Гласные

«А» черный, белый «Е», «И» красный, «У» зеленый,

«О» голубой – цвета причудливой загадки:

«А» – черный полог мух, которым в полдень сладки

Миазмы трупные и воздух воспаленный.

Заливы млечной мглы, «Е» – белые палатки,

Льды, белые цари, сад, небом окропленный;

«И» – пламень пурпура, вкус яростно соленый –

Вкус крови на губах, как после жаркой схватки.

«У» – трепетная гладь, божественное море,

Покой бескрайних нив, покой в усталом взоре

Алхимика, чей лоб морщины бороздят;

«О» – резкий горний горн, сигнал миров нетленных,

Молчанье ангелов, безмолвие вселенных;

«О» – лучезарнейшей Омеги вечный взгляд!

Пер. В. Микушевича

Цит. по кн.: Рембо А. Поэтические произведения в стихах и прозе: Сб. М., 1988.

Стефан Малларме Лебедь

Могучий, девственный, в красе извивных линий,

Безумием крыла ужель не разорвет

Он озеро мечты, где скрыл узорный иней

Полетов скованных прозрачно-синий лед.

И Лебедь прежних дней, в порыве гордой муки,

Он знает, что ему не взвиться, не запеть:

Не создал в песне он страны, чтоб улететь,

Когда придет зима в сиянье белой скуки.

Он шеей отряхнет смертельное бессилье,

Которым вольного теперь неволит даль,

Но не позор земли, что приморозил крылья.

Он скован белизной земного одеянья

И стынет в гордых снах ненужного изгнанья,

Окутанный в надменную печаль.

Пер. М. Волошина

Цит. по кн.: Малларме С. Сочинения в стихах и прозе: Сб. / Сост. Р. Дубровкин.

М., 1995.

Райнер Мария Рильке

Господь! Большие города

обречены небесным карам.

Куда бежать перед пожаром?

Разрушенный одним ударом,

исчезнет город навсегда.

В подвалах жить все хуже, все трудней.

Там с жертвенным скотом, с пугливым стадом

схож твой народ осанкою и взглядом.

Твоя земля живет и дышит рядом,

но позабыли бедные о ней.

Растут на подоконниках там дети

в одной и той же пасмурной тени;

им невдомек, что все цветы на свете

взывают к ветру в солнечные дни, -

в подвалах детям не до беготни.

Там девушку к неведомому тянет.

О детстве загрустив, она цветет…

Но тело вздрогнет, и мечты не станет, -

Должно закрыться тело в свой черед.

И материнство прячется в каморках,

где по ночам не затихает плач;

слабея, жизнь проходит на задворках

холодными годами неудач.

И женщины своей достигнут цели;

живут они, чтоб слечь потом во тьме

и умирать подолгу на постели,

как в богадельне или как в тюрьме.

Пер. В. Микушевича

Цит. по кн.: Золотое сечение: Австрийская поэзия XIX–XX вв.: Сб. / Сост. В.В. Вебер, Д.С. Давлианидзе. М., 1988.

Пантера

В глазах рябит. Куда ни повернуть их -

одни лишь прутья, тысяч прутьев ряд.

И для нее весь мир на этих прутьях

сошелся клином, притупляя взгляд.

Беззвучным шагом, поступью упругой,

описывая тесный круг, она,

как в танце силы, мечется по кругу,

где воля мощная погребена.

Лишь временами занавес зрачковый

бесшумно поднимается. Тогда

по жилам бьет струя стихии новой,

чтоб в сердце смолкнуть навсегда.

Пер. К. Богатырева

Цит. по кн.: Зарубежная литература XX века, 1871-1917: Хрестоматия / Под ред. Н.П. Михальской, Б.И. Пуришева. М.: Просвещение, 1981.