Заключение: непознаваемый бог

Началом и концом парадокса, который представляет собой гностическая религия, является сам непознаваемый Бог, который, непознаваемый в принципе, будучи «другим» для всего известного, является тем не менее объектом познания и даже зовет познать его. Он как приглашает, так и затрудняет поиски для познающих его; в недостаточности разума и речи он становится открытым; и сам отчет о недостаточности порождает язык для называния его. Он тот, который, согласно Валентину, есть Бездна, а согласноВасилиду — даже «Богнебытия» (Hippol.,Refut. VII. 20); его акосмическое существование отрицает все объектные определения, поскольку они происходят из мирской сферы; его трансцендентность, выходящая за пределы любого величия и беспредельно расширяющаяся, сводит на нет все его символы, созданные ради его описания, он, короче говоря, вообще пренебрегает описанием — именно он есть то, что провозглашается в гностической миссии, сообщается в гностической речи, утверждается в гностическом восхвалении.

Познание его само по себе является познанием его не познаваемости224; утверждение его как таким образом познаваемого является утверждением через отрицание; так возникает via negationis (путь отрицаний), отрицательная теология, мелодия которой впервые звучит здесь как путь признания того, что не может быть описано, и следовательно, усиливает могущественный хор западного благочестия.

Ты единственный безграничен,

и ты единственный — глубина,

и ты единственный непознаваем,

и ты — тот, к которому стремится каждый человек,

и они не находят тебя,

и никто не может познать тебя против твоей воли...

Ты единственный несодержащий

и ты единственный невидимый.

Ты единственный несуществующий.

(Гностический гимн, сохранившийся на коптском языке; см. С. Schmidt, KoptischgnostischeSchriften, 1905, p. 358)

О ты, вне всех вещей,

что же можно предпринять,

чтобы назвать тебя? Как можно возносить похвалу тебе, если ты невыразим ни одной речью? Как можно разумом вобрать тебя, если ты непостижим ни одним умом? Ты единственный невыразим, хотя ты породил все, что открыто речи. Ты единственный непознаваем, хотя ты породил всегчто открыто мысли

Конец всех вещей — это ты,

и один, и все, и никто,

Ни один и ни все; провозглашая все эти имена,

как могу я назвать тебя?

(Начальные строки гимна

Григория Богослова;

см. Е. Norden, Agnostos Theos, p. 78)

В голосе этих заявлений музыка миссии чуждого Бога, свободная от полемических ссылок на свергнутого Демиурга, звучит для нас через все столетия. Ее таинственная привлекательность может все еще продолжать жить и даже вновь поселиться в ищущем Бога сердце человека.

Последние открытия в области гностицизма

Открытие в Наг-Хаммади в Египте (древний Хенобоскион) около 1945 года того, что представляло собой, возможно, полную священную библиотеку гностической секты, — одно из тех сенсационных событий в истории религиозно-исторических исследований, которые так щедро предоставляли археология и случайность с начала этого столетия. Ему предшествовали в начале века (говоря только о письменных реликвиях) значительное открытие ма-нихейских трудов в Турфане в китайском Туркестане; дальнейшие раскопки, около 1930 года в египетском Фаюме, части манихейской библиотеки на коптском; и вслед за ними были открыты свитки Мертвого моря в Палестине. Если мы добавим к этим новым источникам мандейские труды, постепенному выходу в свет которых со второй половины прошлого столетия мы обязаны не раскопкам археологов или нечаянным находкам пастухов и крестьян, но контактам со все еще существующей, но давно забытой сектой, то мы окажемся обладателями обширной «затерянной» литературы этих критических пяти или более столетий, от первого столетия до н. э. и далее, когда формировалась духовная судьба западного мира: голос вероучений и полет мысли которой, часть творческого процесса, вскормленного и возбужденного ею, должны были исчезнуть при упрочении официальных вероучений, продолжавших преследовать непорядок новизны и ни чем не ограниченное видение.

В отличие от находок Мертвого Моря в те же годы, гностическая находка из Наг-Хаммади с самого начала и до наших дней сопровождалась постоянными государственными задержками, судебными процессами и, что хуже всего, подозрительностью ученых, «борьбой за первое место» — и в результате все это привело к тому, что через пятнадцать лет после первого признания подлинности документов только два из 46 (49) были должным образом изданы. Первое мне удалось в некоторой степени использовать в первом издании данной книги, три переведены полностью. Вместо утерянного заглавия космогонии (№ 40) Шенке предлагает использовать название «Рассуждение о происхождении мира», которое мы здесь и примем в сокращенной форме: Происхождение мира. [С тех пор, как эти слова были написаны и напечатаны, полный текст трактата был опубликован с переводом и комментарием A. Bohlig и P. Labib: см. дополнительную библиографию. Перевод Шенке, теперь появившийся, представляет собой перевод только первой половины текста, которую он принимал за целое.] Мы также используеми еще два текста, которые имеются на различных папирусах, также содержащих их; не так давно (после того, как они пробыли в Берлинском музее шестьдесят лет) их гностические части были опубликованы. Что касается остального, фрагментарная информация о котором просачивалась в течение многих лет и возможно, еще некоторое время будет целиком недоступна, нам придется довольствоваться предварительными описаниями, выдержками и резюме, представленными в книге Ж. Доресса «Тайные книги египетских гностиков» New York, 1960. Французский оригинал появился в 1958 г. Его автор, французский египтолог, оказался в затруднительном положении, когда в 1947 году первый из тридцати папирусных кодексов, входящих в находку, был затребован Коптским музеем в Каире. Он признал законность этих требований и впоследствии был близко связан со всей историей дальнейших поступлений — и вышеописанных междоусобных войн. Имея доступ, хоть и в течение короткого времени, ко всем двенадцати каирским кодексам (один кодекс нашел свою дорогу в Европу и был получен Институтом Юнга в Цюрихе), он составил каталог входящих в них трудов и сделал примечания — иногда поспешные — к их содержанию. Собранные в его книге, они оказались на тот момент главным свидетельством помимо полностью опубликованных или переведенных трудов, указанных выше) Цель этой главы — предпринять подобное описание всей структуры этих новых источников, а также выяснить, насколько в настоящее время они адекватны нашему общему обращению к гностической проблеме и насколько ему соответствуют.