"Грехопадение первого человека н литературе" (ф. В. Булгарин, н.И. Греч и о.И. Сенковский). "Русская старина", 1898, № 2

Письма, дневники, рецензии, статьи, памфлеты участников этого мнимого объединения говорят совсем о другом:

1. О том, что если существовал в 30-х годах журнальный союз, так это был союз Полевого, Булгарина и Греча против Сенковского.

2. О том, что с первого дня существования "Библиотеки для чтения" между Сенковским и Булгариным, Сенковским и Гречем, а с 1838 года между Сенковским и Полевым велась ожесточенная и непримиримая борьба, перед которой полемика с "Московским наблюдателем" и "Современником" выглядит безобидной журнальной перебранкой [38].

Это была вражда, которая вовсе не походила на высокопринципиальную вражду литературных салонов к журнальным промышленникам, для которой не существовало ни принципиальных воззрений, ни литературных приличий. Но одна только торговая конкуренция далеко не исчерпывала сущности этой борьбы. Она велась коммерсантами, которые в то же время были литераторами и сравнительно редко забывали об этом. Силой, которою они располагали, была все-таки литература.

Это был едва ли не первый случай в истории экономического развития России, когда промышленная конкуренция была облечена в журнальные формы, имеющие сами по себе высокую ценность - то есть когда товар как бы своими устами убеждал потребителя купить его и не покупать у соседа.

Борьба шла вокруг изобретения, называвшегося "Библиотекой для чтения" и равнявшегося 5000 подписчиков, помноженных на 50 рублей ассигнациями в год.

Нужно было - или овладеть этим изобретением, или уничтожить его.

Нужно было быть Сенковским или так же, как он, владеть сложнейшим искусством журнальной тактики, чтобы не допустить ни того, ни другого.

4

Первое известие о Сенковском в русской литературе было напечатано Булгариным. Перечисляя польских писателей, он посвятил несколько строк Сенковскому, с которым, по свидетельству Савельева, был знаком еще в Вильне [39].

"Осип Сенковский, посвятивший себя восточным языкам, перевел с персидского Персидскую историю, с арабского басни Локмана с учеными примечаниями, издал описание Оттоманской империи Доссона и множество отрывков, напечатанных в разных журналах. Некоторые статьи из его путешествий в Константинополь переведены на российский язык и помещены в «Вестнике Европы». Рвение к наукам и отличные дарования его заставляют надеяться, что он обогатит польскую словесность новыми сокровищами Востока, доселе только из иностранных переводов известными" [40].

Немногие данные, свидетельствующие о первом периоде отношений Булгарина и Сенковского, не дают возможности что-либо решительно утверждать. Это были, очевидно, дружеские отношения, позволившие Сенковскому завязать в чужом городе нужные литературные знакомства, а Булгарину - использовать нового сотрудника для своих изданий.

Характер Булгарина, равно как и способ, которым он пытался устроить свою судьбу в России, были с большой проницательностью изучены Сенковским и не вызвали в нем большого сочувствия.

В 1825 году, когда Сенковский был еще "гражданином двух литератур" [41], он писал Лелевелю о Булгарине:

"...что касается самого Булгарина, то в настоящее время он как будто сошел с ума. Тяжба его с госпожею Тышкевич по поводу наследства проиграна, и он, как трус и как человек, не умеющий помогать себе в случае надобности, мечется теперь, как подстреленный... Я дам вам, как философу, ключ к его характеру, и вы увидите, что это замечательный индивидуум.

Хотя я имею множество причин к неудовольствию против его поступков и характера, но все же не могу отказаться от мнения о нем как весьма честном человеке. Он среди русских остался и старается казаться в глазах их поляком, в чем сами русские отдают ему справедливость. Единственный недостаток его - черта, свойственная почти всем тучным людям: это отвратительный эгоизм... Так как он человек весьма слабохарактерный, то им управляют обстоятельства и люди, с которыми он находится в сношениях; но, в сущности, это весьма добрый человек и, насколько сумеет победить свою неповоротливость, может быть даже полезным для других... Мы часто ссоримся и спорим. Я думаю, что это хорошее средство против эгоизма, происходящего от тучности при добром все-таки в сущности сердце, так как господин Фаддей, чтобы удобнее спорить, горячится, злится, встает с своей подушки; но лишь только таким образом расшевелится, тотчас врожденная доброта берет перевес над ленью, и тогда он сам признается, что противился только из лености; таким образом, мы всегда кончаем миром".

Булгарин был для Сенковского человеком, сумевшим как-то преодолеть не только связь с Польшей, но и предстоявшие ему, Сенковскому, препятствия, лежавшие на пути к большой литературной карьере.

Я не хочу сказать, что "Северный архив" и "Северная пчела" были школой для Сенковского - он метил выше, школа у него была своя. Но для первых опытов использования польских журнальных традиций на русской почве булгаринские издания и издательские связи Булгарина были удобны ему.

Так появились авторизованные переводы двух книг Джемса Мориера [42] и несколько рецензий и фельетонов в "Северной пчеле" 1825-1834 годов. Нет основания предполагать, как это делал И.А. Шляпкин [43], что отношения Сенковского и Булгарина изменились после польского восстания 1831 года и что причиной этого была измена Булгарина Польше. Целый ряд документов с большой точностью отмечает дату первой серьезной ссоры. Эта дата - 1 января 1834 года, день выхода первого тома "Библиотеки для чтения". В биографических записках жены Сенковского этот день недаром отмечен именно в связи с резким поворотом в отношениях Булгарина к Сенковскому.

"Успех первого номера «Библиотеки для чтения», - пишет она, - был колоссальный; и на этот раз Смирдин сильно ошибся в своих расчетах: число подписчиков оказалось вдвое больше того, на которое он рассчитывал. Но в то же мгновенье все скверные страстишки, ненависть, зависть проснулись и бросились с ожесточением на это торжество. Сенковский был осажден не с одной литературной только стороны. Враг неумолимый, озлобленный против всякого дарования, превышавшего его собственное, покушался опрокинуть эту яркую с самого появления славу; он надеялся сделать это прежде, чем она успеет далеко пустить свои корни... Бывший друг стал недругом тогда же и в продолжение долгих лет употреблял напрасные усилия, которые, бросая тень на него самого, еще ярче выказывали все достоинства Сенковского" [44].

Сенковский и точно был осажден не с одной только литературной стороны. Мы видели, как была обойдена им атака на "Библиотеку для чтения" со стороны правительственных кругов. Преодолеть вражду Булгарина или обойти ее было, судя по первому его нападению, задачей не менее сложной. Это была не простая вражда; если она и была продиктована завистью - то зависть эту, пожалуй, лучше всего было бы назвать так, как называют ее не историки литературы, но экономисты - борьбой за рынок [45]. Именно этой стороной дела - "не одной только литературной" - объясняется статья "Северной пчелы" по поводу выхода в свет первого номера "Библиотеки для чтения". Привожу из нее только важнейшие места: