Детский аналитик в качестве внешнего представителя внутренней инстанции (объекта экстернализации)

Попытка свести все переносные отношения между ребенком и аналитиком к прежним эмоциональным образованиям является заблуждением. Аналитик становится объектом не только либидоносных и агрессивных замещений, но часто даже целых частей детской личности, которые проецируются таким образом на внешний мир, а точнее, экстериоризируются (Варрен М. Броддей, 1965 г. и его исследования о роли членов семьи в патологии детского возраста).

Поскольку аналитик дает возможность проявиться во всей полноте инстинктивным производным (представлениям, фантазиям и действиям), он становится представителем "Оно" ребенка. Иными словами, он превращается в "совратителя" и вынужден мириться со всеми отрицательными и положительными последствиями, к которым приводит эта роль. Поскольку его вербализация и толкование снижают детские страхи, постольку он играет роль помощника "Я", у которого ищет поддержку нуждающийся в ней пациент. Аналитик оказывается перенесенным во внешний мир одновременно и "Сверх-Я", и идеалом. Таким образом, возникает парадоксальная ситуация, когда ребенок, боясь критики со стороны этого, созданного переносом, авторитета, снова принимается искать скрытые от него и проявившиеся в анализе производные "Оно".

Такая экстериоризация является весьма ценным материалом, позволяя найти объяснение конфликтам, возникающим между психическими инстанциями. И чем строже мы проводим различие между ними и переносом объектных отношений, тем больше пользы она представляет для анализа. Утверждение, что в конечном итоге все внутренние конфликты сводятся к идентификации с окружающими людьми, а значит и к прежним любовным отношениям, является необоснованным. Обсуждая вопрос о внутреннем мире ребенка, следует указать, что в нем отношения между системами и инстанциями психического аппарата имеют не меньшее значение, чем отношения к миру объектов. При этом мы не должны забывать, что и в анализе взрослых вслед за внешним перенесением конфликтов между психическими инстанциями и внутри психических инстанций внутренний мир ребенка тоже играет определенную роль. Например, навязчивые невротики известны как пациенты "сварливые", потому что их внутренние амбивалентные конфликты в ходе анализа переносятся как разногласия с аналитиком, которые они горячо отстаивают. В конфликтах между активными и пассивными, мужскими и женскими стремлениями аналитик становится представителем той или иной стороны и в таком качестве подавляется. Для маньяков аналитик символизирует собой одновременно или попеременно объект маниакального стремления и силы "Я", необходимые для его подавления. В экстремальных случаях шизофрении терапевту в первую очередь приходится брать на себя роль помощника "Я". Находясь в смятении или под давлением вызывающих страх фантазий, пациент находит опору в рациональной позиции врача, цепляясь за нее, как за спасательный круг, чтобы найти в себе силы для борьбы с одолевающими его первичными процессами, воспринимая в первую очередь тон его голоса и форму объяснения в большей степени, чем само содержание. Аналитику важно уметь различать подобные случаи, так как союз таких пациентов с терапевтом имеет совершенно иной характер, чем у истерика, переносящего на своего аналитика лишь собственные прежние любовные побуждения и стремящегося только к их удовлетворению.

Отсюда следует, что перенесение внутренних инстанций и побуждений на аналитика представляет из себя весьма специфическую форму переноса, которая при правильном истолковании способна оказать неоценимую услугу для анализа.