12.3. Современное представление о категории простое/сложное

Категория простое/сложное существует как форма мышления, то есть как наш способ абстрактной рубрикации. Поэтому понятиям «сложное» и «простое» что-то должно соответствовать в действительности.

Со сложным (парадокс!?) дело обстоит относительно просто.

Первое определение сложности – многообразие. Что может в него входить? Дифференцированные части, различные типы частей /число различных типов может быть различно/. В этом сложность материального состава. Это разнообразие экзогенно, поверхностно, как таковое оно не достаточно для образования сложности. Например, в ведре картошки много различающихся по виду картофелин, но это не воспринимается нами как сложное и не оценивается так. Хотя оно и составное /учитывая еще и само ведро/.

Второе необходимое определение сложности – внутренняя взаимосвязанность частей между собой. Чем больше разнообразие связей – их числа, типов и направлений /под направлением связи следует понимать направленность связи от одной части к другой/ – тем вещь сложнее, ее составность насыщеннее, связи запутаннее. В этом состоит сложность формы или строения.

В совокупности сложность материи и сложность формы образуют сложность целого. Понимаемая так, сложность выступает как количественная характеристика вещи. Поэтому сложность может быть большей или меньшей, вещи могут сравниваться по сложности. В то же время это и качественная характеристика: сложная вещь – это вещь рассматриваемая как гетерогенная, как множество объединенное в нечто одно.

Сложнее дело обстоит с характеристикой простого. С одной стороны – это тоже количественная характеристика вещи. Вещь проста, если она содержит необходимый минимум частей и связей. Рассмотрим для примера простые и сложно-распространенные предложения. Они различаются как раз мерой многообразия. Предложение может содержать десятки слов и быть длинным и развернутым описанием. Но может состоять и из одного слова, например, «Вечерело». Но этот внешний показатель меры многообразия не выражает всей идеи простого. В логическом смысле простое и сложное различаются не количественно, а тем, что они – противоположности.

Логическая идея простоты – отсутствие внутреннего и внешнего многообразия. Она не беспочвенна. Во многих случаях мы имеем дело с простым: когда объективно присущее многообразие в некотором взаимодействии снимается. Например, пуля убивает не своим молекулярным многообразием, а тем, что она одно, целое, с одним единственным качеством – скоростью /энергией/.

Простота может пониматься как качество или сущность, которые не делятся. Нельзя быть звездой наполовину, хотя физически-вещественную (например, из бумаги) звезду можно разделить. Но половина звезды -- это ни в каком смысле не звезда. Значит вообще – простое это целое как таковое, рассматриваемое безотносительно к частям.

Качественно идея простого состоит в том, что в определенных ситуациях мышления многообразие становится незначимым. Вещь выступает не только как одно, но и как безразличная к собственному многообразию /которое онтологически в макромире всегда есть/. Например, катящийся биллиардный шар прост в том смысле, что в траектории своего движения он участвует как одно и как целое. При этом он может вращаться в разных направлениях, так что его внутренние составные части, которые, конечно, есть, описывают совершенно иные траектории, чем шар в целом. Но эти траектории к описанию траектории шара не имеют ровно никакого логического отношения, поскольку общей траекторией полностью поглощаются и тем самым элиминируются. Именно такую ситуацию можно назвать по-гегелевски своим простым некоторого сложного. В этом смысле простота и сложность относительны. Сложное в одном отношении может быть простым в другом. Сложное по строению может быть простым по функции. Например, телевизор. Но может быть и наоборот: простое по строению может быть сложным по функции. Например, безличное предложение «вечереет». Или топор.

Сложное может упрощаться до некоторого предела, который и есть простое этого сложного, которое есть простое в себе. Упрощение сложного можно представить как моделирование. Модель всегда есть упрощенное сложное. Тело живого организма сложно и в материи, и в форме, и в функциях. Но его представление в качестве анатомической схемы, схемы физиологических процессов, схемы поведения и т.п. есть выявление его простых составляющих. То, что нельзя смоделировать, не теряя качества целостности -- просто в себе. Невозможно создать модель точки, линии, окружности, так как их нельзя упростить. В этом смысле прост любой теоретический объект, так как он представляет набор лишь необходимых параметров, и его нельзя упростить. Точно так же нельзя создать модель снежинки или мелодии или даже симфонии. Симфония как многообразие сложна. Ее в этом качестве можно упрощать /например, сделать фортепьянное переложение/. Но это не будет модель. Это будет другая вещь. В этом смысле симфония абсолютно проста: как она сама, она существует в своей целостности и никак иначе. Из всего этого следует, что сложность и простота объективны, хотя и относительны.

Нужно различать внутреннюю и внешнюю простоту и сложность. Вещь может быть внешне простой, а внутренне сложной. Парадоксальный пример -- «Черный квадрат» К. Малевича. Визуальная простота, как и простота исполнения, очевидны. Но если мы вспомним, что произведение искусства не начинается и не кончается в своих пространственно-временных рамках, а существует в контексте Мимесис-I и Мимесис-III /Рикёр/, то поймем, что внутренне – это сложная вещь. Обратный случай—сложное внешне может быть простым внутренне. Пример – головоломки, лабиринты. Внешне лабиринт сложен, запутан. Однако, будучи пройден, он обнаруживает себя как совершенно простое, лишенное какой-либо эзотеричности. Также простой оказывается головоломка, когда она разгадана. Повторение разгадки беспроблемно, и это знак простоты. Внутренняя сложность остается сложностью и тогда, когда она познана или понята /представлена как простое/. Внутренняя сложность духовного произведения обнаруживается в многообразии интерпретаций. Произведения искусства, толкуемые однозначно, это – простые произведения, и тут «простота хуже воровства», то есть это произведения, бедные содержанием. Подлинное произведение искусства всегда символично, а символ –многослоен по смыслу. Поэтому его толкование многообразно. То же можно сказать о произведениях философской мысли. В этом аспекте конкретно-научные дискурсы, как правило, просты, как бы они ни были трудны для восприятия или понимания. Они в этом смысле сродни головоломкам и лабиринтам. Субъективная трудность создания или восприятия не всегда совпадают с объективной сложностью.

В онтологическом плане повышение сложности является формой появления новых уровней существующего. Главная линия в известном нам мире: неживое – живое – социальное – духовное. С точки зрения современной науки сложность – главный внешний отличительный признак живого. Сознание также является продуктом и функцией сложности – эту тему разрабатывал в 40-х года Тейяр де Шарден, а сейчас она является общенаучным принципом. Для природы нет ни легкого, ни трудного, все, что возможно, она создает без проблем. У нее другая альтернатива: возможно, либо невозможно, а не легко и трудно.

Вопросы для повторения

1. В чем заключается объективная сложность?

2. Что такое простота в себе.

3. Дайте характеристику внутренней и внешней простоты и сложности

Задачи и упражнения

1. Придумайте два текста, различающиеся по сложности.

2. Что сложнее – телевизор или человек, дерево или деревянная вышка?

3. Назовите более сложные вещи, чем песня – в порядке возрастания сложности.

4. Поясните относительность сложности и простоты на примере едущего автомобиля.

Литература

1. Кант И. Критика…*, с. 410-413 (второе противоречие).

2. Гегель Г. Наука логики. Кн. 1 (Учение о бытии) Отд.2, гл. 1 Примечание 2

3. Сагатовский В.Н. Основы…* Гл.3 п.В пп d.

4 Нерсесян А.Л. К эффективному определению структурной сложности //Системные исследования-86. – М., 1987