети пускаются плавать по морю. (Царь хотел этим выразить, что в России мореплавание находится еще в младенчестве); над всем этим изображением написано по-русски: “Провидение Божие”. Весь этот девиз сочинен Царем. Русский Царь очень сведущ в географии, черчении и рисовании и прилежно занимается этими предметами.

3-го Марта.

Царь разослал обыкновенные подарки бискупу Киевскому, старосте Жмудскому и подканцлеру; и сам благосклонно принял драгоценную саблю, поднесенную ему подканцлером Литовским. После раннего обеда оба Монарха вместе отправились в Августбург. За ними следовали бискуп Киевский и подканцлер Литовский. В этот день сделали 8 миль и ночевали в Балдоне.

4-го Марта.

Отсюда до Августбурга считают шесть миль. Сегодня прибыли в Августбург. Прием был сделан без пушечных выстрелов.

5-го Марта.

На другой день поутру Государи осмотрели все укрепление и сели рано обедать. За обедом было очень весело; тосты сопровождались громом пушек, а в заключение дали залп. Город Рига весь был виден, но там все было тихо, даже тогда, когда Монархи обедали у коменданта, под самым Кобершанцем в виду Риги, неприятель был так скромен, что [15] даже для курьеза не сделал ни одного выстрела. После обеда Царь в строжайшем incognito, отправился в Митаву и Бовен, а Король уехал обратно и ночевал в Балдоне. Крепость Августбург достойна имени Августа: с двух сторон она окружена морем, которое в настоящее время покрыто льдом на значительное пространство, с третьей стороны Двина впадает в море, а с четвертой р. Пультра соединяется с Двиною. Фортификация очень хороша: земляные валы везде обшиты камнем, бастионов - шесть, глубокие рвы, имеющие сообщение с морем и помянутыми реками, наполнены водою, которая также теперь замерзла. На верхних и нижних бастионах можно насчитать до двухсот пушек, между которыми есть большие чугунные, очень красивые, вывезенные Королем из Саксонии; все же местные, т. е. Шведские пушки и мортиры - железные. В крепости может поместиться гарнизон в 2000 душ так удобно, что это вовсе не будет заметно, особливо если гарнизон будет в сборе. Костел и другие строения деревянные, исключая магазины недавно только построенные, но еще не совершенно оконченные, да еще кое-какие строения, находящиеся под валами. Под защитою такого укрепления и при таком выгодном местоположении здесь мог бы процветать город получше самой Риги, тем более, что эта местность прилегает прямо к морю, между тем как от Риги до моря считают две мили. Кобершанц есть незначительная крепостца о шести бастионах. Окружающие ее маленькие валы и бастионы очень непрочны; однако ж, здесь находится гарнизон в 600 человек и несколько десятков железных пушек. Кобершанц построен насупротив Риги для охранения переправы. При шанце выстроено несколько домов над самой Двиной. Все это вместе напоминает некоторым образом Прагу при Варшаве, с той однако ж разницею, что здесь домы растянуты в одну линию, вдоль Двины.

6-го Марта.

Король возвратился по полудни, Царя ожидают завтрашнего числа на ночь.

7-го Марта.

Почта пришла из Варшавы и привезла письма одному только Королю.

8-го Марта.

Около двух часов по полудни Царь неожиданно возвратился из Митавы. День провели очень весело. Царь играл в карты с Фитстоном.

9-го Марта.

После раннего обеда Царь отправился в лабораторию и занялся приготовлением разных потешных огней. Еще до обеда Царь изъявил желание повидаться с сенаторами, и они его ожидали; но занявшись в лаборатории [16] Царь вторично послал пригласить к себе сенаторов в 4 часа по полудни. Когда они прибыли, Царь приказал всем Русским удалиться, оставляя при себе только одного Головина, и вынув из кармана какую-то заметку, он очень внимательно ее рассматривал. После этого Царь объявил министрам, что он всеми мерами старается оставаться с Речью-Посполитою в дружеских отношениях, главным доказательством тому может служить его желание совместно с Польшею воевать против Шведов; что он дает обещание не мириться с Шведами до тех пор, пока Польше не будут возвращены Инфляндия и Эстония; что сам он ничем не хочет воспользоваться из этих провинций; что для предстоящей войны он дает 20 тысяч пехоты и 40 орудий со всеми военными снарядами, аммунициею и жалованием на все время сколько война эта продолжится. Царь намекнул на неосновательность подозрения, что будто бы он намерен содействовать Королю в ущерб Речи-Посполите, что ему, как соседу, это вовсе не нужно; что если бы он хотел вмешиваться в дела Польши, то очень удобно мог бы воспользоваться бурным временем междуцарствия; но и тогда он сохранил свои дружеские отношения, а теперь не только желает быть в союзе с Речью-Посполитою, но утвердить этот союз на незыблемом основании. Наконец Царь пригласил министров собраться завтрашнего дня в 10 часов утра и пообстоятельнее переговорить с Головиным об этих делах. Министры объясняли, что они здесь находятся частным образом, не имея от Речи-Посполиты никаких официальных поручений; но что они однако ж готовы донести своему Правительству об всех Царских предложениях. На это Царь возразил, что он уже отправил своего посланника в Варшаву, который наверно уже прибыл к месту своего назначения.

10-го Марта.

В одной из зал замка собраны были сенаторы и Русские сановники - т. е.: Головин, Долгорукие и Солтык. Сели за стол: сенаторы с правой, а Русские вельможи с левой стороны. Именем Русского Царя Польским сенаторам сделаны были следующие предложения: “1) Царь желает соединиться с Польшею против Шведов, он хочет быть с нею в союзе против всякого врага, а с Швециею, без согласия Речи-Посполиты, мира не заключать. 2) Инфляндия и Эстония должны быть возвращены Польше, не оставляя себе из этих провинций ни одной пяди земли; Ингрию же и Корелию с г. Нарвою Царь оставляет за собою. 3) Для войны с Шведами Царь дает 20,000 пехоты и 40 орудий с военными снарядами, аммунициею, и жалованием на все время, сколько эта война продолжится. 5) Если Речь-Посполита поведет предполагаемую войну успешно, то Царь [17] обещает сделать для Польши, что только найдет возможным”. Сенаторы отвечали, что они с радостью слышат о дружбе Царя с Речью-Посполитою; но для побуждения ее к войне в столь мирное для нее время она должна иметь в виду самые значительнейшие выгоды, особливо, после войн веденных ею беспрерывно в течении нескольких десятков лет; и просили Русских сановников об этом подумать; а между тем, Сенаторы обещали об всем довести до сведения Речи-Посполиты. На это Русские отвечали решительно: что Царь уже и так много делает для Польши, предлагая ей свою дружбу с видами, чрезвычайно для нее полезными.

Сообщ. Соревн. А. Перелштейном.

Комментарии

1 Сообщаемый дневник извлечен из рукописного сборника Исторических материалов, касающихся до истории времен Петра Великого. Составитель этого сборника скрыл свою фамилию и звание; но заключающаяся в сборнике дипломатическая переписка тогдашнего Польского правительства с Русским и иностранными дворами, предлагаемый дневник, а главное - некоторые отзывы и политические мнения самого составителя, внесенные им в сборник, - дают право заключить, что собиратель этих актов был лицом государственным и самовидцем всего того, о чем он писал. А. П.

(пер. А. Перелштейна) Текст воспроизведен по изданию: Свидание Петра Великого с Августом II, в Биржах // Временник императорского Общества Истории и Древностей Российских. кн. 22. 1853