3 Этап это (60-80-е годы).

В этот период внутри советского общества сформировалась «теневая экономика», стала вырываться на простор с началом перестройки в 1985 г. и, легализовавшись с 1992 г., и сейчас реально угрожает превратить Россию в самое большое криминальное государство в истории.

В начале 70-х годов социологию взяли в жесткие политико-идеологические тиски.

Началось социологическое гонение.

Драматически складывались судьбы гонимых социологов. В 1969 – 1972 гг. в определенной мере удалось задавить свободу мысли и творчества. Но задавить «вполне» было уже нельзя.

В этот период вновь ожила дискуссия о предмете социологии. Накопленный опыт прикладной социологии и начавшийся процесс формирования новых научных дисциплин позволили поставить вопрос о «специальных» социологических теориях. Они объясняли конкретные социальные процессы, а потому имели собственный предмет исследования и выступали непосредственной метологической базой конкретных социологических исследований (например, личности, семьи, труда, религии, массовых коммуникаций и т.п.). В этом подходе специальные социологические теории рассматривались как опосредующее звено между общей теорией (историческим материализмом) и конкретными социологическими исследованиями различных социальных явлений.

4 Далее следует 4-й этап исследований по систематизации социологических понятий в начале 80-х годов.

На этом этапе формирование прикладной социологии и специальных социологических теорий свидетельствовало о неоправдавшихся усилиях по созданию общей социологии и неспособности марксистской социологии стать эффективным инструментом социального анализа. Марксистский склад ума вел к превратному сознанию и политико-идеологическим заблуждениям. Как защитная реакция началось новое наступление на тех, кто борется за социологию как самостоятельную науку.

В начале 80-х годов появляется жесткий контроль ЦК КПСС и политико-идеологическое давление на советскую социологи. Вновь социологам пришлось вести борьбу за сохранение социологии как науки. Но начавшаяся перестройка вновь ее реабилитировала.

Более того, начиная с 1988 г. постановлениями ЦК КПСС социология была призвана для решения проблем перестройки, она обрела права на научные исследования социальной сферы жизнедеятельности общества без каких-либо изъятий. В этом периоде борьба в советской социологии за ее самостоятельность как науки завершилась. Марксистский фундаментализм оказался преодоленным.

23. Развитие российской социологии в конце 20 – нач. 21 веков: тенденции, направления, проблематика, представители.

Сейчас, в современной России положение социологии достаточно двойственно. В плане практического существования социология все больше и больше оказывается маргинальной социальной дисциплиной. Тому есть несколько причин.

Одной из них является то, что социология – дорогая наука. Проведение социологических исследований требует больших материальных средств, времени и людских ресурсов. Негативное влияние на современную российскую социологию оказывает и ее явная политизация, когда результаты опросов общественного мнения превращаются в оружие политической борьбы. Все это весьма печально, т.к. культура общества определяется в частности, тем, как это общество понимает и исследует само себя.

Однако многочисленные трудности и проблемы, выражающие перед современной российской социологией имеют и свои положительные стороны. Одна из них состоит в том, что после социологических исследований – как прикладных, так и теоретических – открыто для молодых ученых, входящих в социологическую науку. А это редкий исторический шанс.

Завершение институционализации социологии в нашей стране и мощный импульс дальнейшего развития этой науки, связаны с кардинальными переменами во всей общественной жизни, начиная с 1987г. Опросы населения по самым различным вопросам, практическое использование социологической информации стали обычным явлением. Появлялось все большее количество профессиональной литературы, работы известных социологов. В последнее время СМИ используют социологическую информацию и проводят интерактивный опрос.

Наконец-то создалась реальная возможность развития отечественной социологии вне монополии философии на социальное познание, без административного вмешательства в социологические исследования. Однако трудно сделать что-либо стоящее, если идти традиционным путем. Всегда будем отставать. Нужно искать необычные решения, пусть и такие, которые сейчас кажутся невероятными или малореализуемыми. Вместе с тем, всякое новое бывает амбициозно в заявляемых о своих возможностях, а реальные результаты накапливаются постепенно.

В заключении можно сделать вывод, что сегодня Российская социология участвует в развитии общества, хотя ее роль недооценивается или она используется как инструмент политических баталий.

В ходе дискуссий на рубеже 20-30-х гг. о месте социологии в философской науке социология была объявлена '' лженаукой'', имеющиеся институты были уничтожены, кадры разгромлены и репрессированы. Социология, противоречащая потребностям власти и идеологии этого периода, была предана забвению на долгие годы. С конца 50-х и особенно 60-х гг. начинается новый этап в развитии отечественной социологии. Он характеризуется оживлением и развитием конкретных социологических исследований, складыванием научных центров с узкой специализацией в различных регионах СССР, институализацией социологии как науки, созданием головного научного центра – Института конкретных социальных исследований АН СССР в 1969г. В этот период выходит много специальной, в том числе и переводной социологической литературы, развиваются и укрепляются внутрисоюзные и международные связи социологов [1]. Однако стремление социологии к самостоятельности не укладывалось в рамки существующих тогда идеологических и управленческих установок о роли нации в обществе. Поэтому была предпринята попытка «навести порядок». Поводом послужили «Лекции по социологии» Ю.А.Левады, обсуждение которых вылилось в принятие организационных мер по переустройству социологических центров и отторжение ряда ученых от активной научной деятельности. Были приняты меры по упорядочению издательской деятельности в сфере социологии. Академический институт под новым названием «Институт социологических исследований» был превращен в центр прикладной социологии, где с 1974г. начал выходить журнал «Социологические исследования». Институт вплоть до его реорганизации в 1999г. в Институт социологии РАН и выделения еще одной структуры – Института социально-политических исследований РАН, сделал немало полезного. Был выпущен ряд фундаментальных работ по актуальным проблемам развития общества (Здравомыслов А.Г., Заславская Т.И., Шкаратан О.И., Осипов Г.В., Ядов В.А., Тощенко Ж.Т., Шубкин В.И. и др.). Активно изучались отдельные стороны общественной жизни: брак и семья (Харчев А.Г., Мацковский М.С.), социальная структура СССР (Руткевич М.Н., Филиппов Р.Ф.), культура (Плотников С.Н., Иконникова С.Н.), молодежь (Лисовский В.Т., Чупров В.И.), труд (Волков Ю.Е., Подмарков В.Н.). Была проведена дискуссия о предмете социологии, в ходе которой большинство приняло точку зрения о трехуровневой структуре социологического знания. С 80-х гг. вновь началось усиление давления на социологическую науку. Прошедшая в это время дискуссия о предмете марксистской социологии могла закончиться печально, но начавшаяся перестройка способствовала позитивным изменениям в сохранении социологической науки в стране [10]. Распад Советского Союза привел к тому, что региональные центры социологической науки получили самостоятельность. Но сама наука оказалась в тяжелом экономическом положении. Несмотря на это, нынешний этап характеризуется достаточно серьезным всплеском в социологии. Продолжаются социологические исследования, выходит много научной литературы, новый импульс переживает социологическое образование.

24. Т.Заславская и Р.Рывкина о социальной структуре российского общества в 90-е годы 20 века.

Современные представления Разрабатывавшаяся с начала 80-х гг. новосибирскими социологами под руководством Т.И. Заславской экономическая социология диктовала изучение всего комплекса социальных регуляторов экономики, ее социального механизма. Речь шла о дифференциации "взаимодействия субъектов власти, взаимодействия в иерархии управления", о позиции разных социальных групп в перестройке (об их отношении к новым формам хозяйствования, готовности работать в новых условиях) [149].

Теперь уже публично подвергается критике доктрина социальной структуры по формуле "два класса - один слой" [94, с. 29-35]. Р.В. Рывкина ставит ряд вопросов: из каких классов, групп и слоев реально состоит современное общество и какова их субординация; каковы критерии социальной дифференциации, динамика социальной структуры, механизмы ее воспроизводства и др. [95]. Ею же впервые показана связь социальной структуры и экономики [95, с. 5-6].

Экономическая реформа, плюрализация форм собственности с необходимостью повлекли изменения социальной структуры. Изменяется общественная форма всех социальных институтов: экономических, политических, культурных, собственности и власти. Происходит глубокий общественный переворот и преобразование тех основ и регуляторов, которые формируют социальную структуру. Изменяется сама природа ее компонентов, групп и общи остей, появляются новые экономические классы, слои или страты со своей системой социальных конфликтов и противоречий [118].

Процесс формирования новой социальной структуры, ее состава происходит под воздействием трех основных факторов.

Первый - возникновение новых социальных общностей на основе плюрализации форм собственности. Это специфические слои рабочих и инженерно-технических работников, занятые в кооперативах по трудовым соглашениям или постоянно занятые в них по найму, работники смешанных предприятий и организаций с участием иностранного капитала и т.д.

Второй - трансформация государственной формы собственности и изменение положения традиционных классово-групповых общностей: их границ, количественно-качественных характеристик, возникновение пограничных и маргинальных слоев.

Третий - появление новых классов, новой элиты.

Переход от советского к более демократическому обществу рассматривается как процесс станов/гения гражданского общества - демократического, рыночного, правового. Оно, с одной стороны, является полем, на котором развертывается борьба разнонаправленных частных и групповых интересов, субъектами которых выступают различные слои и общности, а с другой - активным фактором этого процесса. В связи с этим главным становится вычленение гражданского общества из государства, определение его принципиальных границ, общей структуры и функций, анализ историко-теоретического наследия по проблеме, а далее - переход к изучению состава и структуры самого гражданского общества, его функций, взаимодействий составляющих его компонентов - так формулируются программные задачи исследований в рамкам социоструктурной проблематики [73; 105; 113, с. 25; 121; 123]. В конце 80-х гг. впервые был раскрыт социальный смысл отказа КПСС от стратификационного подхода к обществу. С начала 90-х гг. этот подход входит в практику исследований.

Утверждается преимущественно стратификационная парадигма изучения социального расслоения, согласно которой общество предстает в категориях многомерного иерархически организованного социального пространства, где социальные группы и слои различаются по степени обладания собственностью, властью, доходами, социальным статусом [75; 79; 80; 102; 106; 118, с. 71; 131; 138].

Выполненные в рамках такого подхода первые исследования (91-94 гг.) свидетельствуют о крайней неустойчивости социальной структуры кризисного общества на уровне процессов, происходящих внутри как ранее сложившихся социальных групп, так и новых слоев.

На первый план в качестве дифференцирующего признака выступает, естественно, многоукладность отношений собственности, но еще более - имущественное неравенство. Социальная поляризация приобретает "запредельные" размеры.

Развитие новых общественных отношений резко активизирует проявление двух тенденций. С одной стороны, радикальные изменения в формах собственности определяют некоторую свободу в действиях, способствуют реализации потенций личности, с другой - стимулируют социальное отчуждение. Прежние, советские формы несвободы, зависимости от государства дополняются новыми: люди начинают ощущать "кожей", что их личность превращается в рыночный товар. Зыбкость социального статуса, исчезновение традиционных механизмов регуляции экономического и социального поведения, разрушение прежних и неустойчивость новых форм социальной организации препятствуют осознанию особых интересов общностей - будь то наемные работники, предприниматели ("новые русские") или иные. Возникает множество промежуточных, маргинальных, трудно идентифицируемых групп. Маргинальное положение, как показывают данные последних исследований, ведет к тому, что представители той или иной группы наемных работников - рабочие, служащие, специалисты - на вопрос о принадлежности к определенному слою, т.е. на уровне самоидентификации, часто не соотносят себя ни с одним из них [22].

По сведениям ГУВД Москвы, на конец 1995 г. в столице было до 300 тысяч бездомных. Изучению их образа жизни и социальной организации было посвящено исследование "Москва, 1993-1995 гг.", проведенное ВЦИОМом. Авторы использовали углубленные биографические интервью, анализ дел в московском спецприемнике для лиц без определенного места жительства [127]. Изучение бездомных, бродяг, нищих выросло в целое направление работ санкт-петербургских социологов (Я. Гилинский), которые публикуют данные наблюдений, опросов, статистики и жизненные биографии этого "андеркласса". Они изучают понятие "бездомность", причины ее возникновения, ее динамику в СПб, анализируют состав бездомных и другие проблемы [18].

В "продвинутых" странах с рыночной экономикой модель социальной структуры общества выглядит как "лимон", с развитой центральной частью (средние слои), относительно невысокими полюсами высшего класса (элита) и беднейших слоев. В латиноамериканских странах она напоминает Эйфелеву башню, где имеют место широкое основание (бедные слои), вытянутая средняя часть (средние слои) и верхушка (элита).

Третья модель характерна для многих стран Центральной и Восточной Европы, как и для постсоветской России, - это своеобразная, придавленная к земле пирамида, где большинство населения прижато книзу - 80%, тогда как около 3-5% богатых составляют ее вершину, а среднего класса как бы и вовсе нет.

Проблема средних слоев в последние годы становится предметом активной дискуссии [8, 35, 103, 135]. Повышенный интерес к ней объясняется, прежде всего, тем, что западные концепции "среднего класса" - либо в понятиях "самодеятельного населения" (мелкие, средние собственники, лица свободных профессий), либо в категориях носителей доминирующего стиля жизни - не применимы к российскому обществу 90-х годов. В таком понимании "средний класс", являющийся основой социальной стабильности, определенно отсутствует. Т. Заславская, выделяя основную, срединную часть российского общества (куда она включает все слои, кроме элиты и "социального дна"), разделяет его, в свою очередь, на четыре слоя - верхний средний, средний, базовый и нижний [35].

Активно дискутируются вопросы о содержании понятия "предпринимательство", о слое предпринимателей, его границах, социальных характеристиках [15, 19, 81, 86, 122]. Так, Т. Заславская предлагает различать предпринимательство в узком и широком смыслах; к собственно предпринимателям (в узком смысле) следует относить ядро группы, отвечающее всем базовым признакам предпринимательства. Для определения более широкого круга лиц, причастных к предпринимательской деятельности, Заславская вводит новый термин "бизнес-слой" как родовое понятие, объединяющее всех, в той или иной степени занятых бизнесом, начиная с собственников предприятий, банков и фирм, кончая наемными работниками. По данным исследования, проведенного ВЦИОМом и Интерцентром с марта по декабрь 1993 г. и охватившего 2354 работника, бизнес-слой крайне не однороден, но достаточно многочисленен - 11,5% всего работающего населения [32, с. 8-14].

О сложной структуре слоя предпринимателей говорят и другие исследования. В него включаются 1) предприниматели - собственники, владельцы - директора малых предприятий и председатели кооперативов; 2) менеджеры негосударственных предприятий, не являющиеся собственниками этих предприятий; 3) руководители общественных организаций, представляющих интересы предпринимателей или их отдельных групп [113, кн. 2, с. 125-126]. Значительный акцент в исследованиях делается на особенностях российского малого бизнеса: его состав, динамика развития, основные направления государственной политики по отношению к нему [7, 49, 55, 86].

Реформирование экономики и политических институтов российского общества выдвинули властные отношения на авансцену анализа социального неравенства [14, 153]. На необходимости использования этого критерия при изучении любого общества настаивали польские, венгерские, югославские социологи еще в 70-е, 80-е гг. Именно тогда они начали глубокие исследования социальной структуры в своих странах с использованием, наряду с другими критериями социального расслоения, веберовского критерия власти, властного престижа. Подчеркивалось, что источники власти базируются на монополии на средства производства и определенном положении в уже сформировавшейся социальной структуре, но роль властных отношений возрастает по мере развития и усложнения общественной организации и по мере фактического обобществления производства. Разрастается бюрократический аппарат, укрепляется его положение в социальной иерархии. Он становится основным источником всех видов власти, которая приобретает самостоятельный характер, проникает во все сферы социальной действительности. Происходит бюрократизация всех социальных отношений, а бюрократия становится доминантной социальной группой.

Власть также базируется на профессиональном разделении труда и тесно переплетается с бюрократией. Реализация этой основы власти приводит к технократизации общественных отношений или к системе, являющейся гибридом технократических и бюрократических отношений.

Как один из слоеобразующих факторов критерий властных отношений в советской социологии использовался в своеобразном виде: участие в общественной работе, управление на производстве и т.п. Реальная пирамида властных отношений, главным стержнем которых выступала партийно-хозяйственная и административная номенклатура, исследованию не подлежала.

Снятие идеологических запретов стимулировало поиски, прежде всего, теоретико-методологического характера. В рамках стратификационного подхода исследователи прибегают к выяснению эмпирических индикаторов владения собственностью и распоряжения ею, статуса в сфере занятости, доходов и имущественного положения, позиции во властной и управленческой структуре [26, 38, 79]. Появились публикации, опирающиеся на теорию П. Бурдье, акцентирующие функции символического капитала в системе отношений социального неравенства, усиливается интерес к проблеме "социальная структура и социальное неравенство" [41, 44]. Естественно, остается одним из ведущих марксистский подход, согласно которому следует ожидать становления новых солидарностей работников наемного труда и, с другой стороны - работодателей, собственников средств производства.

Властные отношения становятся не только методологически критериальными. Они кристаллизируются в массовом сознании, обретают функцию социальной идентификации личности по принципу "от противного". Было показано, что люди более отчетливо осознают, к какому социальному слою они не принадлежат, но еще не способны идентифицировать особый интерес собственного социального слоя вследствие его неустойчивости. Некоторые авторы, исходя из многогранности, сложности властных отношений, предлагают создать науку о власти - кратологию, которая систематизировала бы разнообразные доктрины, концепции и теории о власти [140].

В 90-е гг. в особое направление выделяются исследования правящей элиты. Объектом исследования становятся различные группы элит: правящие элиты, бизнес-элиты, региональные элиты, контрэлиты (лидеры политических партий и движений), изучаются биографии представителей различных групп [10, 31, 50, 69, 96, 99]. О. Крыштановская выделяет три этапа формирования элиты. 1987 г. - создание комсомольских коммерческих структур (Центры научно-технического творчества молодежи), 1989 г. - возникновение бизнес-элиты политической и экономической. Обе они в значительной степени состоят из представителей старой номенклатуры. Начиная с 1991 г. формируется новая (по составу) правящая элита, хотя механизмы ее воспроизводства остаются невыясненными [113, кн. 1, с. 162-182]. Финансово-промышленные корпорации, власть и теневые (нередко криминальные) структуры переплетаются. К концу 90-х гг. наблюдается процесс сращивания экономической и политической элиты не только в центре, но и в регионах, нарастают противоречия и противоборства между ними.

о факторах, критериях и закономерностях стратификации российского общества позволяют выделить слои и группы, различающиеся как социальным статусом, так и местом в процессе его реформирования. Согласно принятой академиком Т. И. Заславской гипотезе, российское общество состоит из четырех социальных слоев: верхнего, среднего, базового и нижнего, а также социализированного «социального дна». Под верхним слоем понимается, прежде всего, реально правящий слой, выступающий в роли основного субъекта реформ. К нему относятся элитные и субэлитные группы, занимающие наиболее важные позиции в системе государственного управления, в экономических и силовых структурах. Их объединяют факт нахождения у власти и возможность оказывать прямое влияние на процессы реформ.

 Второй слой назван средним, во-первых, с учетом его положения на социальной шкале и, во-вторых, потому что он является зародышем «среднего слоя» в западном понимании этого термина. Правда, большинство его представителей не обладают ни обеспечивающим личную независимость капиталом, ни уровнем профессионализма, отвечающим требованиям постиндустриального общества, высоким социальным престижем. К тому же пока этот слой слишком малочислен, чтобы служить гарантом социальной стабильности. Однако полноценный средний слой в России может сформироваться лишь на основе социальных групп, сегодня образующих соответствующий протослой.

Это мелкие предприниматели, полупредприниматели, менеджмент средних и небольших предприятий, среднее звено бюрократии, старшие офицеры, наиболее квалифицированные и дееспособные специалисты и рабочие.

25. Историко-культурологическое направление 80-90 гг. Российские социологи о советском обществе и перспективах его развития (на выбор: А.Ахиезер, А.Зиновьев)

Наиболее содержательные попытки обрисовать общую картину социокультурной истории человечества делают исследователи, связывающие эту задачу с разработкой общей теории культуры.

Такой подход демонстрирует А. С. Ахиезер¹⁶². Исходной базой для него служит исторический опыт России, и непосредственной его целью является концептуальное объяснение особенностей развития русского государства. Однако исследование проблем, вставших перед автором на пути к этой цели, приводит его к созданию культурологической теории, имеющей весьма общий характер. Ахиезер рассматривает культуру как совокупность программ духовной деятельности людей, несущую в себе накопленный народом ценностно-организационный опыт, идеалы жизни, нравственности, социальных отношений, общения. Элементарной «клеточкой» («логической микроструктурой») культуры является дуальная оппозиция, заключающаяся в столкновении двух противоположных смыслов (напр., архаическое — современное, коллективное — индивидуальное, оптимизм — пессимизм, и т. д.). Пространство культуры заполнено огромным множеством таких дуальных оппозиций. Культура всегда живет в «игре» между смыслами и, порождая их разнообразные сочетания, имеет намного большее число степеней свободы, нежели социальные отношения. Каждая из дуальных оппозиций создает конструктивную напряженность, чреватую духовным дискомфортом. Существуют два основных способа преодоления этой напряженности: инверсия — принятие одного из полюсов оппозиции и отказ от другого и медиация — движение между альтернативными полюсами оппозиции в поисках их синтеза. Инверсивное мышление оперирует лишь готовыми решениями и находится под влиянием эмоций. Оно правомерно там, где сложился автоматизм, стабильность жизни. Но культуры, в которых доминирует инверсивная логика, внутренне конфликтны, им грозит раскол — разрыв коммуникаций, распад единого смыслового поля, дезорганизация. Медиативное же мышление сопряжено с творческим развитием культуры. Оно рождает «срединную культуру» — смысловое поле, в котором преодолевается односторонность полюсов оппозиции. Рассматривая историческое развитие цивилизаций, Ахиезер различает два типа цивилизаций — традиционные и либеральные. Цивилизация первого типа зиждется на «ценности воспроизводства», характеризуется высокой нормативностью и негативным отношением к новациям, личность осмысливает в ней себя как ценность лишь постольку, поскольку растворена в «Мы». В цивилизации же второго типа господствует установка на «ценность прогресса», в ней приветствуются новации, повышающие эффективность деятельности, и признается самоценность личности. Современная Россия, считает Ахиезер, сохраняет многие черты традиционной цивилизации: тяга к коллективизму, соборным и авторитарным ценностям, консерватизму, ориентация не на результат, а на то, чтобы «все были довольны»; вместе с тем Россия уже сделала, по-видимому, необратимые шаги к либеральной цивилизации и обладает многими ее признаками. Будущее России зависит от того, сумеет ли она преодолеть историческую инерцию, которая до сих пор периодически приводила ее в состояние раскола. Идеи Ахиезера пока еще недостаточно освоены культурологической наукой, но можно предположить, что они займут важное место не только в российской, но и в мировой культурологической мысли.

25. Основные черты и направления постнеклассической социологии

Актуальность настоящей проблематики в России начала XXI столетия, в современной мировой социологии в целом определяется главным образом следующими обстоятельствами: во-первых, очевидным обострением проблематики витализма, рисков для жизни субъектов общественного развития на рубеже ХХ-XXI веков в условиях его ускорения, смены господствующего типа социальной организации, усложнения глобальной тематики; во-вторых, радикальным изменением научной картины мира, системы парадигм социального мышления, их новым сочетанием в контексте взаимодействия традиционных, классических и неклассических, а также постнеклассических социологических парадигм, постмодернистского социологического теоретизирования; в-третьих, отметим интенсивную технологизацию не только общественного развития, но и методов социальных исследований, социологических практик, которые масштабно изменились не только в связи с новыми методологическими подходами, но и техническими возможностями проведения исследований, их новыми технологиями, современным сочетанием количественных и качественных методов прикладных исследований; в-четвертых, можно и нужно говорить о новом сочетании в обществе, в жизни человека технологического и феноменологического, актуально-сетевого и социально-исторического, социогенетического; наконец, в-пятых, нельзя не сказать в связи с уже отмеченными обстоятельствами об особом значении и роли социологического витализма не только как основы формирования новых метатеорий развития современного социума, но и оптимизации разработки и применения инновационных социальных технологий, модернизации социоинженеринга. В этой связи в качестве основных выводов, характеризующих первые итоги анализа означенной выше проблематики, можно представить следующие заключения: – начальное развитие социологического витализма, создание предпосылок его возникновения как целостной социальной теории имело место в классической социологии XIX-XX веков; – растущий интерес и потребность в развитии виталистской социологии во второй половине ХХ века было связано с расширением и обострением сфер рисков для жизни современного человека и общества, их усложнением; – разработка социологического витализма как современной постнеклассической парадигмы социального мышления активно стимулировалась развитием близких ему социологических концепций: экосоциологии, социологии жизни, социологии рисков, социологии общественно-политического учения «зеленых», социологии девиаций, гендерной социологии и др.; – возникновение и эволюция виталистской социологии в последние 2-3 десятилетия определило формирование нового теоретико-методологического потенциала развития отечественной социологии, ее интеграции с другими науками о человеке и обществе, а также о природе; – социологический витализм создал новые возможности технологизации не только исследовательских практик, но и социоинженерной деятельности, ее модернизации, роста разнообразия; – социология жизненных сил человека и общества определила новое, более глубокое взаимодействие социологии не только с системой социогуманитарного знания, но и комплексом точных, математических и естественных наук; – виталистская социология рубежа ХХ-XXI веков оказала существенное влияние на развитие профессионального социального образования, в том числе подготовка социологов и др. Влияние социологического витализма на развитие социальной теории в постмодернистском, постнеклассическом контексте развития социального знания особенно заметно выразилось в возникновении нескольких социологических парадигмах, ориентированных преимущественно на проблематику жизни, жизненных сил человека и общества, в использовании ими целого ряда близких или идентичных по объему и содержанию базовых понятий: жизненные силы человека, жизненный потенциал человека, жизненное пространство человека, социальное пространство человека, социальный капитал человека, социальные силы человека, социальная энергия личности, социальная культура человека и др. В этой связи обычно называются такие социологические концепции: социология жизни (Ж.Т. Тощенко), экосоциология, социология риска (О.Н. Яницкий), виталистская социология (С.И. Григорьев) и др. Не менее значимым и масштабным стало формирование среднеуровневых и отраслевых, специальных теорий социологического витализма: виталистской социологии образования, виталистской социологии молодежи, социологии социальныхдевиаций жизненных сил человека, виталистской социологии социальной работы, гендерной социологии, виталистской социологии регионального и муниципального развития и др. На основе методологии и теории социологического витализма в последние 2-3 десятилетия идет активная разработка новых социальных технологий и социоинженерных практик, разрабатываются и используются новые методы исследований, а также образовательной просветительской деятельности. Ключевой задачей их создания и применения становится культуроцентричность и социальная эффективность, а также природосообразность социальной культуры, ориентация на ноосферную философию.

Научная школа постнеклассической (универсумной) социологии начала формироваться в конце восьмидесятых годов ХХ-го века после создания профессором В.Г. Немировским основ принципиально новой, как в отечественной, так и в мировой социологии, универсумной парадигмы. Основанная на современной научной картине мира, универсумная социология продолжает как российскую культурно-философскую традицию, так и новейшие направления системного подхода (синергетику, диатропику, фрактальный подход). В частности, разработанный В.Г. Немировским важный методологический инструмент — диатропический «принцип минимального универсума» — представляет собой универсальную «матрицу», которая может быть наложена на любую социальную структуру или процесс с целью их анализа или прогнозирования.

За прошедшие годы были не только разработаны основные теоретико-методологические принципы постнеклассического подхода в социологии, а также соответствующий новаторский социологический инструментарий, но и проведены многочисленные прикладные исследования по различной тематике. Всё это нашло отражение в нескольких десятках серьёзных публикаций, как в России, так и в зарубежных изданиях. Более того, представителями школы изданы не только монографии, но и ряд учебных пособий, которым был присвоен гриф УМО и которые активно используются в учебном процессе в различных вузах России. Учебное пособие В.Г. Немировского «История социологии», М., ВЛАДОС, 2005 г, завоевало второе место на ежегодном Всероссийском конкурсе Российского общества социологов за 2005 год, а первое издание монографии В.Г. Немировского и Д.Д. Невирко «Социология человека: от классических к постнеклассическим подходам». Красноярск, 2006., заняла первое место на подобном конкурсе за 2006 год.

Непосредственно в Красноярске в различных вузах и организациях города в составе школы сегодня работают четыре доктора социологических наук: Немировский В.Г., Невирко Д.Д., Гришаев С.В., Шинкевич В.Е. и один исследователь, защитивший докторскую диссертацию по социологии (канд. социол. наук, доцент Логвинов А.М.,) а также свыше двух десятков кандидатов наук и более десяти аспирантов и соискателей кандидатской и докторской учёных степеней. На основе постнеклассического универсумного подхода защищали кандидатские диссертации В.И. Кудрявцева (Беларусский государственный университет, Минск), Гаськова М.И. (Сибирское отделение РАН, Новосибирск). Методологически весьма близки нам позиции учёных из других городов, с которыми мы тесно сотрудничаем в развитии постнеклассической социологии и её различных направлений: д-р социол. наук, профессор, член-кор. РАО С.И. Григорьев, д-р социол. наук Ю.Е. Растов, Л.Г. Гуслякова, Л.Д. Дёмина (Алтайский госуниверситет), д-р филос. наук А.А. Давыдов А.А (ИС РАН, Москва), д-р филос. наук, д-р экон. наук А.И. Субетто (Санкт-Петербург), д-р филос. наук, профессор Л.П. Кукса (Новосибирск, НГАСУ), д-р социол. наук Б.С. Сивиринов (Новосибирск, Сибирская академия госслужбы), д-р социол. наук Ю.Ю. Комлев (Казань, Казанский юридический ин-т) и др.

Наверх