Средневековая философия григорий палама о священно-безмолствующих
Тем, кои в безмолвии внимают себе, небесполезно стараться держать свой ум внутри тела.
Брате! Не слышишь, как говорит Апостол, что телеса наши храм живущего в нас Святого Духа суть (1 Кор. 6, 19) – и опять, что мы храм Божий есмы (1 Кор. 3, 16), как и Бог говорит: вселюся в них и похожду, и буду им Бог? (2 Кор. 6, 16). – Что же сподобилось быть жилищем Бога, в то вселить ум свой кто из имеющих ум сочтёт чем-либо несподобным? Как и Бог в начале вселил ум в тело? Ужели и Он худо сделал? – Такие слова, брате, прилично обратить к еретикам, кои говорят, что тело зло и есть творение злого начала. Мы же быть уму в телесных мудрованиях почитаем злом, а в теле ему быть не почитаем злом: так как тело не зло. Почему каждый из прилепляющихся к Богу жизнию вопиет к нему с Давидом: возжада Тебе душа моя, коль множицею Тебе плоть моя (Пс. 62, 2), и: сердце моё и плоть моя возрадовастатся о Бозе живе (Пс. 83, 3), и с Исаею: чрево мое, аки гусли возгласит, и внутренняя моя аки стену обновил еси (Ис. 16, 11), - и: страха ради твоего во чреве прияхом… Дух спасения твоего… и не падёмся (Ис. 26,18). Если апостол и называет тело смертию, когда говорит: кто мя избавит от тела смерти сея (Рим. 7, 24), то разумеет при сем чувственное и плотское мудрование. Применяя сие последнее к духовному, он справедливо назвал его телом, и не просто телом, но смертию тела. Почему несколько выше показывая, что не плоть обвиняет, а прившедшее вследствие падения стремление греховное, он говорит: я продан под грех (Рим. 7, 14). Кто же продан, тот не по естеству раб. И опять: - вем, говорит, яко не живет во мне, сиречь во плоти моей, доброе (там же – ст. 18). Видишь, что не плоть, а что живёт в ней, называет он злом. Итак, зло то, что не ум, а этот закон, сущий во удех наших и противувоюющий закону ума, живёт в теле (там же – ст. 23). Почему мы, противовоюя сему закону греха, изгоняем его из тела и поселяем там ум, как епископа (над всем надзирающего и всем управляющего), и чрез него полагаем законы каждой силе души и каждому из членов тела подобающее ему. Чувствам предписываем, что и в какой мере должно им воспринимать; - каковое дело закона духовного именуется воздержанием; желательную часть души настроиваем наилучшим расположением, коему имя любовь; мысленную часть улучшаем, отгоняя всё, что препятствует уму возносится к Богу, - и сию частичку закона духовного называем трезвением.
Кто воздержанием очистит тело своё, а любовию соделает гнев и похотение поводом к добродетелям, молитвою же очищенный ум предстоять Богу научит, тот стяжет и узрит в себе обетованную чистым сердцем благодать; и тогда он может с Павлом говорить: Бог рекий из тмы свету возсияти, Иже возсия в сердцах наших, к просвещению разума славы Божия о лице Иисусе Христове. Имамы же сокровище сие в скудельных сосудех, т.е. в телах (2 Кор. 4, 6. 7). Итак, если и мы будем держать ум свой внутри тела, ужели будем делать нечто недостойное величия ума? И кто скажет это, кроме разве того, кто совсем не духовен, и ум имеет обнажённый от божественной благодати, хотя впрочем человеческий?
Душа наша одарена многими силами и пользуется, как орудием, телом, ею оживляемым. – Каким же органом, как орудием, пользуется в своей деятельности та сила ея, которую мы называем умом? – Никто никогда не думал, чтоб ум обитал в ногтях или ресницах, в ноздрях или ланитах. Но все согласны, что он внутрь нас есть, - расходятся только в том, каким внутренним органом, как орудием, пользуется он. Ибо одни водворяют его в мозгу, как в некоем акрополе (кремле); другие дают ему седалище в сердцевине сердца. С последними и мы согласны, поясняя только, что разумная сила наша в сердце не как в сосуде каком заключена, как не телесная, и не вне его есть, как соединённая с ним, но есть в сердце, как в органе своём, как мы наверное это знаем, не от человеков сему обучены быв, но от Самого Создателя человека, Который говорит в Евангелии: не входящее в уста сквернит человека, но исходящее изо уст, то сквернит человека. От сердца бо исходят помышления (Мф. 15, 11. 19). То же говорит и Макарий Великий: «сердце правит всем органом, и, когда благодать займёт все отделения сердца, господствует над всеми помыслами и членами, ибо там ум и все помыслы душевные». Итак, сердце есть сокровенная храмина ума и первый плотский орган мыслительной силы.
Почему стараясь в тщательном трезвении надзирать над нашею мыслительною силою, ею право править и её исправлять, каким другим способом можем мы успеть в сем, как не собрав от вне рассеянный чувствами ум, и введши его внутрь, в это самое сердце, которое есть хранилище помыслов? Чего ради и блаженный Макарий, немного ниже после приведённых выше слов говорит: «там убо должно смотреть, написала ли благодать законы духа». Где там? – В главном органе, где престол благодати, и где ум и все помыслы душевные, т.е. в сердце.
Видишь, как необходимо для тех, кои положили внимать себе в безмолвии, возвращать и заключать ум в теле, наипаче же в том, которое есть внутреннее в теле тело, которое мы называем сердцем. Ибо, если, по Псалмопевцу, вся слава дщере царевы внутрь (Пс. 44, 14), то зачем нам искать её где-либо вне? Если, по Апостолу, посла Бог Духа Сына Своего в сердца наша, вопиюща: Авва Отче (Гал. 4, 6), то как нам не в сердцах молиться с Духом сим? Если, по слову Господа, Пророков и Апостолов, царствие Божие внутрь нас есть (Лк. 17, 21), то не будет ли и вне царствия небесного тот, кто так усердно старается изгнать ум из внутрь себя во вне?
Видишь, что, греху ли кто противостоять хочет, или добродетель пристяжать и венца за подвиг добродетельный сподобиться, или обрести залог сего венца – чувство духовное, необходимо внутрь тела и внутрь себя возвратить ум? Поставлять же ум не вне телесного мудрования, а вне самого тела, чтоб там он улучал умные созерцания, есть верх эллинского заблуждения, корень и источник их зломыслия, изобретение демонов, матерь невежества, дщерь бессмыслия. Почему говорящие по наущению бесов, выступают из себя, не понимая и того самого, что говорят. Мы же не только внутрь тела и сердца, но и внутрь себя самого вводим ум.
Не достойны ли потому осуждения те, которые говорят: ум не отделен от души, а соединён с нею, - как же опять вводить его внутрь? Не знают они, как кажется, что иное есть естество ума, а иное его деятельность. Или и знают, но, став произвольно на сторону обольстителей, на созвучии слов строят обманчивые софизмы. Ибо не приемля простоты духовного учения, они, как диалектически изострившиеся в противоречиях, по св. Василию Великому, извращают силу истины противоположениями лжеименного разума, с софистическою убедительностию. Таковыми неизбежно и должны быть те, кои, не будучи духовны, дают себе, однако ж свободу рассуждать и учить о духовном. Не безызвестно, конечно, им, что не как глаз, который прочие вещи видимые видит, а себя не видит, так и ум. Но он и прочие вещи, какие нужно, устремляется осматривать, - что, как говорит великий Дионисий, бывает по прямому движению ума, - а потом в себя возвращается, действуя обратным к себе движением, и себя самого зрит. Тот же отец называет это круговым движением.
Но то действие ума лучше и свойственнее ему, в котором он, выше себя иной раз бывая, с Богом соединяется. Ибо ум, говорит Василий Великий, не рассеивающийся по внешним вещам (видишь, что выходит? а выходящий имеет нужду в возвращении; почему говорит), возвращается к себе, от себя же восходит к Богу незаблудным путём. Ибо сему движению ума, как говорит оный незаблудный зритель духовных вещей, св. Дионисий, невозможно впасть в какое-либо заблуждение. […]