Генетически обусловленные нарушения на фаллической фазе, фазах предпубертатности и пубертатности

Спонтанное излечение так же зависит от генетических сдвигов, как и возникновение нарушений. Это становится очевидно, особенно в том случае, когда генетически обусловленные изменения касаются экономических отношений в инстинктивной жизни или в организации "Я", т. е. являются качественными, а не количественными. Например, в фаллической фазе увеличивается инстинктивная сила, а вместе с ней защита от страха кастрации, страха смерти, желания смерти и пр., что создает клиническую картину смещения задержек, сверхкомпенсаций, регрессивных и пассивных действий. Но если сила эдипова комплекса будет снижаться и ребенок совершит биологически предписанный переход в латентный период, угрожающий синдром может и не появиться. Так, инфантильный невротик становится относительно беспроблемным с ослаблением инстинктивной интенсивности.

Все происходит наоборот со следующим генетическим сдвигом при переход от латентного периода к предпубертатности. В этот момент снова появляются усилившиеся оральные и анальные побуждения предэдипального прошлого, которые угрожают многим достижениям латентного периода (социальному приспособлению, сублимации). Остаются как невротические, так и диссоциальные действия, которые придают предпубертатности ее противоречивый характер, вследствие чего вновь утрачивается видимость полного психического здоровья и внутреннего равновесия.

Затем следует картина пубертатности, хорошо известная аналитикам по многим исследованиям (Айслер, 1958 г.; Гелеерд, 1958 г.; А. Фрейд, 1936 г.). Вновь всплывшие генитальные побуждения помогают утвердиться мужественности, скорее покончить с привнесенными из негативного эдипова комплекса пассивно-феминистическими стремлениями и другими остаточными проявлениями прегенитальности. Однако, пубертатный сдвиг создает и свою собственную симптоматологию, которая при неблагоприятных условиях равносильна психическим и юридическим нарушениям и начинает исчезать лишь со вступлением во взрослый возраст.

Приведем хронологическую последовательность ступеней, которую предлагает Г. Нагера в своей работе "Инфантильные неврозы" (1966 г.):

а) нарушения развития, возникающие под внешним воздействием на процесс развития;

б) генетически обусловленные конфликты, являющиеся нормальными сопутствующими явлениями генетических продвижений;

в) невротические конфликты, возникающие между инстинктивными требованиями и осознанными требованиями внешнего мира;

г) инфантильные неврозы.

Диагностические категории детства: асоциальность и криминальность. Юридическая и психологическая точки зрения на социальное приспособление и хронологический возраст

Неуверенность, о которой мы говорили выше, когда речь шла детской "лжи" или "воровстве", при расширении взгляда на всю область социального приспособления и его неудачи становится еще больше.

В различных государствах и на различных континентах по-разному решается вопрос о том, начиная с какого возраста несовершеннолетний может быть привлечен к суду для несовершеннолетних и отвечать перед законом за свои действия. В большинстве европейских стран средний возраст для этого — 13—14 лет. В Англии и Америке мы находим постепенную градацию юридических мер, начиная с 8 лет до полной ответственности с 16, 18 или 21 года. Европейские криминологи едины во мнении, что "полную ответственность перед законом желательно вводить не раньше достижения восемнадцатилетнего возраста".

Не более уверенно, чем криминологи, чувствуют себя в этой области воспитатели и аналитики. Мы можем утверждать только, что характеризовать детей асоциальными, диссоциальными или преступными, прежде чем их развитие достигнет уровня, в котором возможно социальное приспособление, нецелесообразно. Мы пытаемся придерживаться этой точки зрения даже тогда, когда действие и поведение нарушают все предписания и моральные требования семьи или социального сообщества. Социальному приспособлению, очевидно, должно предшествовать эмоциональное и интеллектуальное понимание таких предписаний и идентификация с социальными требованиями, которая следует за идентификацией с родителями как их представителями. Мы солидарны с юристами в том, что такое приспособление наступает медленно, в соответствии с хронологическим возрастом. Но в целом мы ожидаем его раньше криминологов, так как считаем, что как минимум основы для социального приспособления должен появиться с наступлением эдипова периода.

Теория и практика в этом отношении взаимно дополняют друг друга. Теоретически мы понимаем, что ребенок на преэдипальной фазе ни в юридическом, ни в метапсихологическом смысле не может считаться адаптированным членом человеческого общества. Но, несмотря на это, мы даже для этих ранних возрастных категорий используем в клиническом исследовании такие термины, как асоциальные, запущенные, общественно неприспособленные или, как минимум, "латентно запущенные (беспризорные)" дети (Айхорн, 1925 г.). В этих случаях мы имеем в виду не окончательное социальное приспособление созревшего индивида, а множество промежуточных ступеней и частичных успехов, характерных для пути к социализации. Если подрастающий ребенок не совершает соответствующих продвижений по этой лестнице, то у нас возникает тревога за то, что ожидаемый конечный результат не будет в достаточной мере достигнут или не появится вовсе.

У нас не возникает сомнений в том, что окончательное социальное приспособление зависит от множества условий, что для достижения этого действия генетические продвижения должны сочетаться друг с другом в каждом пункте и со всех сторон психического аппарата. Чем больше мы знаем об этих отдельных условиях, тем увереннее сможем предсказывать более позднюю диссоциальность, даже если ко времени установления диагноза лишь едва заметный намек на рассогласование между генетическими линиями, расхождение в темпе развития инстинкта и "Я" или недостатки и слабости в объектных отношениях заметны в клинической картине.

Подобная дифференциация социального приспособления на его генетически-исторические элементы доказывает ошибочность мнения о том, что диссоциальность и криминальность едины как нозологические понятия, что их можно свести к таким специфическим внутренним причинам, как духовная и моральная неполноценность, либо к специфическим влияниям окружающего мира, таким как разлучение с родительским домом, распад семьи и т. п. Чем меньше мы говорим о специфических причинах диссоциальности, тем более очевидным для нас становится правомерность рассмотрения социального приспособления в качестве конечного результата инстинктивной судьбы — модификации стремлений, которые естественным образом существуют у каждого нормального ребенка. Такая теоретическая позиция облегчает сопоставление генетических линий, которые приводят к патологическим результатам, рассматриваемым в данной главе. Как и следовало ожидать, такое движение в сторону аномалий является более путанным и расплывчатым, чем приведенные выше нормальные линии развития, а поэтому проследить их гораздо труднее.