ПЕРМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

Кафедра

Новейшей русской литературы

Женские образы в прозе нины садур

Выполнила: Утробина Д. В.,

студентки 236 группы д/о

Научный руководитель:

Доцент кафедры новейшей

Русской литературы

Даниленко Ю. Ю.

Пермь 2010

Содержание

Введение ……………………………………………………………………….3

Глава Ι

§1 Творческий путь Нины Садур……………………………………………..9

§2 Критики о Нине Садур как о современном прозаике и драматурге……10

Глава ΙΙ…………………………………………………………………………15

§1 Женский образ в романе «Немец»………………………………………..17

§2 Женский образ в повести «Чудесные знаки спасения»………………….19

§3 Женский образ в повести «Девочка ночью»……………………………...20

§4 Женские образы в рассказах Нины Садур ……………………………….21

Заключение ……………………………………………………………………22

Введение.

Не буду повторять общеизвестные истины о том, что в патриархатной культуре женщина всегда занимает маргинальное положение. Напомню только, что эта общая для всех стран закономерность в России осложняется еще некоторыми обстоятельствами. Тоталитарная система, которая царствовала здесь много веков, с подозрительностью и агрессивностью относилась к любым формам "инаковости", инакомыслия. Женщине из высших, образованных слоев общества десятилетиями приходилось тратить творческую энергию на доказательство того, что она имеет право быть личностью, а не игрушкой мужчины и украшением гостиной. В простонародной среде положение дел было еще более ужасным: для крепостного крестьянина женщина (баба) была единственным еще более бесправным, чем он, существом. Прибавьте к этому еще влияние православной церковной традиции с ее ясно выраженными патриархатными установками, и вы легко поймете, почему в русском фольклоре довольно многочисленны пословицы типа "Курица не птица, баба - не человек".

Советский режим, как известно, объявил "женский вопрос" решенным и закрытым. Так было декларировано еще в сталинской конституции 1936 года. Однако итогом "эмансипации по-советски" явилось, прежде всего, то, что на женщин взвалили двойное бремя - она должна была тянуть лямку и на производстве, и дома. Беспрерывные войны, палаческая практика Гулага, постоянная нехватка продуктов и многого другого - все это не облегчало жизнь и быт, "бороться" с которым большинству женщин приходилось в одиночку. Советская действительность породила такие монструозные женские сообщества, как кухня в коммунальной квартире на десять и больше хозяек, женский барак в лагере или на принудительных работах и очередь, очередь, очередь, в которой советская женщина, стервенея и расчеловечиваясь, проводила добрую треть своей жизни. При этом, как я уже говорила, на идеологическом уровне женского вопроса не существовало, слово "феминизм" было таким же табуированным, как другие обозначения "буржуазных извращений", а проблема женской литературы возникала только в форме фельетонов о "дамской повести", родовыми свойствами которой объявлялись мелодраматизм, слащавость и жеманство. При этом именно русская литература создала великолепные мистифицированные образцы женственности: "тургеневская девушка", идеальная мать Льва Толстого (Толстой) или Ивана Аксакова, Прекрасная Дама Александра Блока и т.п.

Только в середине 80-х гг. XX века женская проза оформилась и начала заявлять о себе. Она объединила писательниц разных поколений с разным жизненным опытом, иногда с диаметрально противоположными взглядами и художественными пристрастиями.

Женская литература как литература, написанная женщинами – сложный и противоречивый феномен. Она существует внутри всего объёма литературы. Определить, что ту или иную книгу можно отнести к данному явлению легко. Для этого нужно всего лишь прочитать имя автора на обложке. Хотя и это не всегда является правдой. В эпоху мистификаций писатель-женщина может скрыться под псевдонимом (для примера можно упомянуть феномен Макса Фрая, под именем которого плодотворно работает Светлана Мартынчик).

Литературный критик А. Молчанов пишет в статье: «Я глубоко убежден, что любой мужчина пишет мужскую прозу, а любая женщина - женскую. И те, и другие могут делать ее плохо или хорошо. И могут устраивать мистификации, выдавая себя за лицо другого пола с помощью фамилии на обложке. Все возможно, но по-настоящему хорошая проза получается тогда, когда человек рассказывает о сокровенном, о том, что пережил, о том, что любит и знает изнутри, глубоко, детально»¹.

Перестройка, запущенная Горбачевым, позволила сделать гласными среди других и интересующие нас проблемы. Правда в социальной сфере положение женщин в России в постперестроечное время, если и изменилось, то к худшему. Но в области культуры женская точка зрения получила возможность заявить о себе. Об этом свидетельствует в частности и то, что один за другим вышли в свет сборники современной женской литературы: "Женская логика" - М., 1989, "Мария" - Петрозаводск, 1990, "Не помнящая зла" - М., 1990, "Новые амазонки" - М.,1991, "Абстинентки" - М.,1991,"Жена, которая умела летать" (сборник прозы русских и финских писательниц) - Петрозаводск,1993, "Злые девушки" – М., 2003, "Чего хочет женщина" - М.,1993. (Последний сборник выпущен по итогам международного конкурса на лучший женский рассказ) и др.

Я буду называть "женской прозой" авторские литературные произведения, написанные женщинами о женщинах и для женщин. Последнее не означает, что тексты эти не могут быть прочитаны, поняты или осмыслены мужчинами, но только то, что их непосредственным адресатом являются женщины, которые воспринимают предложенную ими концепцию личности, бытия или судьбы через призму своего личного опыта. Собственно, открытая апелляция к этому опыту и составляет особенность такого типа прозы.

В данном случае речь идет, не столько о разнообразии концепций мировидения, предъявляемых современными женщинами - писательницами, но о том, что поэтика женской прозы настойчиво свидетельствует о наличии особого кода, формирующего язык, на котором женщины-писательницы говорят с миром и о мире. Повышенная риторичность женских текстов имеет еще одну цель. Она призвана не только выразить существующий конфликт, но и указать на путь его разрешения. Женщина говорящая становится не только объектом, но и субъектом речи, носителем своего голоса в мире, рассказчицей своей беды и своей судьбы, выдумщицей своей истории.

Способом вырваться из исторического времени, сжимающего женщину в своих немилосердных объятиях, выталкивающих ее на обочину жизни, является и погружение в стихию доисторических, архаических, древних представлений, мистических прозрений.

Логическому пересказу они не поддаются, потому что важнее фабулы в них атмосфера таинственности, скрытого, но ощутимого ужаса, при том, что стиль повествования всегда нарочито обыденный, иногда сниженно-просторечный, имитирующий язык "женщины из народа".

Сама обычность женского существования становится если не темой, то принципом изображения персонажей в современной женской прозе, являясь в свою очередь выражением главной ее проблемы - обреченности ее героинь на полное непонимание. Невозможность вызвать отзвук, приговоренность к коммуникативному одиночеству и вечный поиск отклика или хотя бы его тени, в таком полном и таком пустом и холодном мире - вот главный комплекс женской прозы.

Сложность и противоречивость явления обнаруживается именно на уровне идентификации. Воспитанные в условиях пренебрежения к миру феминистических ценностей, писательницы пытаются открыть этот мир в себе. Идентифицируя себя с женской прозой – как воплощением идеи феминизма, – авторы в то же время испытывают всю меру отчуждения от нее не только под воздействием внешних сил, но и потому что в целом сами бессознательно являются носителями патриархальной культурной традиции. Это усугубляется тем, что женщина психологически и исторически привыкла идентифицировать себя с ролью хранительницы и защитницы сложившегося уклада, готовой формы и здравого смысла.

Цель моей работы — показать при анализе произведений одной современной писательницы Нины Садур, начавшей свой творческий путь в конце 80-х годов и до сих пор являющейся признанным востребованным автором, как раскрываются женские образы в женской прозе.

Ее творчество в определенной мере является одним из факторов, которые определяли атмосферу предчувствия катаклизма, крушения мира, что характерно для мировоспитания женщин-писательниц конца 20 – начала 21 века.

В ее произведениях рядом с традиционными методами повествования мы находим стиль постмодерна: деконструкция мифов (прежде всего соцреалистических и национальных), пародирование утопий, ассоциативное и сюрреалистическое повествование стоят рядом с критическим рекурсом на негосподствующие системы и символы.

В механизмах сжетообразования обнаруживаются устойчивые черты как поэтического, так и мировоззренческого характера, философского осмысления бытия человека. Авторы одной из наиболее сюжетологических работ последнего времени Л.С. Левитан, Л.М. Цилевич отмечают, что «множественность определений сюжета закономерна: может и должно быть столько определений, сколько существует структурных связей сюжета в художественной системе произведения. Только система определений может стать теоретическим фундаментом системного подхода к сюжету и его системного анализа».¹

А.Н. Веселовский определяет сюжеты как «сюжетные схемы, в образности которых обобщались известные акты человеческой жизни в чередующихся формах бытовой действительности. С обобщением соединена уже и оценка действия положительная или отрицательная».²

По мнению Гегеля, «общая ситуация произведения – это источник развития всего сюжета», имеется ввиду раскрытие в художественном произведении всеобщего «состояния мира», в котором «еще только дремлет могучая сила раздвоения»; «ситуация вообще представляет собой среднюю ступень между всеобщим, неподвижным в себе состоянии мира и раскрывшимся в себе для акции и реакции конкретным действием».³

В произведениях Н. Садур в сюжете реализуется концепция мира и человека, смысл человеческой жизни, понимания и непонимания в мире. Сюжет хрупкий, вроде, даже невидимый. Ее герои переживают действительность на границе с потусторонним. Их мысли, чувства, эмоции выходят на первый план, фантазии на столько переплетены, что и стирает все явные и тайные грани между ними.