Журналистика – опасное оружие
Итак, что перед нами – статья, эссе, информация, корреспонденция, фельетон? Какой представлен жанр или вид? Как его определить и для чего это нам нужно? Вопросы не риторические.
Человек, занимающийся созданием своего или чужого имиджа в современном мире не может обойтись без помощи журналистики, без газет, радио и телевидения, иными словами без средств массовой информации, называемых коротко СМИ. А для того чтобы наиболее эффективно пользоваться помощью этих самых СМИ, нужно хорошо понимать, что же это за сила, которую часто называют третьей властью в стране.
По поводу целенаправленного разрушающего влияния, так называемого, чёрного пиара на нашу страну писатель Михаил Михайлович Попов в сборнике «Государственная идея» написал следующее:
«Десятки воинственных народов выступали против римского имперского монстра и погибали в теплых объятиях римской роскоши.
Китайцы побеждали степняков, всех этих гуннов, монголов, манчжуров чаще не на полях сражений, а из-за прилавка, умело внедряя в их быт шелковые ткани, нефритовые побрякушки, печенье из тонкой просяной муки. Они делали степняков почти китайцами и постепенно переваривали.
Однажды подобный способ борьбы с нами пришел в голову и американцам. Изучив шведско-французско-немецкий опыт, они пришли к выводу, что наваливаться на нас военной силой бесполезно. В самом деле, порядок, трудолюбие, даже трезвость обнаруживаются в России только тогда, когда на нас нападают. Лучше всего мы себя чувствуем, когда нас берут за горло.
Американцы решили не идти по этой дорожке, разбитой ботфортами Карла 12 и Наполеона, и гусеницами Гитлера. Они начали бомбардировать нас джинсами, жвачками и битлами.
Оказалось, что наши генералы умеют бороться с крылатыми ракетами и вражескими космическими спутниками, но ничего не могут поделать с видаками, которые демонстрируют порнуху их собственным деткам на их собственных дачах. "Рыба начинает гнить с глаз", - как говорят китайцы. Честно говоря, мой личный опыт общения с запрещенной видеопродукцией начался в обществе самых, что называется, цековских отпрысков. Выбор в пользу чужого "образа жизни" состоялся в среде тех, кто должен был стоять на охране своего.
Видеомагнитофоны, сниккерсы, тампаксы и кока-кола, это, так сказать, товары народного потребления. Американцы учли и такую тонкую особенность конструкции нашего общества, как наличие интеллигенции. Никто не знает, что это такое, долгое время в мире считалось, что это просто русская выдумка, на которую как на легкую психическую болезнь не стоит обращать внимания. Но потом поняли, что все не так просто. Интеллигенция - это группа людей, которая управляет обществом посредством мнений. Поэтому, если научиться влиять на формирование мнений в этой группе, то можно многого добиться. Замечено было также, что центральное положение в среде нашей интеллигенции занимают литераторы. Культура России литературоцентрична, так уж исторически сложилось. Мир западный давно уже переболел этой болезнью. Они давно поняли, что слишком зависеть от книги - это опасно. Достаточно вспомнить историю с так называемой "Вульгатой" архиепископа Иеронима. Стоило Лютеру перевести эту книгу, то есть Библию, на немецкий язык, началось в Европе такое...
Но мы отвлеклись. Мы говорили о литературе и её месте в государственном устройстве. Традиционно в России это место было чрезвычайно, можно сказать, ненормально важным. Литература являлась не просто изящной словесностью, то есть способом развлечения, она была и церковной кафедрой, и университетом, и политическим вождем. Октябрьская революция мало что изменила в этом смысле. Конечно, пришлось худо отдельным писателям: кого-то расстреляли, кого-то изгнали за границу, но в целом центральное положение литературы в культуре государства сохранилось. Достаточно привести один пример - Сталин лично читал все книги, заслуживающие внимания, и сам решал какие из них награждать своей премией.
Среди интеллектуалов Запада и в 20-30-е, и 40-60-е годы от Арагона до Сартра авторитет Советского Союза был очень велик. Художник, и в особенности художник слова, по природе своей антибуржуазен. Так вот эти художники из старых буржуазных демократий с восхищением взирали на нашу страну как на реализовавшуюся утопию. На государство, где впервые в истории человечества в центре всего были не деньги, а нечто другое. Пусть даже сама коммунистическая идея не всем, и не полностью нравилась, она давала иллюзию победы над главным врагом духа - властью золота.
Наши догадливые вожди стали приглашать к нам западных властителей дум, и те уезжали отсюда потрясенные зрелищем наших успехов. Кто-то писал восхищенные книги, как Барбюс и Фейхтвангер, кто-то сдержанные, как Жид, но в целом образ страны победившего социализма рисовался весьма привлекательным. Общий энтузиазм был так велик, что ворчунов типа Шоу, Уэллса, а позднее Набокова никто не слушал.
Так вот, присмотревшись к своим интеллектуалам, правители Запада поняли, что в борьбе с Советским Союзом они им не помогут. И тогда они додумались - это уже начало 70-ых – до гениального хода: они решили активно, на государственном уровне поддержать тех советских писателей, которые были по разным причинам настроены антисоветски. Что значит "антисоветски" в данном контексте? Это значит приверженность не к советскому, а к иному "образу жизни". Смешно сказать, но чаще всего диссидентство исчерпывалось любовью к джазу и Хемингуэю. И вот за какие-нибудь двадцать лет в сознании народа руками собственных умников была внедрена совершенно идиотическая уверенность, что ИХ образ жизни БЕЗУСЛОВНО лучше нашего. Все, что оттуда, вне всякого сомнения, хорошо, все, что мы имеем здесь, - беспредельная дрянь! Мы сплошь в дерьме, они столь же сплошь в белых фраках. Что после этого остается - штык в землю!
Косвенным, а может быть и не косвенным, подтверждением того, что имело место и государственное участие в этих играх, может служить то, что в определенный момент даже послом США в СССР стал литератор господин Мэтлок. Никогда прежде и никогда позже эту работу человеку пишущему не доверяли.
Результат всей этой деятельности хорошо известен. Советский Союз потерпел поражение в войне и был разрушен. То, что война называлась "холодной", ничего не значит, она все равно оставалась войной в полном смысле этого слова».
Так что, по мнению писателя Попова, да и не только его, литература в широком смысле слова, куда входит и журналистика в частности, настолько сильна, что может приравниваться к военным действиям. Но это мы приводим лишь в качестве аргумента в пользу осознания важности использования журналистики при формировании имиджа человека. Поэтому, обращаться к средствам журналистики следует весьма осторожно, памятуя о том, что она легко может, как помочь, так и навредить человеку.
Любопытно, что ещё Михаил Ломоносов писал о том же в своих назиданиях журналистам на латинском языке. На русском языке они были впервые опубликованы в 1865 году. Советы великого учёного интересны и полезны даже сегодня. Приведём их полностью.
О ДОЛЖНОСТИ ЖУРНАЛИСТОВ В ИЗЛОЖЕНИИ ИМИ СОЧИНЕНИЙ, НАЗНАЧЕННЫХ ДЛЯ ПОДДЕРЖАНИЯ СВОБОДЫ РАССУЖДЕНИЙ
Всякий знает, как стали значительны и быстры успехи наук с тех пор, как было сброшено иго рабства и место его заступила свобода суждения. Но нельзя не знать также, что злоупотребление этой свободы было причиною весьма ощутительных зол, число которых однако ж далеко не было бы так велико, если б большая часть пишущих не смотрела на своё авторство, как на ремесло и на средство к пропитанию, вместо того чтоб иметь в виду точное и основательное исследование истины. <...)
<...) Вот правила, которыми нужным считаем заключить это рассуждение и которые советуем затвердить хорошенько как лейпцигскому журналисту, так и всем его собратьям:
1. Кто берётся сообщить публике содержание новых сочинений, должен наперёд взвесить свои силы, ибо он предпринимает труд тяжёлый и весьма сложный, которого цель не в том, чтобы передавать вещи известные и истины общие, но чтоб уметь схватить новое и существенное в сочинениях, принадлежащих иногда людям самым гениальным. Говорить о них неверно и нерассудительно — значит подвергать себя презрению и посмеянию, значит уподобляться карлу, который захотел бы поднять на своих плечах горы.
2. Чтобы быть в состоянии произнести приговор искренний и справедливый, надобно освободить свой ум от всякого предрассудка, от всякого предубеждения и не требовать, чтобы авторы, которых мы берёмся судить, рабски подчинялись идеям, господствующим над нами, считая и без того этих писателей нашими истинными врагами, с которыми мы призваны вести открытую войну.
3. Сочинения, о которых отдаётся отчёт, должны быть разделены на два разряда: к первому принадлежат сочинения одного автора, писавшего их как частное лицо; к второму — труды, издаваемые целыми корпорациями с общего согласия, по тщательном их рассмотрении. И те и другие заслуживают, конечно, всякого внимания и уважения со стороны критика. Нет такого сочинения, которое не требовало бы соблюдения естественных законов справедливости и приличия. Нельзя однако ж не согласиться, что нужно вдвое больше осторожности, когда дело идёт о сочинениях, уже носящих на себе печать уважительного одобрения, просмотренных и признанных достойными издания от лиц, которых совокупные знания естественно превосходят сведения журналиста, и прежде, нежели он решится указывать недостатки и осуждать, он должен неоднократно взвесить то, что намерен сказать, для того, чтобы быть в состоянии поддержать и оправдать свои слова, если в том встретится надобность. Так как сочинения этого рода бывают обыкновенно тщательно обработаны и предметы в них рассматриваются систематически, то малейшие пропуски или неточности могут подать повод к опрометчивым суждениям, которые уже и сами по себе постыдны, но становятся такими ещё более, когда в них ясно высказываются небрежность, невежество, поспешность, дух партии и недобросовестность.
4. Журналист не должен торопиться-порицать гипотезы. Они позволительны в предметах философских, и это даже единственный путь, которым величайшие люди успели открыть истины самые важные. Это как бы порывы, доставляющие им возможность достигнуть знаний, до которых умы низкие и пресмыкающиеся в пыли никогда добраться не могут.
5. Особенно же пусть журналист запомнит, что всего бесчестнее для него красть у кого-либо из своих собратьев высказываемые им мысли и суждения и присваивать их себе, как будто бы он сам придумал их, тогда как ему едва известны заглавия книг, которые он уничтожает. Так бывает часто с наглым рецензентом, который отваживается делать извлечения из сочинений физических и медицинских.
6. Журналисту позволяется опровергать то, что по его мнению заслуживает того в новых сочинениях, хотя это вовсе не настоящее его дело и не прямое призвание. Но кто уже раз берётся за то, должен вполне ознакомиться с мыслями автора, разобрать все его доказательства и противопоставить им действительные возражения и основательные доводы прежде, нежели он присвоит себе право осуждать другого. Одни сомнения и произвольные вопросы не дают этого права, ибо нет такого невежды, который не мог бы предложить гораздо более вопросов, нежели самый сведущий человек в состоянии разрешить. Журналист не должен особенно воображать, что непонятное и необъяснимое для него, таково же и для автора, который мог иметь свои причины к тому, чтобы сократить или опустить некоторые обстоятельства.
7. Наконец, он никогда не должен иметь слишком высокого мнения о своём превосходстве, о своём авторитете и о достоинстве своих суждений. Выполняемое им дело само по себе уже неприятно для самолюбия тех, кого он затрагивает: было бы с его стороны очень неблагоразумно оскорблять их намерения и вынуждать к обнаружению его бессилия.