19. Восстание в киеве в 1113 г.

Не только летописец замечал перемену в форме эксплоатации зависимого населения. Крестьянские общины, встретившие наступление феодалов восстаниями, продолжали спорадически высту-лать-с протестом и позднее. Но крестьянские восстания по своей природе, особенно в столь далекое время, не могли быть сколько-нибудь мощными, хотя бы только в виду распыленности крестьянских сил. Гораздо более внушительными рисуются в наших источниках выступления угнетенных городских масс.

В 1113 г. в Киеве вспыхнуло одно из крупных восстаний: поднялись мелкие городские люди, их поддержала деревня. Воспользовались смертью князя, Святополка Изяславича. Этот князь умел отталкивать от себя даже своих близких. Высокого роста, худой, с острым взглядом и длинной бородой, он даже на пиру был мра-чен: болезнь не позволяла ему нормально есть, а пил он только по необходимости, "для других". Сребролюбив и скуп он был необычайно, имел постоянные связи с ростовщиками, поддерживал их, давал им льготы. Однажды, когда в Киеве подорожала соль, Святополк пограбил всю соль в Печерском монастыре, чтобы продавать ее по высокой цене и нажиться. Когда же игумен стал обличать его корыстолюбие и жестокость, князь заточил своего обличителя. Даже киевские монахи, обычно почтительные к своим властям., плохо отзывались о своем князе Святополке: много насилия видели от него люди, великое было тогда нестроение и грабеж беззаконный.

Сын его, Мстислав, был во всем похож на отца. До него как-то дошел слух, что двое печерских монахов нашли клад.в монастыре., Мстислав мучил их без пощады, выпытывал у них,, где клад.

Как только Святополка не стало, народ киевский восстал и прежде всего бросился на двор киевского тысяцкого Путяты, который всегда держал сторону Святополка и его сына. Потом разграбили дворы сотских и ростовщиков. Имущие классы испугались. Спешно они отправляют посольство за посольством к Владимиру Мономаху, который не очень хотел вмешиваться в киевские дела. Тогда растерявшиеся господствующие классы стали указывать Мономаху на возможность углубления восстания. Они велели передать Владимиру, что если он не явится немедленно в Киев, то будут разграблены не только отдельные дворы родственников князя, правящей знати и ростовщиков, но и монастыри, за допуще-ние разграбления которых Мономаху придется отвечать перед богом. Владимир явился, вынужденный нарушить правило, принятое на Любечском съезде князей, что каждый князь должен держаться своей вотчины. Киев не был вотчиной Мономаха. Владимира выбрало вече, собравшееся на этот раз не на площади, где господствовал восставший народ, а в храме св. Софии,1 вместившем в себя боявшуюся народного гнева "степенную" публику. Избранный князь должен был утишить восстание, и сделал он это путем компромисса с восставшими и путем репрессий. Создавшееся положение подсказало ему, что необходимо прежде всего облегчить положение должников, стонавших под игом ростовщических процентов, и помочь тем, кто за взятые у господ вперед деньги должен был гнуть свою спину на барской работе, т. е. закупам. Владимир сделал и то и другое, с таким расчетом, чтобы от его "реформы" не очень пострадали ростовщики и землевладельцы. Немедленно по прибытии в Киев он собрал в княжеском загородном дворце в княжом селе Берестове своих наиболее видных дружинников; пригласил и представителя от Черниговского князя и знаменитого Олега Святославича; они сообща обсудили создавшееся положение и выработали "Устав". По этому уставу тот, кто взял деньги в долг на 50% годовых, может платить эти проценты только два года. Кто уже уплатил эти проценты за три года, делается свободным от всего своего долга.

Как мы уже видели, Владимир Мономах обратил внимание на безвыходное положение закупов, рядовичей вообще и их вдов. Он действительно сделал попытку облегчить их тяжелую участь (стр. 120). Это обстоятельство, повидимому, и дало повод Владимиру Мономаху отметить в своем "Поучении": "тоже и худого смерда (сюда можно отнести и закупа.-Б. Г.), и убогые вдовице не дал есмь сильным обидети".2

Некоторые из этих новых правил оказались неисполнимыми, потому что трудно было следить за всеми господами, пользующимися трудом зависимого от них населения. Но тем не менее, новые правила создавали совершенно определенное впечатление что времена Святополка миновали. Народ утих

На некоторое время утихли и князья-феодалы и оомрпшк они поняли, что им грозит много опасностей и прежде нечто они народных движений, поняли также, что феодальные войны под готовляют почву для этих движений. В лице Владимира Мономаха они нашли князя, который на некоторое время,.не без их, конечно, содействия, сумел реставрировать старые политические отношения Но, как мы увидим сейчас, воскресить прошлое полностью уже было невозможно.

1 В. Н. Татищев. История Российская, И, стр. 21.

2 Лаврентьевская летопись, стр. 242. 1910.

20. ВЛАДИМИР МОНОМАХ (1113-1125)

Задолго до прихода на Киевский стол Владимир Мономах был "звесген не только Киеву, но и Европе, и степям причерноморским {особенно половцам), и Византии. Мы уже видели его популярность в княжеской и дружинной среде, могли заметить также его исключительную активность на княжеских съездах и во всех вытекающих из них политических положениях. Важно отметить также его родственные связи с европейскими государствами и Византией. Его мать была дочерью византийского императора, сестра была замужем за знаменитым германским императором Генрихом IV, сам он был женат на дочери английского короля.

Не случайна была молва, что Владимир в союзе с ослепленным Васильком могут быть опасными соперниками Святополку. И если бы Святополк только мог, он постарался бы расправиться и с Владимиром так, как он расправился с Васильком. Но Владимир был очень силен, и уничтожить его было трудно. Все знали, что Киев- не вотчина Владимира, и что появление его на Киевском столе нарушает постановление Любечского съезда, но никто не решился протестовать. Став киевским князем, Владимир не лишился и своей вотчины, т. е. оставался попрежнему князем переяславским, суздальским и ростовским.

Став при очень сложных политических обстоятельствах князем киевским, Владимир Мономах сделал попытку восстановить поколебавшееся положение Киева, пользуясь всеми имевшимися в его распоряжении средствами. Малейшую попытку неподчинения себе Владимир пресекал в корне и распоряжался другими князьями, как своими подчиненными. Минского князя Глеба Всеславича, который переступил северную границу Киевской земли, Мономах в 1116 г. быстро усмирил. Побежденный Минский князь обещал повиноваться Владимиру, но слова не сдержал. Владимир тогда отобрал у него Минск, а его самого перевел к себе в Киев (1119 г.), где тот и умер. Так же круто расправился Мономах и с Владимиро-Волынским князем. Даже Новгород Великий, стоявший вдали от княжеских счетов, должен был признать над собой власть Владимира и принять к себе от него посадника.

Половцы, не раз испытавшие на себе оружие дружин Владимировых, прекратили свои нападения.

При Владимире и его сыне. Мстиславе Киев снова стал на некоторое время политическим центром большого государства. Во всяком случае, отдельные феодальные владетели серьезно считались с ним. Но это политическое положение длилось очень недолго. Новые экономические условия, при которых в XII в. продолжали существовать входившие в состав Киевского государства отдельные феодальные княжества, и их борьба между собой создали новую политическую карту Восточной Европы, где Киеву отведено было более скромное место. Это уже период феодальной раздробленности или иначе период уделов.

Новые политические центры успели образоваться во многих местах империи Рюриковичей, и тем самым совершенно ясно обозначились самостоятельные княжения: Новгородское, Ростово-Суз-дальское, Муромо-Рязанское, Смоленское, Киевское, Черниговское, Северское, Переяславское, Волынское, Галицкое, Полоцкое и Турово-Пинское. Эти княжения в свою очередь дробились на более мелкие части.

Все Причерноморье и Приазовье с северным Кавказом вошло в состав половецкого государства, в восточных источниках называемое Дешт-и-Кипчак (Половецкая или Кипчакская степь).