Глава 3. Философия права Нового времени

483

Это, следовательно, означает, что по отношению к суверену (государственному целому) подданным (членам целого) гарантии, по концепции Руссо, не нужны. Что же касается выполнения под­данными своих обязательств перед сувереном, то тут, замечает Руссо, нужны гарантии и необходимы средства для обеспечения верности подданных суверену.

"В самом деле, — пишет Руссо , — каждый индивидум может, как человек, иметь особую волю, противоположную общей или не­сходную с этой общей волей, которой он обладает как гражданин. Его частный интерес может внушать ему иное, чем то, чего требует интерес общий"¹. Отсюда и проистекает необходимость принуди­тельного момента во взаимоотношениях между государством и гражданином. "Итак, — замечает Руссо, — чтобы общественное со­глашение не стало пустою формальностью, оно молчаливо включа­ет в себя такое обязательство, которое одно только может дать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться об­щей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свобод­ным. Ибо таково условие, которое, подчиняя каждого гражданина отечеству, одновременно тем самым ограждает его от всякой лич­ной зависимости: условие это составляет секрет и двигательную силу политической машины, и оно одно только делает законными обязательства в гражданском обществе, которые без этого были бы бессмысленными, тираническими и открывали бы путь чудовищ-нейшим злоупотреблениям"².

Руссо при этом безосновательно презюмирует, будто суверен будет действовать в полном соответствии с целями и сущностью общей воли. Поэтому, полагает он, "верховная власть, какой бы неограниченной, священной, неприкосновенной она ни была, не пе­реступает и не может переступать границу общих соглашений, и каждый человек может всецело распоряжаться тем, что ему эти соглашения предоставили из его имущества и его свободы"³.

Подобные суждения Руссо о пределах государственной власти трудно назвать реалистичными, а предусматриваемые в них гаран­тии в пользу индивида — сколь-нибудь действенными. Он рисует некую идеальную модель политического организма, имеющую мало общего с реальной действительностью и совершенно не учитываю­щую факт относительной самостоятельности государства и возмож­ностей его отчуждения от общества и народа. Обобщенно можно сказать, что в учении Руссо игнорируются все те теоретические и практические резоны, которые в своей совокупности представлены в идеях и конструкциях правовой свободы, правового закона и пра-

¹ Там же.

² Там же. С. 164.

³ Там же. С. 174.

484

Раздел V. История философии права и современность

вовой государственности. Поэтому весьма наивной выглядит уве­ренность Руссо в том, что изображенный им политический орга­низм (без надлежащего разделения властей, без представитель­ных учреждений и т. д.) вообще может функционировать в духе его идеалов всеобщего равенства, свободы и справедливости.

Также и руссоистской демократической концепции закона и законотворчества, при всей ее оригинальности и новизне, не хвата­ет как раз собственна правовых оснований, критериев и ориенти­ров, словом — юридического правопонимания и идеи правового закона.

Закон (позитивный закон, закон государства), по Руссо, — это акт общей воли. Поскольку общая воля не может (и не должна) высказываться по поводу частных дел, предмет законов всегда имеет общий характер. Развернутое определение закона у Руссо звучит так: "... Когда весь народ выносит решение, касающееся всего наро­да, он рассматривает лишь самого себя, и если тогда образуется отношение, то это — отношение целого предмета, рассматриваемое с одной точки зрения, к целому же предмету, рассматриваемому с другой точки зрения, — без какого-либо разделения этого целого. Тогда сущность того, о чем выносится решение, имеет общий ха­рактер так же, как и воля, выносящая это решение. Этот именно акт я и называю законом"¹.

В законе всеобщий характер воли сочетается со всеобщностью предмета, поэтому, замечает Руссо, закон рассматривает поддан­ных как целое (а не как индивидов), а действия как отвлеченные (т. е. не как отдельные поступки). Так, поясняет он, закон вполне может установить определенные привилегии, но он не может предоста­вить их каким-то конкретным индивидам. Всякое действие, объект которого носит индивидуальный характер, не относится к законо­дательной власти. То, что суверен приказывает по частному пово­ду, — это уже не закон, а декрет, не акт суверенитета, а акт маги­стратуры.

Цель всякой системы законов — свобода и равенство. Свобо­да, подчеркивает Руссо, вообще не может существовать без равен­ства. "Именно потому, что сила вещей всегда стремится уничто­жить равенство, сила законов всегда и должна стремиться сохра­нять его"².

Руссо (в духе Монтескье) говорит о необходимости учета в за­конах своеобразия географических факторов, занятий и нравов народа и т. д. "Кроме правил, общих для всех, каждый народ в себе самом заключает некое начало, которое располагает их особым об­разом и делает его законы пригодными для него одного"³. И следует

¹ Там же. С. 177.

² Там же. С. 189.

³ Там же.