2. Теории родословного древа и волн.

#12. Рассмотренные в предыдущем параграфе проблемы, связанные с характеристикой праязыка, отразились и на решении вопроса о том, как происходил сам процесс распада праязыка. Применительно к индоевропейскому материалу компаративистика XIX в. предложила две основные концепции: теория родословного дерева и теория волн.

Теория родословного дерева связана с именем Августа Шлейхера. Будучи по своему научному мировоззрению представителем натуралистического направления, т.е. рассматривая язык как живой организм, немецкий ученый широко пользовался в своих трудах естественнонаучной терминологией, отчасти сохранившейся до наших дней. Например: семья языков, мертвый язык, родословное дерево и др., носящие отчетливо выраженный биологический характер. Сам процесс распада языков также изображался им аналогично эволюции от общего предка к все более отдаленным потомкам.

Суть предложенной немецким языковедом концепции сводилась к тому, что развитие языка, подобно эволюции животного и растительного мира, идет только путем расхождения (по позднейшей терминологии – дивергенции); какое-либо схождение (конвергенция) исключалась.

Языки, первыми выделившиеся из праязыка, Шлейхер назвал языками-основами. Они могут распадаться на отдельные языки, языки - на диалекты, а последние – на поддиалекты. В дальнейшем процесс обособления может привести к тому, что диалекты и поддиалекты опять превратятся в самостоятельные языки, которые, в свою очередь, подвергнутся процессу дробления.

Уже в последней трети XIX в. предложенная А.Шлейхером схема подверглась резкой критике. Ей вменялось в вину то, что она представляет расщепление праязыка в виде единичного акта и не учитывает сохраняющихся взаимосвязей отдельных групп, игнорирует процессы скрещивания и смешения языков и т.д.

Во многом как полемический отклик на нее была создана вторая упомянутая выше концепция – «теория волн» И.Шмидта, основывавшаяся на принципе лингвистической непрерывности .

Согласно И.Шмидту, говорить о цельности праязыка нельзя уже потому, что он изначально представляет собой не единство, а диалектную раздробленность. Отсюда следует, что первоначально не могло существовать и четких границ между индоевропейскими языками. Каждый из них можно рассматривать как переходный по отношению к другому, а все они связаны между собой цепью переходных явлений. Языки, географически ближе расположенные друг к другу, проявляют больше сходства, чем дальше отстоящие. Так, можно заметить, что существуют постепенные переходы от индийских языков через иранские к славянским, от последних – к балтийским и т.д., причем славянские языки содержат больше арийских черт, чем литовский, а иранские – больше общих со славянскими черт, чем санскрит. Сами же границы между индоевропейскими языками – явление вторичное, вызванное утратой тех языков, которые играли роль переходных звеньев. Поэтому теория родословного дерева не является адекватной, а родственные языки целесообразно представить в виде цепи, состоящей из различных звеньев, не имеющей ни начала, ни конца.

Соответственно, согласно Шмидту, то или иное новообразование возникает в определенном центре и затем распространяется, охватывая прежде всего географически близко расположенные языки. Затем оно прекращается по мере отдаления от центра, подобно тому, как это имеет место с волнами от брошенного в воду камня.

Модель Шмидта также подверглась достаточно серьезной критике. Прежде всего потому, что она, по существу, не дает представления о том, как происходил сам процесс расщепления языковых групп. Постепенно, однако, утвердилась точка зрения, согласно которой обе эти схемы могут использоваться в компаративистике, но имеют разную целенаправленность. Первая квалифицируется как динамическая, схематизирующая процесс языковой дивергенции, а вторая – как статическая, отражающая синхронные генетические взаимодействия языков на определенном этапе.