10. Российское право

Война с Наполеоном оказала глубокое влияние на разви­тие российского общества и права. Французские войска дости­гли Москвы, а крупные русские армии длительное время находились в Западной Европе. Они даже побывали в Пари­же. Во время этих военных лет ведущим слоям русского общества удалось вплотную познакомиться с западноевро­пейской цивилизацией. Появились также настойчивые тре­бования модернизации русского общества согласно западно­европейскому образцу.

В правовой области это привело к гигантским усилиям по собиранию материалов и кодификации российского права. Выдающийся русский государственный деятель и юрист Спе­ранский ньчал в 20-х годах XIX в. работу по собиранию и сис­тематизации российских источников права, прежде всего бес­численных царских указов. В 1830 г. было опубликовано соб­рание законов: "Полное собрание законов Российской импе­рии", начиная с кодекса 1649 г. и заканчивая 1825 г. Собрание содержало 30 920 законодательных актов, напечатанных в хронологическом порядке в 46 томах. Из этого основного материала были выбраны и систематизированы те законо­дательные акты, которые по-прежнему сохраняли свою силу. Они были опубликованы и утверждены Николаем I в 1832 г. Кодекс содержал 42 тыс. статей в 15 томах. Однако вопрос о какой-либо значительной модернизации не стоял. Николай дал строгую директиву о том, что его целью было только формирование действующего права в официальный кодекс, чтобы сделать его общедоступным, а не создавать новое право. Только в десятом томе, посвященном частному праву, появились следы западноевропейского влияния, а именно Code Civil. Это касалось, однако, только лишь самой система­тики, а не имущественных положений. Время от времени кодекс 1832 г. пересматривался с целью включения в него также нового законодательства. Последнее официальное издание вышло в 1893 г.

В конце XVIII в. многие представители русской интелли­генции обучались на знаменитых западноевропейских юри­дических факультетах. Некоторые из них после своего возв­ращения опубликовали работы по правоведению. Но мед­ленно растущий русский корпус обученных правоведению юристов не имел возможности внести какой-либо прогрес­сивный вклад вплоть до смерти Николая I.

Неограниченное самодержавие русского царя является фактором особого значения для понимания того реформатор­ского периода в развитии российского права, который на­чался в период правления Александра II и означал решаю­щий разрыв с реакционным режимом Николая I. На реакцию

времен Николая I и реформы Александра II сильный отпе­чаток наложили различные образы мышления обоих само­держцев относительно соблюдения законности и личной свободы.

Николай I был одним из людей долга, плененным миром представлений военного формализма и военной дисциплины. Основной целью его политики было поддержание строго дис­циплинированного общественного порядка. Впечатления от инспирированного идеями Просвещения восстания декабрис­тов в связи с его вступлением на трон оказали большое воз­действие на его в высшей степени личное царствование. Жесткие методы были также необходимы в обществе, где, как отмечалось выше, согласно указу Екатерины II любая жалоба крепостного властям по поводу обращения с ним хозяина наказывалась как попытка восстания.

Для подавления либеральных идей в среде растущей интеллигенции Николай I прибег к классическим инструмен­там: цензуре и полицейской тирании. Цензура простиралась от любого печатного высказывания мнения до рукописи лек­ций профессора истории. Политическая полиция, организо­ванная как Третье отделение министерства внутренних дел, имела определенные законом полномочия прежней практики российской полиции, а именно формальное право в админи­стративном порядке, т. е. право без какого-либо процесса, заключать в тюрьму или отправлять в ссылку людей на неопределенное время, а также конфисковывать их иму­щество. Предпосылкой подобного знаменитого выражения "в административном порядке" было лишь подозрение в анти­государственной деятельности. Законодательные акты о цензуре и полиции появились в 1826 г. За 1827-1847 гг. было сослано примерно 160 тыс. человек, как правило, в Сибирь. Из них примерно половина была сослана "в административ-ном порядке".

Это положение бесправия перед полицией усугублялось несовершенством уголовного права и уголовного процесса. Прогресс в области теории в первой половине XVII в. не смог в значительной степени оказать влияние на практику в XVIII в. Даже далекоидущие гуманные планы реформ Екате­рины II остались буквально на бумаге, а именно в ее "наказе" законодательному Собору 1766 г. Уголовный закон, воше­дший в большой кодекс 1832 г., основывался на устаревших источниках и характеризовался в высшей степени примитив­ной казуистикой и произвольными пропорциями между прес­туплением и наказанием. Уголовный процесс, в том виде как он был упорядочен в 1832 г., имел также серьезные недос­татки с точки зрения соблюдения законности. Он основы­вался на воспринятом еще во времена. Петра I германском инквизиционном разбирательстве. Процесс был тайным, письменным, а обвиняемый не имел права на защиту. Пред-

варительное следствие могло тянуться несколько лет. При приговоре к каторжным работам или более строгому наказа­нию у осужденного отсутствовало право на обжалование. При­говоренный к ссылке мог обжаловать приговор только после достижения места ссылки - чаще всего где-то далеко в Сибири. Кроме того, организация суда была очень беспоря­дочной, судьи страшились недовольства администрации, а адвокатов было очень мало.

Особенно печально было то, что губернатор имел боль­шую власть над судами. Он надзирал за следственной рабо­той полиции в разбирательстве уголовных дел и определял, прекращать или продолжать следствие. Он мог приказать обвинителю привлечь кого-либо к ответственности и наблю­дал за процессом до суда. Приговор суда должен был предла­гаться ему для утверждения, и он мог послать судебное дело на повторное рассмотрение, после чего приговор должен быть заново представлен ему. В некоторых случаях он мог смягчить приговор или даже полностью помиловать. Конеч­но, у него в руках был и контроль за исполнением приговора.

Есть бесчисленные примеры того, как такие права позво­ляли губернаторам, помимо уголовного правосудия, пыта­ться оказывать воздействие на рассмотрение судами дел. Удачным примером такого рода является случай, когда гене­рал-губернатор Санкт-Петербурга А.А. Суворов проиграл дело в коммерческом суде, который действовал как вторая инстан­ция. Суворов очень просто немедленно арестовал всех членов суда. Лишь после вмешательства самого царя Николая I члены суда оказались на свободе. Суворов оправдывался тем, что он подписал ордер на арест, не читая того, что было в тексте!

Если уже в мирное время ведущие должностные лица администрации оказывали исключительно сильное влияние на суд, особенно по уголовным делам, то во время объяв­ления военного или осадного положения власть сосредото­чивалась исключительно в руках губернаторов. Тогда они в принципе могли казнить кого угодно "в административном порядке" просто путем обозначения в приказе надлежащего лица опасным для общественной безопасности и поручения любой военной или полицейской власти исполнить не приго­вор, которого не было, а административный приказ. Не тре­бовалось никакого следствия по преступлению. Эта форма "административной казни" приобрела ужасный размах во время гражданской войны между белыми и красными и при­менялась в еще большей степени победившими комму­нистами.

К общей картине угнетения, цензуры, полицейской тира­нии и полного отсутствия соблюдения законности относится реакционная политика в сфере образования, чем пытались изолировать учащуюся молодежь от опасных идей. В каче-

стве наиболее характерного примера можно, вероятно, приве­сти законодательный акт, в котором министр просвещения требовал, чтобы научные учения всегда покоились не на разумных истинах, а на религии. Тот же самый министр зап­ретил преподавание греческого языка в гимназии и сильно ограничил преподавание латинского языка. Мотивация была такой: не давать никакой пищи для молодежи восхищаться древними республиками. Аля большей убедительности было прекращено все преподавание государственного права в уни­верситетах.

Николай по праву подозревал своего сына Александра в том, что тот не был человеком военного долга. Он был ско­рее мягким, по своей природе; на него оказали сильное воз­действие западноевропейские либеральные и гуманные идеи. Но он понимал важность окружения себя способными сотруд­никами. Своим восхождением на трон Александр открыл период реформ в общественном и правовом развитии России, который с временными перерывами продолжался до 1914 г. Естественно, наиболее важной реформой стала отмена крепо­стного права. Но именно из-за значения этой реформы для продолжения развития права важно обратить внимание на реальное содержание такого освобождения. Конечно, крепо­стные были освобождены от хозяйской власти над ними помещиков и без сомнения получили большие выгоды в воп­росах соблюдения законности в отношении личности, обес­печения семейной.жизни и возможностей приобретения иму­щества. Но их трудовая жизнь, как и вообще их социальное и экономическое существование находились в сферах сельской общины и объединений общин - волостях. Их труд и пове­дение наблюдались и жестко управлялись избранными дове­ренными лицами, которые были поставлены руководить волостями и общинами. Заостряя формулировку, можно ска­зать, что крепостные из рабочего скота помещиков превра­тились в слуг сельского коллектива. Выбранные ими суды, которые по законодательному акту 1861 г. предназначались для разбора мелких споров согласно старому обычному праву и прежде всего наказания преступлений против трудовой дисциплины и мирного сосуществования в деревне, оставили свои следы в российском обществе, которые сохранились и по сей день. Эти суды имели возможность выносить приговоры как о непродолжительном лишении свободы, так и о мягких телесных наказаниях, а кроме того, ссылать явных бездель­ников или лиц, не желающих трудиться.

Новое социальное положение после отмены крепостного права предполагало также появление особой власти для решения конфликтов между свободными крестьянами и помещиками. Вопрос состоял в том, можно ли такие споры было решать в рамках планировавшейся организации общих мировых судей или путем учреждения особой власти. Было

принято последнее решение как по практическим причинам, так и с учетом интересов помещичьего дворянства. Этот институт получил название "мировой посредник", т. е. миро­вого судьи. Над этими органами, которые работали в неболь­ших районах, был поставлен орган "уездного мирового собра­ния", второй инстанции на уровне уездов, а также "губернское присутствие по делам крестьян" третьей инстанции, охва­тывающее всю губернию.

В задачи мирового посредника входили как большое число дел, связанных с отменой крепостного права и введе­нием новой общинной организации, так и небольшие граж­данско-правовые или уголовно-правовые споры между поме­щиками и крестьянами. Однако в подобных спорах должно было применяться административное разбирательство, а не судебное, т. е. тип разбирательства выбирал мировой посред­ник. Тем самым уже в этом важном пункте соблюдались интересы помещиков.

С подобной же непоколебимостью придерживались клас­совых интересов и в постановлениях о требованиях к миро­вым посредникам. Для назначения губернатором на такую должность необходимо было быть наследственным дворяни­ном (что не было слишком жестким требованием, поскольку все государственные должности от почмейстера и выше да­вали титул наследственного дворянина) и владеть доста­точно большим имением определенной величины. Или также необходимо было иметь законченное среднее образование и владеть поместьем, которое по меньшей мере равнялось пятой части от названной выше категории. Наконец, можно было получить различные должности при соответствии тре­бованию избрания в дворянское собрание губернии.

Вторая инстанция в системе состояла из предводителя уездного дворянства (т. е. председателя уездного дворянс­кого собрания), всех мировых посредников уезда и назначен­ного правительством лица. Наконец, третью инстанцию, так называемое губернское присутствие по делам крестьян, возг­лавлял сам губернатор. Кроме того, в него входили предво­дитель губернского дворянства (т. е. председатель губерн­ского дворянского собрания), глава удельной конторы, губер­нский обвинитель, два местных помещика, назначенных министерством внутренних дел, и еще два местных поме­щика, выбранных предводителем губернского дворянства и предводителями уездного дворянства. Таким образом, этот орган был последней инстанцией в спорах между кресть­янами и помещиками.

Представляется, что вся система была создана таким образом, что все решающие полномочия находились в руках помещиков. Крестьяне не имели никаких представителей, которые, естественно, и вообще не могли быть предусмот­рены по состоянию российского общества на 60-е годы XIX в.

Самое минимальное народное влияние, которое могла допу­стить такая организация власти, это возможность выбора в мировые посредники помещика с небольшим имением и со средним образованием - требование к образованию было не слишком высоким. Этой демократической по меркам России того времени возможностью предусматривалось, конечно, не какое-либо приближение к интересам крестьян, а учет - подо­бно представительству местного помещика в третьей инс­танции - потребности в связи системы с людьми, имев­шими представление о местных отношениях и непосредст­венный контакт с ними.

К тому же система во всех решающих пунктах была скон­струирована таким образом, чтобы за крупными помещиками и руководителями местных дворянских собраний оставалось последнее слово как по важным задачам по освобождению крестьян, возлагавшихся на организацию мировых посред­ников, так и по решению споров между помещиками и кресть­янами.

Подобная организация мировых посредников была рас­смотрена здесь в качестве поясняющего примера того, что крупные реформы зачастую имеют иной вид, если обратить внимание на те правовые положения, которые регулируют переход к новой социальной системе. Без сомнения, фор­мальное освобождение русских крестьян от крепостного права означает социальный и гуманный шаг вперед. Но существует причина подчеркнуть слово "формальное". Новая система означала, как видно из приведенного выше отчета, и большие возможности административного произвола и клас­сового угнетения. В интересах дворянства проявления бес­покойства крестьян следовало подавить самое большее на

ыло построена как административная структура и с разби рательством, которое следовало административным положе­ниям, а не гражданскому процессу. Это, в частности, озна­чало, что спорящие крестьяне и помещики не имели права сторон в судебном деле и были объектами административ­ного рассмотрения дела. Тогда можно задаться вопросом, чему должен был служить такой порядок? Ответ дан выше, он являлся гарантией того, что представитель государст­венной власти - губернатор - мог осуществлять полный надзор за процессом освобождения, а доверенные лица круп­ных помещиков полностью контролировали систему и могли проводить освобождение таким способом, который наилуч­шим образом удовлетворял интересы помещиков. Кроме того, этот процесс был хорош, по мнению реформаторов.

Еще одним и изначальным мотивом введения органи­зации мировых посредников была цель освободить полицию от лишней работы. Ее полную боевую мощь рассчитывали использовать для подавления тех волнений, которые, как

ожидалось, могли быть вызваны освобождением крестьян. Раньше полицейские суды и прямые полицейские инстанции функционировали в качестве длинной руки помещиков при осуществлении судебной власти над подчиненными крепост­ными. Волостные суды и мировые посредники должны были взять на себя важную социальную контрольную функцию, а именно задачу по охране закона и порядка.

В результате введения волостных судов и организации мировых посредников радикальная форма процесса, вве­денная в 1864 г., страдала от опасных изъянов. Была сохра­нена классовая система в правосудии. В остальном реформа процесса означала революцию в системе российского права. Была реорганизована и упрощена организация суда, создан независимый и несменяемый корпус судей, а также адвокатов с важными задачами. Как гражданский, так и уголовный про­цесс был сформирован по иностранным, прежде всего фран­цузским, образцам "Code d'Instniction Criminelle" и "Code de Procedure Civile" . Радикальные нововведения уголовного про­цесса: обвинительное разбирательство, гласность, устная форма, непосредственность предъявления доказательств и свободная оценка доказательств привели к большому прог­рессу в вопросе соблюдения законности. За короткое время были обучены корпуса судей и адвокатов, которые в союзе с расцветавшим правоведением быстрыми шагами прибли­зили российское правосудие к западноевропейскому уровню.

Такое развитие потребовало соблюдения законности в сфере, имевшей наибольшее значение для общественной жи­зни России, а именно экономической. Раньше слабости во всех областях правового дела преграждали путь индустриа­лизации, а также дальнейшему развитию кредита и тор­говли. Без реформ процессуального права 60-х годов XIX в. был бы невозможен рост акционерных компаний, частных банков, страховых учреждений и частных железных дорог, который сам стал предпосылкой мощного процесса индус­триализации в России в конце XIX в.

Необходимость правовых реформ, повысивших уровень правовой жизни и особенно юридической техники процесса именно ради экономической жизни, живо осознавалась в кру­гах, поддерживавших реформы.

Во время обсуждения в 1862 г. в Российской импе­раторской канцелярии было сказано следующее: "Нехватка финансовых ресурсов, которыми может распоряжаться пра­вительство, зависит, независимо от общеэкономических отношений, в особой степени от несовершенства основных инструментов правосудия, что составляет важнейшую при­чину препятствий для кредита и промышленности. Деньги

"Уголовно-процессуальный кодекс" и "Гражданский процессуальный кодекс" (прим. ред.).

без кредита - непроизводительный капитал, но поскольку при плохом состоянии правового дела о кредите вообще не может быть речи, поэтому улучшение правового дела является не только целесообразными, но и необходимым".

Упомянутое обсуждение показывает весьма четкое пони­мание взаимосвязи между состоянием правового дела и воз­можностями развития кредита, торговли и промышленности.

После этих грандиозных реформ примитивный уго­ловный закон 1832 г. ощущался как тяжелое бремя; предпри­нимались различные попытки реформировать и российское уголовное право. Но только в 1903 г. был создан проект но­вого уголовного закона. Проект находился на уровне, сравни­мом с западноевропейским уголовным законодательством того времени как по вопросам гуманности, так и юридической техники. Как и реформа процесса 1864 г., проект основывался, главным образом, на иностранных образцах, прежде всего германском уголовном законе 1871 г. В 1906 г. вступили в силу главы закона, разбирающие преступления против рели­гии и государства. Тем самым в царской России движение ре­форм за повышение соблюдения законности поставило свою последнюю точку. Прочие части проекта уголовного закона никогда не были обнародованы, они считались слишком либеральными и недостаточно отражающими национальный характер.

Между тем прогресс в период реформ в вопросах повы­шения соблюдения законности был значительным. Безус­ловно, самым серьезным недостатком было то, что министр внутренних дел по-прежнему имел возможность арестовать или отправить в ссылку "в административном порядке".

То, что административная ссылка сохранялась до 1914 г. и к тому же была связана со старыми русскими традициями, сыграло роковую роль в годы революции и сталинского террора.

Крупнейшим шагом вперед в области экономического законодательства была аграрная реформа П. Столыпина. В 1906-1011 гг. Столыпин (1862-1911 гг.) был председателем Совета министров и осуществлял одновременно крайне кон­сервативную и социально прогрессивную программу. Он пы­тался жесткими методами сдержать революционные дви­жения. Одновременно он провел грандиозную программу реформ в области сельского хозяйства. Она состояла в том, что крестьянам предоставлялась возможность с государст­венной помощью выйти из смирительной рубашки сельской общины и стать самостоятельными земледельцами. Прог­рамма никогда не была доведена до конца из-за преждевре­менной смерти Столыпина. К 1911 г., когда он был убит, при­мерно 6 млн. самостоятельных хуторов возникло в рамках реформы.