2.4. Произвольная форма мотивации как основа волевой регуляции

Потребности как жизненные задачи. Волевая регуляция не осуществляется ради нее самой, за нею всегда скрывается какая-то потребность. Это может быть потребность самой личности в сохранении условий существования (то они есть, то их нет, по крайней мере в достаточном количестве).

Если отсутствует один из факторов (либо со стороны организ­ма, либо со стороны среды), то необходимые условия не переходят в ранг потребностей, а целостность объекта сохраняется лишь до тех пор, пока сохраняются необходимые условия. Если организм (система) имеет программу самосохранения (самоподдержания, самовосстановления), а наличие необходимых условий существования непостоянно, то перед организмом (системой) возникает за­дача поддержания необходимых условий существования. Эта жиз­ненная задача и есть то, что в психологии, биологии и других нау­ках принято называть потребностью.

Признание этого факта означает, что потребность надо пони­мать не как свойство (атрибут) живого существа, его необходимую характеристику, а как характеристику отношений живого су­щества (системы) со своей средой. Такое понимание позволяет предложить и другую классификацию потребностей.

Традиционно потребности классифицируются по какому-либо одному основанию: биологические — социальные (по природе), материальные — духовные (по характеру предмета), познаватель­ные, общение, самосохранение и др. (по функции, направленности).

Понимание потребностей как жизненных задач по поддержанию необходимых условий существования требует выделения уровней отношений живого существа со средой и соответствующего каждому уровню набора основных (базовых) и произвольных потребностей.

У животных можно выделить три уровня отношений со средой: организм — среда, вид — другие виды, действующий природный субъект — поле его действия (включая других субъектов своего и чужого вида). У человека как социального существа добавляются еще два уровня: культурный субъект — общество (другие субъек­ты), нравственный субъект — другие субъекты как личности. Это не означает, что потребности человека образуют два независимых набора — природный и социальный. А.Н. Леонтьев (1971) выделял потребности животного и человека как целостных живых сис­тем и понимал, что потребности человека на уровне организма есть часть его потребностей как социального существа, как лично­сти. У животных "хозяином" всех потребностей является природ­ный субъект, способный регулировать потребности нижних уров­ней, а у человека — личность, регулирующая все потребности и способы их удовлетворения на основе своих нравственных ценно­стей. Конечно, мы не всегда действуем как личности (есть потреб­ности, на которые личность влияет минимально), но, как правило,

ill

КЛАССИФИКАЦИЯ ПОТРЕБНОСТЕЙ ЧЕЛОВЕКА
Уровень потребностной сферы	Вид потребностей
Организм	базовая программа живого существа — самосохранение, самовос­становление
	потребность первого порядка — энергия, строительные материалы второго порядка — кислород, температура тела, витамины, вывод вредных отходов, сохранение целостности третьего порядка — регуляция состояний тела (отдых, вещества-регуляторы жизнедеятельности) производная от видовой программы — потребность в размножении
Вид	базовая программа поддержания вида
		производная от видовой потребность первого порядка — сексуаль­ное поведение, родительское поведение производная второго порядка — реакция на заметность (красоту), общение, статус в сообществе исследовательская потребность — ориентировка игровая потребность потребность в безопасности, самосохранении потребности второго порядка — комфорт, поддержание систем действия в рабочем состоянии (через сон, отдых, движения), опти­мальное эмоциональное состояние потребность в удовольствиях
	Социальный	культурный	гражданские потребности — статус в обществе, власть, свобода информации, объединений, социальные гарантии этнические потребности — принадлежность к этносу, принятие эт­носом, признание профессиональные потребности — самоутверждение, престиж, са­мовыражение, образование потребность в социальной безопасности, включая знаемые опасно­сти (радиация, экологическая или техногенная катастрофы) потребность в помощи, общении, игре потребность в социальном комфорте — социальный климат, приня­тие группой, признание в группе познавательная потребность — создание образа мира эстетические потребности потребность в способах удовлетворения потребностей — приготов­ление пищи, терморегуляция через одежду и обогрев жилища и т.д. потребность в средствах удовлетворения потребностей — нож, вилка, стул, кровать
		нравственный	потребность в поиске смысла жизни, в мировоззрении (как лично­стное познание) потребность в поведении по нравственным нормам — добро, прав­да, свобода, красота потребность в личностной безопасности, в личностном комфорте потребность в самовыражении, самоактуализации, в личностном самосовершенствовании

человек как нравственное существо соотносит свою активность с нормами морали, со своей совестью, мировоззрением, нравственными и эстетическими ценностями.

Общую классификацию потребностей можно представить как пятиуровневую систему с основными и произвольными потребностями.

Если принять эту схему (см. с. 112) за основу, то можно указать на пять "пространств", в которых одновременно находится (живет) человек: 1) организм — биохимическое пространство; 2) вид — экологическое пространство; 3) субъект природный — поведенческое этологическое пространство; 4) субъект социальный культурный — пространство жизни общества (пространство культуры); 5) субъект социальный нравственный — пространство морали, нравст­венности.

Соответственно выделяются пять уровней потребностной сферы. В анализе каждого уровня важно подчеркнуть, что существуют потребности базовые (первого порядка, производные от основной программы жизни) и производные второго и третьего порядков, не являющиеся обязательными. Например, если процесс обмена ве­ществ идет в анаэробных условиях, то потребность в кислороде, а значит в воздухе, содержащем его, отсутствует. Если же обмен веществ предполагает окисление, то потребность в кислороде за­дается организму. В свою очередь потребность в кислороде поро­ждает органы дыхания и соответственно потребность в регуляции работы дыхательной системы на уровне организма, а затем и ак­тивность на уровне природного субъекта. Важно также отметить уровневые переходы для некоторых потребностей. Так, видовая потребность в самосохранении вида, с одной стороны, опускается на уровень организма, а с другой — поднимается на уровень при­родного субъекта, разбиваясь на ряд подзадач и выступая как по­требность в половом партнере, в уходе за потомством и т.д.

Необходимо отметить и "вертикальность" некоторых потребно­стей, т.е. наличие той же самой или того же вида потребности на каждом уровне. Например, рассмотрим потребность в безопасных условиях жизни. Конечно, личностная безопасность как избегание выбора из безнравственных поступков мало похожа на изоляцию живого существа от вредных влияний извне, разрушающих орга­низм, или на избегание природным субъектом опасных ситуаций, но все эти потребности родственные. Сюда же относятся и позна­вательные потребности природного, общественного и нравственно­го субъекта. На уровне природного субъекта эта потребность представлена исследовательской активностью, направленной на обеспечение ориентировки адаптивных действий. На уровне социального культурного субъекта эта потребность реализуется в создании картины мира, обслуживающей созидательную деятельность человека и общества в целом. На уровне нравственного субъекта эта потребность реализуется в поисках смысла жизни, в формировании мировоззрения.

Еще одной особенностью потребностей оказывается то, что не­которые из них как бы представлены на нескольких уровнях одновременно. Например, потребность организма в строительных материалах на уровне природного субъекта представлена как потреб­ность в пище, т.е. в предметах, обладающих пищевыми качества­ми, а на уровне социального субъекта определена культурными и нравственными нормами, регулирующими принятие тех или иных объектов в качестве предметов потребностей (свинина для мусульманина, лягушки и змеи для русского и т.д.). Это подтверждает мнение А.Н. Леонтьева о том, что "хозяином" потребностей является человек как личность, и потребности других уровней имеют "представительство4 на более сложных уровнях отношений человека с миром.

В предлагаемом понимании потребностей серьезным является вопрос о форме представления потребностей как жизненных задач живому существу. Принято выделять три способа адаптации живых существ (т.е. решения жизненных задач или удовлетворения потребностей): структурно-анатомический (морфологический), струк­турно-физиологический и поведенческий.

Морфологический способ дает хорошие результаты адаптации к постоянно действующему фактору среды (низкая или высокая температура, избыток или недостаток влаги и пр.).

Адаптация к этим факторам обеспечивается через телесные приспособления организма (например, густой мех, перья, подкожный слой жира и пр.). Удовлетворение потребности в терморегу­ляции достигается через внешнюю изоляцию от низких темпера­тур. Потребность в терморегуляции на уровне организма оказывается представленной ему прежде всего через морфологию тела. Там, где среда изменяется ненадолго, но сильно, преодолевая первый защитный барьер, включается физиологический способ адап­тации, направленный на нейтрализацию вредного воздействия (например, низкой или высокой температуры среды). И только там, где не срабатывают первые два способа удовлетворения по­требности в поддержании необходимой температуры тела, потреб­ность начинает удовлетворяться через поведение, переходя на уровень природного субъекта. В последнем случае потребность должна быть представлена субъекту как его личная задача, т.е. в его субъективных переживаниях (голод, жажда, холод и пр.). Тем самым потребность как объективная жизненная задача переводится в собственную задачу субъекта. Однако этот перевод объектив­ной задачи в субъективно переживаемую потребность не есть ав­томатически протекающий процесс прямой трансляции нужды ор­ганизма в ее субъективные переживания. Есть основание рассмат­ривать превращение жизненных задач в субъективно переживае­мую потребность как особый процесс.

Изучение условий и правил построения потребностей как пси­хических реальностей, превращение их в регуляторы поведения — одна из главных задач психологии потребностей, пока еще ждущая своих исследователей.

Мотивация действия как построение побуждения. Хотя термин "мотив" использовался достаточно давно, проблема моти­вации в качестве самостоятельной проблемы психологии выдели­лась лишь в начале XX в. Однако интерес к мотивации не ослабе­вает и в настоящее время: "...если проследить тенденции развития современной психологии, то нетрудно увидеть, что ее логическим центром все более и более становится проблема мотивации" [67, с. 93]. Вместе с тем высказывается мнение, что "...исследователи поведе­ния животных постепенно начинают понимать, что нет никакой необходимости в представлениях, связанных с мотивацией. Поня­тие мотивации используется обычно как мусорная корзина для разного рода факторов, природа которых недостаточно понятна" [44, с. 200].

Все это ориентирует психологию и на расширение фронта экспериментальных и прикладных исследований, и на углубление теоретического анализа основных положений теории мотивации. Представление о волевой регуляции как произвольной регуляции побуждения к необходимому действию (или торможения действия социально нежелательного) требует рассмотрения современных представлений о мотивации поведения.

В рамках данной работы нет возможности представить развер­нутый обзор и анализ теоретических, экспериментальных и при­кладных исследований мотивации, и поэтому мы отсылаем читате­ля к обзорным работам последних десятилетий и наиболее извест­ным работам по теории мотивации [см.: 6, 9, 22, 64, 111, 128, 141, 152 и др.].

В любых теориях мотивации центральным понятием является понятие мотива. Однако содержание этого понятия не является однозначным, что неоднократно отмечалось в литературе.

В современной психологии понятие мотива связано не только с Функцией побуждения: мотив наделяется функцией направления Деятельности, ее регуляции и смыслообразующей функцией; служит основанием для выбора целей, средств и способов действия; энергизирует поведение; выступает как конечная цель поведения или его повод; меняет пороги реакций на стимулы.

Различия в понимании мотивов и их функций (а не только того, что может выступать в качестве мотивов) нельзя считать случайностями гош следствием заблуждений авторов. За этими различиями стоит сложная проблема детерминации поведения, в кото­рой авторы выделяют различные стороны и моменты порождения деятельности, но пытаются описать и объяснить их в существую­щих понятиях, расширяя или сужая их содержание и не всегда заботясь о том, что одна функция мотива не следует из другой, а одно понимание никак не связано с другим. "Пытаясь охватить мир сегодняшний, мы черпаем из словаря, сложившегося в мире вчерашнем" (А. де Сент-Экзюпери). Это заставляет предполагать, что современное понятие мотива описывает не одну, а несколько реальностей, не совпадающих друг с другом.

Так, понимание мотива как конечной цели деятельности и как конкретного побудителя, "инициатора" деятельности проявляется не только в определениях разных авторов, но и в выделении со­держательной и динамической сторон мотивов, в выделении ус­тойчивых мотивационных образований и ситуационной мотивации, в различении драйвов и потенциала действия, драйва и побудительной тенденции.

В первом варианте понятие мотива сближается с такими понятиями, как диспозиция, ценности, аттитюды, интересы, и мотив здесь определяет такие процессы, как целеобразование и смысло-образование. Понимание мотива в качестве побудителя поведения сопоставимо с понятиями намерения, волевой установки, побудительной тенденции, потенциала возбудимости и предполагает рассмотрение различных факторов, участвующих в детерминации поведения: способностей, умений, знаний, внешних обстоятельств. Считается, что то, ради чего осуществляется деятельность, всегда является и побудителем деятельности, но утверждение, что пред­мет потребности всегда имеет побудительную функцию, не всегда подтверждается фактами, а значит, есть не более чем гипотеза.

Представление о мотиве как конечной цели приводит к потере ответа на вопрос о побудителе деятельности, о том, что заставляет начать деятельность, обеспечить переходы от одного действия к другому и довести ее до конца, т.е. вопрос, ради которого и вводилось понятие мотива как побудителя, двигателя поведения. И даже если согласиться, что в качестве такого побудителя выступает то, что принято называть мотивом (практически при любом его понимании), то возникает новая проблема — объяснение причин и механизма перевода мотива из потенциального состояния в актуальное, так как в этом случае мотив побуждает не всегда и не в любой ситуации, и проблема превращается в поиск причин актуа­лизации мотива.

Широко распространенное представление о побуждении дея­тельности потребностями не находит своего подтверждения не только для целенаправленной деятельности, но даже и для поисковой. Усиление активности животных, лишенных на какое-то время предметов потребности, наблюдается только в тех случаях, когда имеются реальные изменения среды, либо когда меняется приходящая — вследствие активности животного — внешняя сенсорная стимуляция, или же когда животное по прошлому опыту знает место получения желаемого предмета потребности. В строго контролируемых условиях неменяющейся среды животные не про­являют повышенной активности даже при длительном лишении предметов потребности [см.: 11]. Потребность есть необходимое, но не достаточное условие инициации деятельности. Она выступает как жизненная задача (заданная организму или приобретенная при жизни), задача, которая должна быть решена организмом, субъектом или личностью, чтобы они могли существовать или развиваться [см.: 49]. Справедливо критикуются поэтому все энер­гетические модели мотивации, объясняющие инициацию поведе­ния высвобождением накопленной в нервных центрах энергии.

До XX столетия развивались три направления в исследовании детерминации поведения человека и животных: представления, идущие от Декарта, в которых живой организм рассматривается как сложно устроенная машина, приходящая в активное состояние только при внешних физических воздействиях; представления, идущие от философской школы стоиков, которые причину поведения видят в биологической природе организма (инстинктах, по­требностях, спонтанной активности нервной системы), и пред­ставления, восходящие к Аристотелю, по которым причина поведения человека заключается в его разумной воле, в его понимании ситуации и необходимости действия в соответствии с этим пониманием.

Постепенно вызревало представление о том, что воля сама де­терминирована всей социальной жизнью человека; что попытки бихевиористов управлять поведением с помощью только внешних воздействий не приводят к успеху, так как оказывалось необходимым учитывать хотя бы состояние живого организма (его потреб­ности, личностные характеристики); что исследования инстинктивного поведения, как и исследования в рамках диспозиционного подхода, немедленно обнаруживали зависимость поведения от условий среды.

Одновременно накапливались экспериментальные факты, разрушающие одностороннюю ориентацию теорий, а рост общественного интереса к объяснению поведения конкретного человека требовал разработки новых подходов к анализу детерминации поведения. Значительную роль сыграло разрушение представлений о поведении как о сумме отдельных реакций. Понимание поведения как целостного акта (молярный подход) требовало и нового принципа целостной его детерминации [см.: 5, 13].

Освоение психологией теории Дарвина способствовало осознанию единства организма и среды и усиливало взаимопроникновение идей двух крайних направлений: традиций Декарта и традиций философской школы стоиков. Сторонники внешней детерминации поведения были вынуждены признать влияние на поведение таких внутренних переменных, как потребности, влечения, мотивы и пр. В свою очередь сторонники внутренней детерминации стали учитывать в своих теориях мотивирующую роль познавательных про­цессов и условий внешней среды. Вершиной этого компромисса стало понятие "жизненного пространства" (life space), сформулированного К. Левином, в котором поведение является функцией одновременного влияния как личности, так и внешней среды.

Такой подход к мотивации был, конечно, шагом вперед по срав­нению с исходными представлениями о детерминации поведения, но фактически он был отражением печально знаменитой теории двух факторов, и в этих условиях понятие мотива, на наш взгляд, перестало справляться с объяснением всей сложности процесса детерминации деятельности. В советской психологии, понявшей бесплодность поисков решения проблемы в соединении и внешнего и внутреннего, подчеркивалась необходимость разработки нового подхода, где бы центральное место занимало "соотношение внутренних условий с внешними (соотношение потребности с ее объектом)" [91, с. 367]. Этот подход был реализован в теории установки, созданной Д.Н. Узнадзе, и в предложенном А.Н. Леонть­евым понимании мотива как предмета потребности.

Дальнейшие исследования ясно показывали, что все многочисленные факторы, участвующие в инициации поведения, имеют свои различные функции и выступают в своих ролях в целостном процессе детерминации деятельности, обеспечивая разные ее сто­роны, и требовалось расчленить этот сложный процесс, выделить его отдельные моменты.

На основе имеющихся литературных данных в процессе порождения деятельности, во-первых, можно выделить первопричины деятельности, т.е. то, ради чего осуществляется деятельность и что выступает перед субъектом деятельности как жизненная задача, отражаемая в виде определенных потребностей или социальной необходимости. Во-вторых, можно выделить такие психологи­ческие образования, в которые переходят первопричины или кото­рые связаны с ними. Они создают готовность к конкретно направленному виду деятельности и служат основой для выбора целей, средств и способов действия. В-третьих, можно выделить то, что непосредственно инициирует деятельность, поддерживает ее по ходу осуществления, обеспечивая переход от одного действия к другому, доводит деятельность до конечной цели.

У животных первопричины поведения связаны с обменными процессами организма и обеспечением оптимальных условий для хода этих процессов (поддержание нужной температуры, постоян­ства состава крови, обеспечение кислородом и т.д.); с поддержанием целостности организма через защитные реакции; обеспече­нием продолжения рода. Эти причины заданы в фиксированном для каждого вида животных наборе потребностей и способе их удовлетворения. Надо только отметить, что активность организма вызывается не вообще необходимостью удовлетворения потребностей, а связана лишь с одним из способов их удовлетворения. Мы знаем морфологический (анатомический, структурный) способ адаптации, т.е. удовлетворение потребности, например, в терморегуляции через защитный слой жира, пуха, меха и пр. Практически все живое использует физиологические регуляции для удовлетво­рения потребностей. Там же, где эти два способа адаптации не срабатывают, используется поведение как новый способ удовлетворения потребности через внешнюю активность живого существа [см.: 33, 65].

Первопричины деятельности человека связаны с его жизнью в обществе, его включенностью в общественные отношения, поэто­му мотивацию человека нельзя понять, отбросив историю челове­чества и рассматривая индивидуальные потребности человека как первичные, основные, упуская из виду, "что в обществе человек находит не просто внешние условия, к которым он должен прино­равливать свою деятельность... что сами эти общественные усло­вия несут в себе мотивы и цели его деятельности, ее средства и способы; словом, что общество производит деятельность образую­щих его индивидов" [64, с. 83].

В марксистской философии и психологии давно признано, что деятельность человека определяется общественными задачами, ко­торые "даны в независимой от его сознания системе отношений" [123, с. 104], а "мотивация — это опосредованная процессом ее отражения субъективная детерминация человека миром" [цит. по: 8, с. 123], где "жизненный мир" выступает "единственным побудителем, источником энергии и содержания жизнедеятельности" [48, с. 12]. Удовлетворение же органических потребностей является лишь условием возможности человека осуществлять социальную деятельность.

Первопричина поведения, трансформированная в переживаемую потребность, предстает перед субъектом как жизненная задача, создающая готовность к поисковому поведению. В процессе своего опредмечивания потребность превращается в мотив поведения, а система потребностей в предметах, средствах и способах ее удов­летворения — в отношение к миру, на основе которого выбирают­ся цели, средства и способы действия, формируются смысл дейст­вий, готовность к конкретному виду деятельности и побуждение к ней.

Выделение особого процесса формирования побуждения как психологического образования, которое непосредственно иниции­рует деятельность и поддерживает ее по ходу осуществления, можно найти в высказываниях различных авторов и в реальной логике рассмотрения ими мотивации поведения.

В разработанной П.К. Анохиным теории функциональной сис­темы поведение берет свое начало не в имеющемся мотивацион-ном возбуждении, а строится как компромиссное решение в ре­зультате сопоставления мотивации, обстановочной афферентации и данных памяти [5].

Указание на возможность и необходимость вычленения особого процесса формирования мотива как конкретного побудителя пове­дения можно найти в работах И.А. Джидарьян, Л.И. Анцыферо-вой, В.Г. Асеева, Б.И. Додонова, А.Н. Леонтьева, С.Д. Смирнова, Д.Н. Узнадзе и др. Понимая мотив и как конкретный побудитель поведения, С.Л. Рубинштейн писал, что "мотив, как осознанное побуждение для определенного действия, собственно и формиру­ется по мере того, как человек учитывает, оценивает, взвешивает обстоятельства, в которых он находится, и осознает цель, которая перед ним встает: из отношения к ним и рождается мотив в его конкретной содержательности, необходимой для реального жиз­ненного действия" [89, с. 564]. Из приведенной цитаты видно, что С.Л. Рубинштейн рассматривает здесь вопрос не о том, ради чего должно совершаться конкретное действие, а о ситуативном осознанном образовании, побуждающем это действие в данных условиях.

Идея различения мотива и побуждения просматривается в рабо­тах В.К. Вилюнаса и Е.Ю. Патяевой, анализирующих отличие ус­тойчивых и ситуационных мотивационных образований. Ту же идею выделения наряду с мотивом самостоятельного образования, являющегося конечной причиной начала поведения, можно увидеть в работах К. Халла (понятие потенциала возбудимости), Дж. Роттера (понятие потенциала поведения), Дж. Аткинсона (понятие тенден­ции мотивации), Л. Фестингера (понятие мотивационного давле­ния), К. Спенса (понятие побуждения).

Как особый процесс интеллектуальной обработки потребностей (через осознание, память, воображение) и воплощения их в пла­ны, цели, способы действий с учетом возможностей (средовых и личных), самооценок и т.д. понимает процесс мотивации Дж. Нюттен [152].

Неадекватность понимания мотивации как одномоментного акта "включения" деятельности готовым мотивом четко показан в рабо­тах Л.И. Божович и Д.А. Кикнадзе. Они выделяют мотивацию как особое идеальное действие (действие во внутреннем плане созна­ния) по построению мотива как побудителя действия (или намере­ния к действию). Но поскольку в этих работах мотив понимается и как устойчивое мотивационное образование (то, ради чего идет деятельность), и как конкретно-ситуативное образование, иниции­рующее поведение, то не делается и четких различий между про­цессом формирования мотивов как воплощения потребностей в конкретные предметы ее удовлетворения и процессом создания некоего состояния, обладающего инициирующей функцией.

К настоящему времени психология собрала огромное количество экспериментально и эмпирически подтвержденных данных о том, что актуально переживаемый мотив как стремление к чему-либо непосредственно поведение не побуждает (когда нет средств дос­тижения предмета потребности или промежуточных целей, когда субъект не владеет способами действия, когда налицо недостаток физических сил и т.д.). Отсюда и те неприятные эмоциональные переживания, когда значимый мотив, актуализируемая потреб­ность не могут быть удовлетворены. Вместе с тем в качестве од­ной из важнейших функций мотива практически всеми выделяется функция побуждения. Напомним, что сам термин "мотив" есть производное от латинского толкать, приводить в движение.

Анализируя содержание понятия "мотив", можно заметить, что употребляющиеся сегодня определения мотива используются для обозначения и первопричин поведения; и устойчивых психических образований, мотивирующих выбор целей, средств и способов дей­ствий, формирующих смысл действий; и ситуативных образований, инициирующих конкретную деятельность или отдельные действия.

В связи с тем что термином "мотив" обозначаются различные реальности, возникает вопрос о том, сохранить ли эту многознач­ность или сузить содержание понятия "мотив" до какой-то одной реальности, а для обозначения других реальностей ввести новые понятия. Можно указать на ряд оснований, позволяющих закрепить термин "мотив" за устойчивыми образованиями мотивацион-ной сферы в виде опредмеченных потребностей, а для обозначения конкретного ситуативного образования, непосредственно иниции­рующего деятельность, использовать термин "побуждение". Ото­ждествить это образование с каким-либо известным состоянием психики (и нервной системы) пока не представляется возможным, поэтому понятие "побуждение" вводится как объяснительный кон­структ, как нечто, что является необходимым и достаточным ус­ловием для начала и поддержания поведения до достижения наме­ченной цели.

Отметим большую близость этого конструкта с понятием пер­вичной установки, введенным Д.Н. Узнадзе. Однако в современ­ной психологии понятие установки имеет более широкое содержа­ние, не позволяющее использовать его для обозначения ситуатив­ного побуждающего образования. Например, первичная установка может переходить в фиксируемую форму, теряя при этом свое свойство побуждать и определяя лишь готовность к действию. По­буждение всегда остается ситуативным образованием. Оно может создаваться быстро, по формуле привычки, или формироваться в результате развернутого осознаваемого процесса, но оно никогда не хранится в памяти: оно есть то, что непосредственно иниции­рует и поддерживает поведение до его завершения.

Термин "побуждение" достаточно широко используется в психо­логии, но в основном как синоним мотива или как обозначение функции мотива. Вместе с тем можно указать и на попытки выде­ления побуждения как самостоятельного психического образования.

Побуждение можно представить как результат процесса моти­вации, начинающегося с актуализации мотива и заканчивающегося формированием побуждения. Анализ многочисленных данных, приведенных в советской и зарубежной литературе, позволяет ут­верждать, что процесс мотивации включает в себя создание готов­ности к действию, выбор направленности (целей), средств, спосо­бов действия, места и времени действия, оценку вероятности ус­пеха, формирование уверенности в правильности и необходимости действия и т.д. Поэтому в процессе мотивации участвуют такие образования, как потребности, мотивы, мировоззрение человека, личностные особенности и представления человека о себе, своих возможностях (физических и психических), функциональные и эмоциональные состояния и переживания, знание о среде и про­гноз ее изменений, ожидаемые последствия, включая оценки дру­гих людей, и т.д. И если в реальных наличных условиях в силу каких-то причин процесс, например, целеобразования становится невозможным и цели не формируются, то деятельность не начинается, а мотив остается в потенциальном состоянии, поддерживая готовность к действию [см.: 64, с. 19]. Из этого следует, что цель не просто дает направление действию, но и участвует в формиро­вании побуждения к нему. И видимо, поэтому К. Обуховский в содержание мотива включает цель и программу деятельности, ко­торая в свою очередь включает средства исполнения.

Роль средств в инициации действий признается в работах мно­гих авторов, так как "вне средств цель оказывается лишь абст­рактным стремлением" [106, с. 125], а потенциальные мотивы (мечты, идеалы) лишь тогда становятся реальными, когда получа­ют свои средства реализации. Если живое существо не обладает средствами (сенсорными и моторными), то деятельность не может и начаться. Так, лишение оральной афферентации 1—5-дневных котят путем двусторонней перерезки соответствующих нервов приводит не просто к затруднениям в поиске источников питания, как можно было бы ожидать, а практически к исчезновению пи-щедобывательного поведения и гибели животных. Если этих котят кормить из пипетки, то они жадно сосут молоко, что свидетельст­вует о наличии актуальной потребности в пище, которая, однако, не реализуется даже в поисковом поведении. Такая же операция у 20-дневных котят не приводит к резким изменениям поведения, так как к тому времени формируются новые сенсорные средства поиска пищи.

Роль моторных средств в побуждении подчеркивал еще И.М. Сече­нов, который писал, что воля не властна заставить делать челове­ка то, что он не умеет. К. Халл включил в число мотивационных факторов привычки индивида. Р. Вудвортс писал о динамической силе навыков. Роль владения навыками действия в мотивации сложной деятельности отчетливо проявлялась в исследованиях Л.С. Славиной.

В многочисленных исследованиях показано, что на формирова­ние побуждения влияет субъективная вероятность ожидаемого ус­пеха поведения; субъективная вероятность подкрепления опреде­ляет при прочих равных условиях выбор соответствующих действий.

В число факторов, участвующих в инициации деятельности, включается и поведение других членов сообщества. Так, питание птиц (в том числе и разных видов), проживающих на одной терри­тории леса, во многом синхронизировано по времени, а иногда и по виду пищи. В теории социального обучения (social learning theory) поведение значимых для данного человека других рассмат­ривается как мотивирующий фактор (Дж. Роттер).

В советской психологии отношения людей рассматриваются в качестве важнейшего фактора детерминации поведения человека, поэтому, "чтобы раскрыть мотивационную сферу индивида (ее со­став, строение и динамику), необходимо рассмотреть его связи и отношения с другими людьми" [68, с. 12].

Таким образом, можно утверждать, что для инициации поведе­ния недостаточно иметь актуализированную потребность, мало иметь налицо предмет потребности — необходимо наличие мно­гих внешних и внутренних факторов, чтобы поведение началось и успешно закончилось [см.: 55].

Но осуществляемое в повторяющихся условиях поведение авто­матизируется не только в своей исполнительной, но и в мотиваци-онной части. И чтобы увидеть все факторы, участвующие в по­строении побуждения, надо поставить субъекта деятельности в не­обычные условия или в условия формирования новой деятельности.

В процессе мотивации участвуют все частные психические про­цессы, внося свои вклады в создание побуждения к деятельности и к конкретным действиям. Потребности и мотивы создают готов­ность к действию, запускают процесс создания побуждения и формируют смысл действий; в создании смысла действий участву­ют эмоции человека; восприятие, память, внимание, мышление обеспечивают знание о среде и своих возможностях, обеспечивая вместе с навыками уверенность в необходимости действия и его успехе, и т.д.

Обычно совершенно справедливо указывают на регулирующую роль познавательных и эмоциональных процессов в осуществлении деятельности. Но эти процессы имеют вполне реальную, хотя и менее заметную роль в построении побуждения к действию, т.е. в процессе мотивации. Эмоции участвуют в переосмыслении ситуа­ции, актуализируя одни мотивы и тормозя другие; убеждения — сплав знаний и эмоциональных отношений — меняют побудитель­ную силу мотивов и их иерархию; познавательные процессы часто включаются в процесс мотивации как разрешающий фактор, опре­деляя средства и способы, время и место действия. Поэтому в не­которых зарубежных теориях мотивации, в частности в когнитив­ных теориях мотивации, познавательные процессы занимают ве­дущее место [см.: 11, 128, 152].

Феноменология и состав процесса построения побуждения наи­более ярко описываются в работах по исследованию волевого по­ведения [см.: 74, 86], и не случайно Д.А. Кикнадзе и Л.И. Божо-вич анализируют процесс мотивации именно на примерах волевых действий. Действительно, наиболее развернуто этот процесс виден на примерах с недостаточной исходной мотивацией, однако в ка­честве необходимого звена процесс построения побуждения вхо­дит в мотивацию любой деятельности.

Одним из положений психологической теории деятельности А.Н. Леонтьева, опирающейся в своих истоках на идеи Л.С. Вы­готского, является представление о восприятии, памяти, внима­нии, мышлении как об особых действиях по построению перцеп­тивных, мнемических, мыслительных и других образов. Тем самым утверждалась активная, деятельностная природа познавательных процессов. Однако мотивационная сфера при этом часто фактиче­ски оставалась вне рамок действия принципа активности. Распро­странить принципы деятельностного подхода на мотивацию — это значит понять мотивацию как особый психический процесс или особое психическое действие со своим строением и с функцией формировать побуждение. По аналогии с действиями сенсорными, перцептивными, мнемическими и прочими предполагается выде­ленный нами внутренний психический процесс по построению по­буждения назвать мотивационным действием. Это действие по построению побуждения может быть свернутым или развернутым во времени, учитывать многие или немногие условия, опираться на многие или немногие психические процессы, быть осознанным или совершаться непроизвольно на неосознаваемом уровне.

В привычных условиях мотивационное действие может автома­тизироваться и переходить в привычку (мотивационная установка или смысловая установка, по А.Г. Асмолову), "теряя" при этом ряд внутренних операций и создавая иллюзию одномоментного включения деятельности имеющимся мотивом [см.: 55, 102]. По мнению С.Л. Рубинштейна, мотивационные образования, повторя­ясь в устойчивых постоянных условиях, в конечном счете перехо­дят в свойства характера. "Побуждения, порожденные обстоя­тельствами жизни, — это и есть тот "строительный материал", из которого складывается характер. Побуждение, мотив — это свой­ства характера в его генезе" [91, с. 249].

Имеются основания полагать, что в эволюции процесс создания побуждения "откладывается" в нервных механизмах и их функци­ях, и мотивационное действие "в снятом виде" обнаруживается в работе этих нейронных механизмов Вместо развернутого мотива-ционного решения мы видим согласованную работу нервных цен­тров, и изучение этих эволюционных мотивационных решений не­возможно иначе как через анализ работы различных нервных структур и их объединений.

Пониманию мотивации как внутреннего действия по созданию побуждения противоречат на первый взгляд такие обычные факты, как импульсивные ответные реакции человека (часто аффектив­ные) или прямое побуждение животных к поведению, раздражите­лями из внешней или внутренней среды. Не замечать этих фактов нельзя, поэтому необходимо либо признать, что мотивация стро­ится по разным принципам, либо попытаться объяснить эти слу­чаи с позиции гипотезы о мотивационном действии. Возможное объяснение заключается в понимании этих факторов как частных случаев общего принципа мотивации поведения, когда часть звеньев мотивационного действия "снимается" в силу простоты отношений "среда — организм", простоты и эволюционной закре­пленности ответной реакции, постоянства условий поведения, ко­гда сигнал из внешней или внутренней среды несет в себе инфор­мацию и о необходимости поведения, и о времени его начала, и о его направленности, и о возможности успеха и т.д. Например, от­лет некоторых птиц на зимовку (дальних мигрантов) начинается практически всегда в одно и то же время года независимо от внешних обстоятельств, под влиянием гормональных сдвигов внутрен­ней среды птиц, вызванных изменением длины светового дня.

Как в поведении выделяются решения "здесь и теперь" (интеллектуальное поведение), решения задачи в онтогенетиче­ском прошлом индивида (навыки) и решения, найденные в эволю­ции вида (безусловные рефлексы, инстинкты), так и в мотивации можно выделить решение задачи на побуждение (торможение) по­ведения "здесь и теперь", онтогенетически прошлое мотивацион-ное решение (привычка, мотивационная установка) и эволюцион­ное решение задачи побуждения к поведению, закрепленное в нервных механизмах и связях структур (как видовая эволюцион­ная память).

Все эти формы мотивации есть проявления единого принципа в различных условиях среды и типов поведения, связанных с раз­личными потребностями. Дело в том, что наряду с потребностями циклического характера, непосредственно связанными с обменны­ми процессами организма, существуют потребности как бы "постоянного действия" (потребность в самосохранении, поддер­жании нужной температуры тела, исследовательской активности). Эти потребности, создавая постоянную готовность к ответной ре­акции, заставляют индивида откликаться на любые изменения среды, потенциально несущие угрозу существованию или просто создающие неопределенную ситуацию. В этих условиях мотивация поведения кажется сведенной к действию внешнего раздражителя, автоматически вызывающего ответную реакцию субъекта. Но эта видимость сразу рассеивается, как только мы будем повторять эту ситуацию. При оборонительном или терморегуляционном поведе­нии происходит опережение реальных событий среды (выраба­тывается условный рефлекс) или прекращение реакции, если угро­за невелика.

При ориентировочно-исследовательской реакции по мере повто­рения событий происходит ее торможение на сигналы, не несущие для субъекта никакого биологического смысла. Место автоматиче­ского действия раздражителя занимает более развернутый процесс принятия решения о поведении, где предвидимое будущее и ожи­даемые .последствия действия ситуации становятся мотивирующи­ми факторами, участвующими в изменении побуждения. Напри­мер, олени (маралы) реагируют на появление хищника не беспо­рядочным бегством, а отходом на безопасное расстояние, после чего стадо постоянно наблюдает за ним, поддерживая безопасное расстояние в соответствии с возможностями хищника и своими возможностями.

Иногда мотивация рассматривается как нечто внешнее по от­ношению к субъекту, как самостоятельная сила, управляющая по­ведением и приводящая к "тирании желаний". Гегель писал, что "мы скорее служим нашим чувствам, влечениям, страстям, инте­ресам и тем более привычкам, чем обладаем ими" [36, с. 86]. Но становление личности предполагает овладение своими собствен­ными способностями и возможностями: памятью, восприятием, движениями, вниманием, мышлением, а значит, и своими потреб­ностями и мотивами.

Идея произвольности постепенно завоевала свои позиции в пси­хологии, хотя долгое время произвольность поведения, наблюдае­мая как житейский факт, объяснялась свободной волей человека, которая сама не поддавалась детерминистическому объяснению. Были выделены произвольные память, внимание, восприятие, движение, но мотивация все еще рассматривалась только в непро­извольной форме. Постепенно в советской психологии формирова­лось представление о необходимости и возможности произвольной мотивации [см.: 6, 16, 55]. Важные указания на необходимость выделения произвольной формы мотивации можно найти в работах К. Маркса, посвященных анализу трудовой деятельности человека, направленной на достижение социальных целей. Эти идеи были развиты в работах советских психологов, однако надо признать, что произвольная форма побуждения к деятельности рассматрива­лась в основном в рамках исследований волевой регуляции дейст­вий, где воля понималась как самостоятельное начало активности наряду с потребностями и мотивами [см.: 96, 116].

При исследовании мотивации обычно исходят из наличия у субъекта возникающей независимо от его намерений актуальной потребности, которая должна через свои мотив, цели и действия получить удовлетворяющий ее предмет. Но реально дело часто об­стоит скорее наоборот. Независимо от потребностей человека общество включает его в решение социальных задач, и человек на основе ориентировки в своих мотивах должен найти мотивацион-ное обоснование и побуждение своей деятельности по достижению общественных целей или создать новый мотив, чтобы вписать це­ли общества в свою мотивацию и соединить тем самым потребно­сти общества и личные потребности. И в этом смысле прав С.Л. Ру­бинштейн, который указывал, что "мотивы определяются задача­ми, в которые включается человек, во всяком случае не в мень­шей мере, чем эти задачи — мотивами .." и что "в своих вершин­ных формах они основываются на сознании человеком своих мо­ральных обязанностей, задач, которые ставит перед ним общест­венная жизнь..." [89, с. 564, 565].

Вопрос о формировании новых мотивов через осознание обще­ственной необходимости ставился в работах Л.И. Божович, В.И. Кова­лева и других ученых, но не получил достаточной теоретической и экспериментальной проработки. Некоторые подходы наметились в работе P.P. Бибриха, где была показана роль структуры учебных целей в превращении знаемых мотивов в реально действующие.

Общественные задачи возникают из необходимости производст­ва нужных человеку условий жизни, но, возникнув, они развива­ются по своим независимым от человека законам, "втягивая" лю­дей в процесс их решения и заставляя человека осмысливать соб­ственную деятельность, т.е. находить и создавать мотивы социаль­ной деятельности. Поэтому можно выделить два рода целей: цель как конкретное наполнение мотива, один из этапов его достиже­ния и цель, задаваемая другими людьми и обществом в целом. Це­ли первого рода выводятся из готового мотива, вторые требуют нахождения адекватного мотива для создания побуждения.

Развитие произвольности начинается с подчинения внешним требованиям, исходящим от общества. Ф. Энгельс отмечал, что "племя, род и их учреждения были священны и неприкосновенны, были той данной от природы высшей властью, которой отдельная личность оставалась безусловно подчиненной в своих чувствах, мыслях и поступках" [73, т. 21, с. 99].

Как уже отмечалось ранее, возможность перехода к произволь­ному поведению создавало развитие сознания и языка, само обще­ственное принуждение, так как внешние средства такого принуж­дения осознавались и могли становиться собственными внутрен­ними средствами организации своего поведения.

Первой общественной необходимостью, с которой столкнулся человек, была необходимость в трудовой деятельности. Отдельные трудовые действия, как правило, не имеют за собой актуальной потребности, поэтому такое действие должно приобрести для человека какой-то смысл, чтобы иметь субъективное оправдание своего осуществления. Понятно, что осознание связи действия с удовлетворением потребности в будущем не обладает побудитель­ной силой. Вряд ли обладает побудительной силой и сама потреб­ность предвидимого будущего, так как она скорее знаемая, чем актуально переживаемая, хотя и несомненно, что именно эта по­требность каким-то образом обязательно участвует в побуждении к действию "здесь и теперь". Чтобы объединить будущее и на­стоящее, необходимо иметь особое образование, включающее в себя элементы будущего и настоящего и выступающее в качестве эквивалента мотива в ситуации предвидимого будущего. Мы раз­деляем мнение В.К. Вилюнаса, что роль такого эквивалента может выполнить смысл действия, порождаемый потребностями будуще­го и пониманием связи действия данного момента с предвидимой ситуацией [21]. Происходит как бы "смысловое отождествление цели с мотивом", и функция побудительности отдаленного мотива переходит временно к цели, получившей свой смысл [см.: 10], а в смыслах действий объединяются знания и потребности, которые участвуют в формировании побуждений к действиям, направлен­ным в будущее.

Такое предположение требует принять и другую гипотезу, что и в условиях актуально переживаемой потребности побуждающая сила исходит не от нее самой, а от создаваемого ею через мотив биологического или личностного смысла предмета и действия по отношению к этому предмету*. Но это означает, что между моти­вом как основанием действия и побуждением к активности нахо­дится смысл действия и побудительная функция мотива реализу­ется только через смысл. Если согласиться с этим, то механизмом произвольного изменения побудительности могло бы быть измене­ние смысла действия через переосмысление ситуации, создание воображаемой ситуации, актуализирующей новые мотивы и т.д.

Произвольное формирование побуждения развертывается в пла­не сознания, во "внутреннем интеллектуальном плане" [см.: 16]. Смысл действий задается мотивами человека, но не определяется ими автоматически, а образуется в результате самостоятельного процесса его построения [см.: 21, 64]. И поскольку личностный смысл является составляющей структуры сознания, он не может формироваться вне познавательных процессов, в частности ,вне

Побудительность есть явление часто субъективное. Потребность как жизненная задача не может иметь свойства побудительности. Например, по­требность растений в нужных веществах не создает активного поведения. Нет такого свойства и в предметах внешней среды, понимания ситуации, отношения действия и цели к мотиву, вне предвидения последствий действий. В формировании смысловых образований участвует и мышление, работа которого иногда про­является в ложных смыслах, в разочарованиях и "прозрениях" че­ловека при осознании им подлинных мотивов своего поведения. Само по себе сознание не может породить смысл действий, но оно может принимать ложные смыслы за истинные, порождать лож­ные цели, создавать их неадекватную привлекательность, пред­ставлять ложные последствия действий. Из этого следует, что формирование смысла действия или намеренное его изменение со­ставляют одно из звеньев мотивационного действия в его произ­вольной сознательной форме.

Пока еще трудно вычленить всю структуру мотивационного действия, но ясно, что сюда войдут все этапы волевого акта (волевого процесса): целеобразование (наполнение мотива адек­ватными целями); принятие решения о действии на основе учета своих желаний, объективных интересов и последствий действий; учета вероятности успеха действия через оценку своих физиче­ских и психических возможностей, включающего в свою очередь учет своего функционального состояния, своих умений и знаний, своей работоспособности, обеспеченности средствами, вероятности противодействия своему поведению со стороны других людей или объективных обстоятельств и пр. Таким образом, мотивационное действие или процесс создания побуждения можно представить как решение отдельных подзадач, каждая из которых имеет свои собственные более частные подзадачи. Причем это действие про­текает не только линейно, но — чаще всего — с циклическими возвращениями к исходным подзадачам. Так, например, человек может выбрать по каким-то основаниям цель, но в процессе при­нятия решения о действии, за которым должно следовать форми­рование побуждения, могут выявиться малая вероятность успеха, высокая энергетическая цена действия или неприемлемость по­следствий действия, и тогда процесс мотивации возвращается к исходной точке определения цели, отвечающей мотиву.

Когда цель задается человеку извне, то первая операция в мо-тивационном процессе — это поиск в памяти мотива, способного отвечать данной цели и создавать смысл действий. Если такого адекватного мотива нет, то побуждение формируется на единст­венном мотиве избегания наказания или неприятной ситуации ли­бо к этому мотиву добавляется еще один значимый для человека мотив, например через воображаемую ситуацию, где мотив и дей­ствия реальны, но их связь существует только в сознании челове­ка. Поведение без актуальной потребности — это и есть волевое поведение, где смысл заданного извне действия формируется, че­рез произвольно выбранный субъектом мотив, через осмысление ситуации и последствий действий. Затем если действие неодно­кратно повторяется, то либо оно "привязывается" к имеющейся системе мотивов человека, либо у него формируется новый мотив, внутренне связанный с задаваемым действием.

Таким образом, волевое поведение — это часто поведение пе­реходное от заданного действия к действию с адекватным мотивом или, другими словами, к действию с постпроизвольной мотиваци­ей, когда произвольная мотивация автоматизируется, свертывается до актуализации того или иного мотива.