Глава 3

Власть и традиционное господство

113

они должны были оказывать ему особые знаки почтения, часто им запрещалось обращаться к правителю без посредников (многие слож­ные вождества Африки, тлинкины). Нередко имя правителя табуиро-валось. Он мог появляться к народу только на носилках (Ашанти, Бенин, Полинезия).

Апартаменты вождей и царьков выделялись большими размерами, планировкой и отделкой. Нередко их строили на специальных камен­ных фундаментах, обносили неприступным забором. Правители обла­дали значительными имущественными ценностями (сюда следует вклю­чить общественные накопления, распределение которых велось от имени вождей). Их питание значительно отличалось от питания про­стых людей количеством и разнообразием пищи, наличием особых табуированных продуктов (например, в ряде обществ Океании — сви­ньи, черепахи).

Королевская власть также создала свою атрибутику, в которую до сих пор включаются обязательные символы — корона, скипетр, держава и герб. Символом подчеркивания власти становится слово. Создаются особые языковые конструкции обращения к правителю — «ваше вели­чество» (your majesty), «сир» и проч. В так называемых «высоких» (т. е. письменных) культурах элита отличалась от масс причастностью к грамотности (если не прямо, то опосредованно — через грамотеев-пис­цов), устная речь властвующего тиражируется многочисленным отря­дом писарей.

Из прочих символов особенное место занимают предметы, связан­ные с войной и военной деятельностью (мечи, копья, защитное воору­жение, иконография). Важное значение в символике власти имеют хищные животные (кошачьи, вепрь и бык, волк, змея-дракон, хищные птицы). Они изображаются на оружии, различных предметах, связан­ных с властью, и должны подчеркивать силу, твердость, военное могу­щество, агрессивность и даже жестокость существующей власти (Morris 1998). Подобная символика присутствует и на современных гербах (бри­танский лев, российский двуглавый орел и т. д.).

Не только правители, но и элита стремилась отделить себя от про­стых общинников особой знаковой символикой. Верхи постепенно мо­нополизировали социально важные знания, их передача осуществля­лась только внутри элитной группы. Уже в некоторых сложных вож-дествах было создано некое подобие школ для детей аристократии. В каждом обществе были выработаны свои критерии знатности. Симво­лизировать статус человека могла его одежда или какие-либо знаки на ней, украшения, пояс, оружие, прическа, головной убор и многое-мно­гое другое. Немаловажную роль играли и физические отличия. У мно­гих народов главным критерием, свидетельствующим о достатке чело­века, была его тучность (Московская Русь, Гавайи, Полинезия, Монго­лия и т. д.). В других обществах такую роль выполняли татуировка, цвет кожи, удлиненный деформированный череп и т. д.

Впрочем, все это — универсальные законы поведения, характерные

для всех стадиальных типов обществ. Современная культура мало чем отличается от культуры наших предков. Достаточно посмотреть на нынешнего «нового русского». Непременные атрибуты его статуса — малиновый пиджак, иномарка, золотые украшения, сотовый телефон, особый полукриминальный сленг, секретарша в шубе.

Одним из важнейших аспектов символизации власти является сак­ральное преобразование пространства. Пространство должно быть организовано так, чтобы подчеркивать дистанцию и тем самым разли­чие в статусах между правителем и всеми остальными. Уже у обезьян вожак старается занять наиболее удобные и высокие места. Структури­рование территории в сложных обществах приводит к расчленению пространства на две части — «центр», где сосредоточены носители вла­сти и ее влияние максимально, и «периферийные» участки, на которых воздействие власти по мере удаления убывает.

Такая ситуация была типична, например, для многих ранних госу­дарств Восточной Африки. Здесь прямой контроль власти распростра­нялся часто только на центральные районы королевства, реальное вли­яние на периферийные территории было ограниченным. Большая часть дани и услуг оставалась на местах. Тем не менее правитель являлся священным символом, объединяющим весь социум, от его имени осу­ществлялась редистрибуция, организовывались хозяйственные, полити­ческие и идеологические мероприятия. У королевской власти не хвата­ло сил на легитимное принуждение подданных, обеспечение контроля достигалось посредством развития ритуального символического лидер­ства. По этой причине экономику раннегосударственных обществ пра­вильнее было бы рассматривать как особую «моральную» систему (Claessen, Van de Velde 1991).

Пространственные оппозиции фиксируются на всех уровнях: не только страна делится на столицу и провинции, но столичный город — на центр, где сосредоточена резиденция правителя (замок, кремль, дворец) и обычные районы (посад), во дворце выделяется тронный зал, в тронном зале — трон. Трон, в свою очередь, обязательно ставится в таком месте, которое максимально удалено от входа и, как правило, находится на некотором возвышении.

Это согласуется с разработками археологов, которые давно пришли к выводу, что экономическая и политическая власть фиксируется в специфических культурных символах, которые могут быть отражены в археологических данных (особенно в иконографии, монументальном строительстве и в архитектурной планировке) (Earle 1991). В этом плане представляется важным связать весьма плодотворную идею А. Соут-халла о символическо-ритуальной монополии элиты на воображаемые средства производства (Southall 1991) с попытками персонификации властью профанного (дворцы, замки, города), сакрального (храмы, святилища) и загробного («царские» курганы, усыпальницы, мавзолеи, наконец, пирамиды) пространства. Монументальные дворцовые, куль­товые и погребальные сооружения особым образом структурируют

114