20. Вольтер: эволюция творчества. Философские повести Вольтера: меняющаяся концепция личности и мира.

Неутомимый и беспощадный враг церкви и клерикалов, которых он преследовал аргументами логики и стрелами сарказма, писатель, чей лозунг гласил «ecrasez l’infame» («уничтожьте подлую»), Вольтер обрушивался и на иудаизм, и на христианство, изъявляя своё уважение к личности Христа. В 1722 году он пишет антиклерикальную поэму «За и против», где показывает, что христианская религия, предписывающая любить милосердного Бога, на самом деле рисует Его жестоким тираном: "В этом недостойном образе я не признаю Бога, Которого я должен чтить…Я не христианин…" Борясь против церкви, Вольтер был вместе с тем врагом атеизма. Из всех аргументов наиболее близким был стыдливо скрываемый — необходимо сохранить религию как «узду» для народа, и «если бы Бога не было, его следовало бы изобрести». Отрицая церковно-монашеский аскетизм во имя права человека на счастье, которое коренится в разумном эгоизме, долгое время разделяя оптимизм английской буржуазии XVIII века, утверждавшей устами поэта Попа: «Whatever is, is right» («наш мир есть лучший из возможных миров»), Вольтер после землетрясения в Лиссабоне, разрушившего третью часть города, несколько снизил свой оптимизм, заявляя в поэме о лиссабонской катастрофе: «сейчас не всё хорошо, но всё будет хорошо». По социальным воззрениям Вольтер был сторонником неравенства: «если народ начнёт рассуждать, всё погибло». Убеждённый противник абсолютизма, он остался сторонником монархии, опирающейся на «образованную часть» общества.

Вольтер в области драматической поэзии был последним крупным представителем классической трагедии — написал 28; среди них главнейшие: «Эдип», «Брут», «Заира», «Цезарь», «Альзира», «Магомет», «Меропа», «Семирамида», «Спасённый Рим», «Китайская сирота», «Танкред». Однако в обстановке угасания аристократической культуры трансформировалась неизбежно и классическая трагедия. В её рационалистическую холодность врывались всё в большем изобилии нотки чувствительности, её скульптурная чёткость сменялась романтической живописностью. В репертуар античных фигур вторгались всё решительнее экзотические персонажи — средневековые рыцари, китайцы, скифы, гебры и тому подобное. Долгое время не желая мириться с восшествием новой драмы — как формы «гибридной», Вольтер кончил тем, что и сам стал защищать приём смешения трагического и комического, считая это смешение, впрочем, законной чертой лишь «высокой комедии» и отвергая как «нехудожественный жанр» «слезливую драму». Долгое время противодействуя вторжению на сцену плебеев-героев, Вольтер сдал и эту свою позицию, широко открывая двери драмы «для всех сословий и всех званий».

В поэзии Вольтер начал в стиле классической эпопеи («Генриада»), которая, как и классическая трагедия, под его рукой преображалась: вместо вымышленного героя взят реальный, вместо фантастических войн — на самом деле бывшая, вместо богов — понятия: любви, ревности, фанатизма. Продолжая стиль героической эпопеи в «Поэме о битве при Фонтенуа», прославляющей победу Людовика XV, Вольтер затем в «Орлеанской девственнице», едко и скабрёзно высмеивающей весь средневековый мир феодально-поповской Франции, снижает героическую поэму до героического фарса и переходит постепенно, под влиянием Поупа, к поэме дидактической, к «рассуждению в стихах».

Отсюда наметился естественный переход к прозе, к философскому роману («Задиг или судьба», «Кандид», «Сказка о вавилонской принцессе»), где на стержне приключений, путешествий, экзотики Вольтер развивает главным образом идею о «слепой судьбе», о случайности, господствующей в жизни, о нелепости оптимизма (фигура доктора Панглосса в «Кандиде») и о единственной мудрости, заключающейся в убеждении познавшего все превратности Кандида, что человек призван «возделывать свой огород» или, как эту мысль выражает другое лицо повести, что «необходимо работать не размышляя». Как для всех «просветителей», литература была для Вольтера лишь средством пропаганды своих идей. Все силы «старого порядка» яростно поднялись против этого, как его окрестил один из его врагов, — «Прометея», низвергающего власть земных и небесных богов.