4. Проблема соотношения общественных и личных интересов в морали.
В этике прослеживаются две линии. Суть разделяющих их решений передается формулой: «мораль для человека или человек для морали»22.
Идеализм стремится «поднять» реального человека до уровня моральных абстракций, материализм – «низвести» мораль до одного из способов самоутверждения конкретного человека. В первом случае основой рассуждений становится абстрактная мораль. Нравственное совершенствование личности истолковывается как ее духовное самопринуждение, самоограничение склонностей и интересов. Представители этого направления (Семь мудрецов античности, Сократ, Платон, Августин, Фома Аквинский, Гегель) видели свою задачу в обосновании и воспитании долга, ответственности человека перед ближними и обществом. Первому из мудрецов Фалесу приписывается формулировка «золотого правила» нравственности, в котором содержится идея равенства людей как субъектов нравственного требования. На вопрос: «какая жизнь самая лучшая?» он ответил: «Когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других»23. Это же правило содержит христианская мораль. В Библии сказано: «как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними»24. Две главные из библейских заповедей: возлюби Господа Бога твоего и возлюби ближнего твоего, как самого себя25.
Здесь же следует сказать об этике безусловного долга Канта. Говоря о моральном субъекте, Кант исходил из той принципиальной установки, что для понимания морального в целостности его социально многообразных проявлений необходимо выйти за узкий горизонт непосредственного, скованного частными интересами сознания отдельного индивида. Высшая моральная заповедь заключается в требовании к индивиду выйти за рамки своей конечности и взглянуть на себя с точки зрения рода. Она гласит: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человеку и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству»26. Этот императив Канта является категорическим потому, что его следует выполнять не ради каких-либо иных целей, а ради него самого, и потому, что он не нуждается ни в каких доказательствах, представляя собой дедукцию чистого практического разума.
Представители второго направления (софисты, Демокрит, Аристотель, Эпикур, Бруно, Монтень, Декарт. Спиноза, Гельвеций, Руссо, Фейербах и др.) рассматривали мораль как конкретное свойство конкретных индивидов. Моральные нормы лишаются изначального статуса и абсолютной власти над личностью. Не мир подводится под моральные принципы, а последние выводятся из мира. Этика придает нормативный смысл стремлениям человека, его потребностям и интересам. В этих системах отдельная человеческая личность имеет самоцельное и высшее значение.
Софист Протагор провозгласил: «Человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют»27.
Индивид не одинок, не изолирован от других людей, государства, прошлого и будущего. Он – добродетельная личность, воплощенное благоразумие. В классической буржуазной этике эгоистический эмпирический индивид как носитель зла обладает одновременно всеобщим уравнивающим интеллектом. Этот интеллект вынуждает индивида вступать в отношения с другими индивидами и придерживаться этих отношений ко взаимной пользе, и он же обеспечивает совершенствование рода.
Руссо, отвергая эгоизм, писал: «…всякий человек добродетелен, когда его частная воля во всем соответствует общей воле; и мы с охотою желаем того же, чего желают любимые нами люди»28.
Этика Фейербаха – не этика долга и доброй воли, а материалистическая этика счастья. Но стремление к счастью, эмоциональность человека – общественный факт. Чувственность индивида есть прежде всего его ощущение другого человека. Я связано с Ты с самого начала, и потому желание счастья другому столь же органично, как и желание счастья себе. «Тождество субъекта и объекта лишь абстрактная мысль в самосознании, оно может стать истиной и действительностью только в чувственном созерцании, которое человек получает от человека»29.
Бентам, основатель этического утилитаризма, выводил мораль из пользы отдельного индивида. Но, как писал его последователь Дж.Ст. Милль: «…утилитаристский принцип ставит для человека целью не личное его величайшее счастье, а величайшую сумму общего счастья всех»30.
Таким образом, с противоположным обоснованием представители двух этических направлений в итоге приходят к единым социальным ценностям.
Этому противостоят отдельные этические учения, обосновывающие эгоизм. В учениях младших софистов человеческая личность раскрывает себя не иначе как через противопоставление, отрицание, равнодушие, безразличие к социальному миру. По словам Фрасимаха, «справедливое есть не что иное, как полезное более сильному»31. Самым последовательным был Ф. Ницше, воспевавший сильную личность, «сверхчеловека». Он с издевкой писал о «двух запетых песенках и двух затверженных уроках» - «равенстве прав» и «сочувствии ко всем страждущим»: «…мы с открытыми глазами и совестливо разбирая вопрос о том, что, где, при каких условиях мощнее всего взметало голову ввысь растение, именуемое «человек», отвечаем на него так, - всякий раз происходило то в обстоятельствах обратных и противоположных, причем еще требовалось, чтобы риск положения достигал безмерности, чтобы способность изобретать и притворяться под воздействием длительного гнета и принуждения росла и разрасталась до степени дерзновенной утонченности, чтобы жизненная воля возвышалась до самой абсолютной власти…»32.
Но поскольку теории, обосновывающие эгоизм, в воплощении их на практике, показывали свою разрушительную силу общества, они не имеют широкого общественного признания в качестве теоретического обоснования систем моральных принципов и норм.
В целом же история этики утверждает приоритет общественных интересов над личными как критерий нравственности (морали).