Семинар №5

1. Исторические и социально-культурные предпосылки появления новых взглядов на человека и их специфика

2. Основные направления развития антропологических и психологических идей в период Возрождения

3. Развитие сенсуализма в рамках натурфилософской мысли в период Возрождения

4. Развитие идей о душе в рамках схоластики

5. Концепция человека Леонардо да Винчи

1. Исторические и социально-культурные предпосылки появления новых взглядов на человека и их специфика

1.1. Социальная психология как культурный феномен

Вопреки «наукоцентрированному» взгляду современного человека социальная психология — сложное, многообразное культурное явление, никоим образом не сводимое только к научной форме своего существования. Как культурный феномен она — «дитя» нынешней человеческой цивилизации, так как возникла задолго до появления самого понятия «наука». Сегодня социальная психология широко представлена различными своими ипостасями, среди которых научное ее бытие — далеко не самое распространенное и значимое.

Человеку как существу, включенному в сложнейшие и разнообразнейшие отношения и взаимодействия с другими людьми, издавна был присущ социально—психологический тип мышления, что и породило различные формы существования социальной психологии. Этот тип мышления можно охарактеризовать как определенный взгляд, способ восприятия и объяснения событий, явлений, состояний, которые может наблюдать человек в самом себе и окружающем его Мире.

«С тех пор как существуют люди, которые вместе трудятся и живут, с того момента, как они осознали необходимость осмыслить общественное бытие человека, существует, без сомнения, социально—психологическое мышление как один из аспектов всеобъемлющей работы мысли — с целью понять и сформулировать отношение человека к более крупным социальным структурам» [31, с. 13].

На различных этапах развития человеческой цивилизации социально—психологическое мышление приобретало то большее, то меньшее значение, принимало вид и форму различных социокультурных явлений и процессов. Многие века социальная психология существовала как течение мысли, причем и на бытовом, и на научном уровне. Благодаря этому возникла и продолжает развиваться житейская социальная психология (она существует в форме обрядов, традиций, представлена в содержании сказок, мифов, пословиц и поговорок, даже — анекдотов), социальная психология, представленная в образцах искусства и литературы. Формирование и развитие социально—психологического мышления в научной мысли человечества привело к возникновению социальной психологии как самостоятельной науки, а также к оформлению социально—психологического мышления в перспективную мыслительную парадигму, задающую определенный взгляд на всю систему современного человекознания. Характеризуя эту парадигму, Б. Д. Парыгин говорит о «концентрации внимания исследователей на социальной психике человека как "мере всех вещей"» [78, с. 52]. Кроме того, социально—психологическое знание, какие бы культурные формы оно не приобретало, всегда воспринималось человечеством как знание, имеющее более практическое, нежели чисто познавательное значение: люди всегда старались применить установленные социально—психологические закономерности для изменения и «улучшения» собственной жизни (как индивидуальной, так и общественной). Отсюда еще одна форма существования социальной психологии — психотехническая. На основе житейских наблюдений и художественных образцов, затем — на основе научных данных создавались и создаются различные приемы социально—психологического воздействия, стратегии построения отношений в той или иной ситуации, технологии управления поведением и установками людей. Социально—психологические техники лежат в основе приемов риторики, целенаправленного воздействия на большие массы людей, негласных и гласных правил политического давления, тактики ведения дворцовых интриг, управления людьми на производстве и т. д. Конечно, научная социальная психология внесла за последние 100 лет значительный вклад в «банк» таких психотехнических приемов, но, пожалуй, он по—прежнему не может сравниться с психотехническим багажом многих и многих предыдущих веков.

Итак, социальная психология — культурный феномен, представленный на современном этапе развития человеческой цивилизации такими формами, как:

· житейская социальная психология;

· социальная психология в образцах искусства и литературы;

· социальная психология как наука;

· социальная психология как мыслительная парадигма, распространяемая на всю систему человекознания;

· социальная психология как совокупность психотехнических приемов.

1.2. Предпосылки возникновения социальной психологии как науки

Социальная психология как наука и научная мыслительная парадигма очень молода, несмотря на то, что в лучших образцах философской мысли античного периода, средних веков и нового времени мы находим живой интерес исследователей к социальному бытию человека и порождаемым им на уровне массовых процессов и индивидуальной психики феноменам. Представляется, что есть веские основания для того, чтобы социальная психология в своей научной форме не могла появиться раньше рубежа XIX—XX веков. Для ее возникновения требовались определенные психологические, исторические, культурные предпосылки в их совокупности, на которых мы и остановимся.

1.2.3. Научные предпосылки возникновения социальной психологии

Б. Д. Парыгин приводит мнение американского исследователя С. Сэржента, который выделял 4 важнейших научных источника формирования социальной психологии как еще одной науки о человеке:

1) социально—философские учения Платона, Аристотеля, Ш. Монтескье, Т. Гоббса, Дж. Локка, Ж.—Ж. Руссо;

2) антропологические работы XIX века М. Лацаруса, Г. Штейнталя, В. Вундта;

3) английский эволюционизм (Ч. Дарвин, Г. Спенсер);

4) социологические взгляды О. Конта и Э. Дюркгейма [78].

Сам же Б. Парыгин отмечает значение философских взглядов Л. Фейербаха и Г. Гегеля. Несмотря на столь солидный список, так или иначе воспроизводимый авторами большинства исторических обзоров, научные предпосылки в значительно меньшей степени, чем предпосылки собственно социально—культурные, повлияли на оформление социальной психологии в самостоятельную науку. Небезынтересен и тот факт, что социальная психология лишь в слабой степени может быть рассмотрена как логичный этап развития собственно психологии XIX века.

Г. М. Андреева отмечает, что психология того времени, ориентированная на ассоцианизм или занятая проблемой его, ассоцианизма, преодоления, не проявляла выраженного интереса к социально—психологическим проблемам. Чего не скажешь о некоторых прикладных психологических дисциплинах, которые начали складываться к тому времени. Например, о патопсихологии, которая, вслед за психиатрией, испытывала потребность в новых знаниях, способных объяснить происхождение тех или иных видов психических отклонений [9]. Конечно, социальная психология «стучалась» в двери индивидуальной психологии, но пока не находила поддержки у одной из своих «родительских» дисциплин. Показательно с этой точки зрения отношение психологов того времени к явлениям, которые со всей очевидностью являются социально—психологическими.

Например, явление, названное «социальной фасилитацией». В 80—х годах XIX века оно было обнаружено исследователем Триплеттом. Изучая динамические характеристики состояния велосипедиста на треке, он обнаружил, что средняя скорость движения велосипедиста по той части трека, где расположены зрительские трибуны, выше, чем средняя скорость движения его по противоположной части трека. «Присутствие людей влияет на поведение и состояние испытуемого» — вот и весь вывод. И не надо никакой социальной психологии.

Таким образом, под влиянием различных факторов во второй половине XIX века стали возникать первые научные подходы к анализу и объяснению социально—психологических феноменов. Социальная психология родилась еще раз — теперь как отрасль научного человекознания.

1. 3. Научная социальная психология:

исторический аспект

1.3.1. Социальная психология на рубеже XIX—XX веков

Научная социальная психология XIX века — особая страница истории. На этом этапе возникло несколько значительных направлений, каждое из которых пыталось по—своему ответить на вопросы, сформулированные временем. Вместе с тем, у этих научных направлений было много общего.

Г. М. Андреева именует этап развития социальной психологии XIX — начала XX века (он заканчивается на рубеже 10—20—х годов XX века) «описательным». Это название отражает важную особенность подходов того времени: по типу философских, литературных и прочих эссе они описывали социально—психологические явления, содержали умозрительные, общие оценки и прогнозы. Помимо этой особенности, существующие теории сближала проблематика: массовидные явления, большие социальные группы людей, механизмы массового воздействия и прочие социальные явления «большого калибра».

Существенную роль в построении целого ряда концепций сыграла идея социального подражания, на основе которой сформировались социально—психологические воззрения Г. Тарда, Г. Лебона, З. Фрейда. Социальное подражание (по—другому — имитирование, форма внушения) рассматривается как основа поведения человека в обществе, общество — как «достойный» итог такого положения дел: «Общество — это подражание, а подражание — это род сомнамбулизма» (Г. Тард). С. Московичи, посвятивший одну из своих самых известных работ психологии толпы, следующим образом определяет суть учения Г. Лебона, создателя учения, известного в нашей литературе как «Психология масс».

«Толпа в психологическом смысле является человеческой совокупностью, обладающей человеческой общностью, а не скоплением людей, собранных в одном вместе.

Индивид действует, как и масса, но первый — сознательно, вторая неосознанно. Поскольку сознание индивидуально, а бессознательное коллективно.

Толпы консервативны, несмотря на их революционный образ действий. Они всегда кончают восстановлением того, что они низвергали, так как для них, как для всех, находящихся в состоянии гипноза, прошлое гораздо более значимо, чем настоящее.

Массы, каковы бы ни были их культура, доктрина или социальное положение, нуждаются в поддержке вождя. Он не убеждает их с помощью доводов рассудка, не добивается подчинения силой. Он пленяет их как гипнотизер своим авторитетом.

Пропаганда (или коммуникация) имеет иррациональную основу, коллективные убеждения и инструмент — внушение на небольшом расстоянии или на отдалении. Большая часть наших действий является следствием убеждений. Критический ум, отсутствие убежденности и страсти являются двумя препятствиями к действию. Внушение может их преодолеть, именно поэтому пропаганда, адресованная массам, должна использовать язык аллегорий — энергичный и образный, с простыми и повелительными формулировками.

Политика, целью которой является управление массами (партией, классом, нацией), по необходимости является политикой, не чуждой фантазии. Она должна опираться на какую—то высшую идею (революции, родины), даже своего рода идефикс, которую внедряют и взращивают в сознании каждого человека — массы, пока не внушат ее. Впоследствии она превращается в коллективные образы и действия» [67].

Идеи Лебона нашли понимание у человека, который своими воззрениями многое определил в психологии ХХ века, — у З. Фрейда. В своих социально—психологических работах он активно использовал положения психологии масс Г. Лебона. Для него огромную роль в социальном устройстве мира играло внушение — подражание, подчинение лидеру (вожаку), неосознаваемые коллективные представления [121].

Идея подражания как основы социальной жизни в конце XIX — начале XX века была нечужда и российским философам и психологам. В работах Н. К. Михайловского и Г. В. Плеханова тема толпы и героя звучит, на первый взгляд, в унисон названной выше европейской линии, и все же иначе. В них поднимается вопрос о происхождении склонности толпы к подражанию. Н. К. Михайловский видит корни этого явления в условиях жизни людей, обрекающих их на духовную пустоту, подчинение силе и магии авторитета героя. У Г. В. Плеханова мысль о том, что подражание герою — явление историческое, а не изначальное, звучит еще отчетливее: не отрицая роли подражания, он говорит об относительности его роли, о том, что существует и иной механизм формирования социального поведения человека — противодействие как отдельных людей, так и целых групп друг другу. Слепое подражание — феномен исторический, он связан с неразвитым самосознанием человека и целых социальных слоев общества. В силу своей относительности он может быть преодолен посредством развития самосознания [78].

Известный отечественный психолог и физиолог В. М. Бехтерев тоже отводил механизму подражания существенную роль в системе своих научных взглядов.

«Как только массы образовались, как только общий импульс их всех объединил, тогда внушение и взаимное внушение становятся решающим фактором для всех последующих событий» [67, с. 294].

В целом, в XX веке идея подражания укоренилась довольно прочно. Один из первых крупных социальных психологов Америки, Дж. Болдуин, способствовал широкому распространению идеи подражания и на этом континенте. Для него подражание выступало основой всякого обучения. Идея приобрела новое и устойчивое звучание в теориях необихевиоризма, затем — социобихевиоризма, рассматривающих подражание модели как основной путь социального научения (А. Бандура). Неожиданно ярко она была заявлена в Европе 80—х годов прошлого века известным французским психологом С. Московичи. Причем этот ученый по сути возвращается к истокам идеи (естественно, социально—психологическим истокам, так как подражание как философская идея восходит к античности) — Г. Тарду, Г. Лебону и З. Фрейду. Положение вещей, вынудившее его взяться за серьезный аналитический труд, автор описал следующим образом:

«…разрыв социальных связей, быстрота передачи информации, беспрерывная миграция населения, ускоренный и раздражающий ритм городской жизни создают и разрушают человеческие сообщества. Будучи разрозненными, они воссоздаются в форме непостоянных и разрастающихся толп. Это явление приобретает невиданный прежде размах… Рождение любой формы коллективной жизни всегда совпадало с появлением на свет нового человеческого типа. И напротив, закат какой—либо из этих форм всегда сопровождается исчезновением определенного типа людей. Мы существуем в эпоху массовых сообществ и человека — массы» [67, с. 27—28].

Таким образом, идея, возникшая в середине века как социально—психологический ответ на ту культурную и социально—экономическую ситуацию, которая сложилась в Европе, оказалась достаточно жизнеспособной и сегодня в тех или иных формах широко представлена в современной психологии.

Еще одна идея, вызвавшая к жизни социально—психологическое учение, сформировалась в немецкой философии, прежде всего — в работах Гегеля. Это идея «народного духа», самым ярким психологическим воплощением которой в конце XIX века стала «психология народов» В. Вундта.

«Реальность души народа, — постулировал В. Вундт, — для нашего наблюдения является столь же изначальной, как и реальность индивидуальных душ, так как индивидуум не только принимает участие в функциях общества, но и в большей, может быть, степени, зависит от развития той среды, к которой он принадлежит» [27, с. 39].

В качестве основного предмета изучения психологии народов автор выделил три большие области: язык, мифы и обычаи. Язык, с его точки зрения, содержит в себе общую форму представлений, имеющихся у данного народа; мифы позволяют выявить первоначальное содержание этих представлений, причину их возникновения; обычаи — есть «общие направления воли», возникшие на основе языка и мифов. В России сторонником идеи «народной психологии» был А. А. Потебня. Эта идея привлекла его возможностью изучения объективных оснований национальных различий и в языке, и в особенностях характера, организации душевной жизни. Как отмечает М. Г. Ярошевский, упомянутые взгляды Потебни не имели значительного продолжения в работах его последователей [143]. Вообще, положения психологии народов присутствуют в современной социально—психологической науке скорее как некоторые общие научные установки, нежели конкретные теории. Представления об обществе как целостном феномене, имеющем свойства, не сводимые к свойствам составляющих его людей, и активно влияющем на душевную жизнь последних, характерны для взглядов многих социальных психологов и социологов XIX—XX веков: Э. Дюркгейма, Г. Мюстенберга, В. Дильтея, А. Копельмана [8, 133].

Заслуживает внимания еще одна идея, родившаяся в XIX веке и имеющая продолжение в социальной психологии века XX—го. В социальной английской философии, в частности — в трудах Г. Спенсера была предпринята попытка применения эволюционного учения к социальным процессам. Общество рассматривалось как коллективный организм, развивающийся по биологическим законам. В социальной психологии эта идея была воспринята и теоретически разработана У. Мак—Дауголлом в его теории «гормической психологии». В своих трудах этот ученый предвосхитил многие идеи, ставшие «плотью и кровью» современной социальной психологии (например, трехкомпонентная структура инстинктов и чувств), хотя его теория в целом потеряла свою актуальность. Основу человеческого поведения, по мнению этого ученого, составляют инстинкты: врожденные предрасположенности к определенным реакциям, которые у человека в процессе приобретения собственного опыта и окружающей среды преобразуются в чувства. Иначе говоря, эти инстинкты в субъективном опыте человека представлены в виде определенных чувств. Скажем, выражением инстинкта борьбы являются ярость и страх, инстинкта приобретения — чувство собственности и т. д. Всего он перечислял 7 пар взаимосвязанных инстинктов и эмоций. В качестве ведущего чувства У. Мак—Дауголл выделял самоуважение, проявляющееся у человека в формах уважения к себе и гордости. Как отмечает П. Н. Шихирев, именно эта идея легла в основу теории, возникшей в Европе уже в 60—70—х годах XX века, — этогенетической теории Р. Харре [133].

Таким образом, описательный период в развитии научной социальной психологии создал ряд крупных теорий, претендующих на объяснение социальной жизни человека и общества в целом. Был разработан ряд идей, так или иначе определивших направления научной мысли XX века. Хотя история социальной психологии этого периода не чужда парадоксов: результаты описательного периода послужили основой для дальнейшего развития науки благодаря тому, что многие основания — концептуальные, методические — были кардинально отвергнуты.