Глава 2. "Правовой фронт" социализма

281

¹ См.: Пашуканги: Е. Сталинская Конституция и социалистическая законность // Советское государство, 1936, № 4. С. 23, 28; Он же. Советское социалистическое право // Большевик, 1936, № 22. С. 20—32.

² Пашуканис Е. Сталинская Конституция и социалистическая законность. С. 19.

³ Там же. С. 23.

⁴ Там же. С. 27.

^s См.: Доценко М. Советское социалистическое право // Советское государство,

1936, № 3. С. 30.

советское право превращается в социалистическое не только по своему направлению, задачам и целям, не только потому, что оно оформляет захват, развитие и укрепление хозяйственных высот и исходит из пролетарского государства, но и потому, что оно явля­ется выражением победившей социалистической экономики, ору­дием ее закрепления и формой регулирования социалистического общества по пути его развития к полному коммунизму. Это есть высший этап развития социалистического права, и это право будет крепнуть и развиваться, пока не будет завершен переход ко второй фазе коммунизма, где отомрут и право и государство"¹.

В контексте нового подхода Пашуканис и Доценко стали выда­вать буржуазное "равное право", которое применительно к социа­лизму предсказывали Маркс и Ленин, уже за "социалистическое право". При этом они, среди прочего, обходили деликатный вопрос: почему же классики допустили такой непростительный "промах", назвав социалистическое право буржуазным. Вместо этого Пашу­канис и Доценко обрушились с критикой на всех тех авторов (осо­бенно — на Стучку), кто до них не сумел в положениях классиков о буржуазном "равном праве" усмотреть право социалистическое и иначе толковал несостоявшееся предсказание, ставшее загадкой сфинкса для всей марксистско-ленинской теории права.

Концепция "социалистического права" была в условиях побе­ды социализма (на путях насильственной коллективизации, ликви­дации кулачества и вообще "капиталистических элементов" в горо­де и деревне и, в конечном счете, социализации всех средств про­изводства в стране) естественным продолжением представлений о наличии какого-то небуржуазного (пролетарского, советского) пра­ва. Ликвидация нэпа, а следовательно, и допущенного при нэпе урезанного частного сектора и соответствующего буржуазного пра­ва означала, что советское право вместе с буржуазным правом нэ­повского периода (т. е. единственным действительным правом за советское время) "очищается" от всякого права вообще и оказыва­ется лишь совокупностью принудительно-приказных установлений и норм диктатуры пролетариата, "ядро" которых состоит из пар­тийных директив. Других норм при победившем социализме не было и, как показал последующий исторический опыт, не может быть.

Социализм (да и вообще вся эпоха диктатуры пролетариата, за исключением нэпа с урезанным буржуазным правом) оказывал­ся строем без права — вопреки доктринальному представлению об "отмирании" права (вместе с "полугосударством" диктатуры про­летариата) при полном коммунизме. И хотя этот полный комму­низм все более удалялся, другой будущности и других ориентиров развития у социализма (согласно доктрине и тогдашним представ­лениям) не было и в тех социально-исторических условиях не мог-

' Там же. С. 39.

282 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

ло быть. Оставалось лишь по аналогии с трактовкой диктатуры пролетариата в качестве "социалистического государства" тракто­вать нормативные установления диктатуры пролетариата как "со­циалистическое право".

Доктринальное представление о буржуазном "равном праве" при социализме, хотя и подразумевало совсем другое, но как бес­спорно авторитетное положение идеологически подтверждало и легитимировало допущение и признание в тех условиях правового значения и характера "социалистического права", поскольку отри­цание этого означало бы ошибочность доктринального предсказа­ния о наличии хоть какого-то права при социализме.

Самым ортодоксальным и вместе с тем наиболее компетент­ным приверженцем доктринального положения о буржуазном "рав­ном праве" на первой фазе коммунизма в истории марксистско-ленинского учения о праве был Е.Б. Пашуканис. И именно поэтому эволюция его правопонимания представляет интерес не только для характеристики его собственных взглядов, но и для понимания самой доктрины в процессе ее практической реализации в условиях дик­татуры пролетариата и исторически сложившегося реального со­циализма.

Мы уже видели, что эволюция позиции Пашуканиса во мно­гом носила конъюнктурный, приспособленческий характер. Здесь уместно отметить и другой аспект: оставаясь ортодоксальным мар­ксистом и защитником доктрины, он был "обречен" на такую эво­люцию в силу нетождественности доктрины и практики и вместе с тем необходимости интерпретировать доктрину как предвидение практики, а практику — как реализацию доктрины.

Внутренняя суть, цель и ориентиры доктрины — отрицание и преодоление вместе с частной собственностью действительного бур­жуазного права после пролетарской революции и переход в режи­ме диктатуры пролетариата к полному коммунизму (от буржуазно­го формального правового равенства к т. н. "фактическому равенст­ву" с распределением продуктов личного потребления "по потреб­ностям"). И следует признать, что такой доктринальный стержень пронизывает всю внешне пеструю мозаику эволюции подходов Пашуканиса к праву. В метаморфозе его взглядов есть нечто внут­ренне общее и принципиально единое — максимально возможное (с учетом соотношения доктрины с реалиями послереволюционной практики) фактическое отрицание буржуазного права (т. е. един­ственного действительного права в тех социально-исторических ус­ловиях) для всей эпохи перехода от капитализма к коммунизму.

Суть дела и ортодоксальная верность Пашуканиса (да и мно­гих других марксистских идеологов права) не во внешней словес­ной подгонке концепций "особого" "советского права", "социали­стического права" и т. д. под терминологию доктрины (хотя идеоло­гически и это было важно), а в том, что во всех этих "особых" кон-