24. Война 1812 и пресса.

Обыкновенно считают, что положение нашей печати в начале царствования Александра I значительно изменилось к лучшему. Действительно, если обратиться к цензурному уставу 1804 г., то он может казаться довольно либеральным. Но положение печати лишь отчасти регулировалось им: в гораздо большей степени оно определялось различными административными распоряжениями, по частям изменявшими устав. Он подвергался изменениям и в законодательном порядке, вытравившем из него значительную часть либерализма. Всем учебным округам было предписано, чтобы «цензоры не пропускали никаких артикулов, содержащих известия и рассуждения политические», при чем объяснялось, что обо всем, касающемся правительства, можно писать только по воле самого правительства, к-му лучше известно, что и когда сообщить публике. Злоключения печати не исчерпывались замечаниями, предупреждениями и запрещениями обсуждать тот или иной вопрос: за период 1804—1811 гг. было немало случаев конфискации книг по разным причинам и поводам. Подвергались гонению и книги религиозного содержания. Сначала преследовали масонские и мистические книги, допуская их к печатанию со значительными ограничениями; потом с них сняли опалу, и стали преследовать книги, враждебные цели библейских обществ. 12 апреля 1812 г министры еще раз занялись печатью, было решено, чтобы издатели всех газет, почерпали из иностранных газет только такие известия, которые до России вовсе не касаются, а имеющие некоторую связь с нынешним нашим политическим положением заимствовали единственно из «С.-П. Ведомостей», которые издаются под ближайшим присмотром». Но так как «С.-П. Ведомости» не считали нужным оповещать публику о грядущих событиях, то и частные газеты должны были молчать о том, чего скрыть было нельзя уже с 1811 года — приближение войны с Францией. Некоторые из иностранных газет были задержаны вообще. Неосведомленность о происходящих событиях была в об-ве и во время войны, «печатного от правительства почти ничего не было». Учитывая настроение высших кругов об-ва, проникнутых сильной неприязнью к французам, и понимая важное значение повременной печати, пра-во решило сделать ее орудием своих целей. В этих видах, например, Гречу было дано разрешение на издание «Сына Отечества». Русское общество или совсем ничего не знало о современном положении дел или получало известия, сильно прикрашенные, преломленные сквозь призму воинственного патриотизма и «обезвреженные» цензурой; проверять же известия, касающиеся военных действий, газеты не имели права, да и возможности, т. К. не держали на театре военных действий своих кор-ов и не могли прибегать к иностранным газетам. Приходилось довольствоваться официальными сведениями, о доброкачественности которых нагляднее всего свидетельствуют знаменитые растопчинские афиши, полные заносчивости и хвастливости. Основанием для этих афиш служили донесения из главной квартиры, а оттуда возвещалось только о победах и о взятии в плен французов, об отступлении же и его причинах не говорилось ни слова. Так, донесение Кутузова от 27 августа было напечатано в «Северной Почте», но из него были выпущены строки, которые могли произвести неблагоприятное впечатление. Т.ж. официальное «известие из Москвы от 17 сентября» прямо утверждало, что французы сами жгли Москву и разбивали ядрами дома. Результатом такой политики замалчивания и даже искажения истинных фактов была полная неосведомленность населения, невозможность приготовиться к грядущим событиям и потому напрасные жертвы людьми и имуществом.. Идеи патриотизма и народности, порожденные войной 1812 г., были ведущими в русской общественной мысли и журналистике как в 1812–1815 гг., причем в русской периодике сразу наметились две линии в трактовке этих идей. В «С-П ведомостях», «Моск. ведомостях» и «Северной почте», в «Чтении в Беседе любителей рус. слова» Шишкова и «Русском вестнике» Глинки господствовали официальный патриотизм и правительственная народность. Иную позицию занимал журнал Греча «Сын отечества», здесь вопросы патриотизма и народности решались в духе гражданского свободомыслия. «Сын отечества» стал самым передовым журналом в годы Отечественной войны благодаря тем материалам, в которых проявлялось эти позиции, содержались элементы будущей дворянской революционности. Остро ощущая потребности своего времени, Греч понимал, что только такие материалы могут дать успех «Сыну отечества», нейтрализовать влияние на современников «Вестника Европы» и «Рус. вестника». Близко к «Рус. вестнику» в это время стоял и другой моск. журнал – «Вестник Европы». Вопрос о характере войны им также трактовался в духе самодержавия и православия. К истинным «сынам отечества», защитникам России, причислялись только царь и дворянство. При всем сходстве позиций этих изданий между ними была и разница: в «В. Европы» нет грубого шовинизма и назойливой хвастливости, правительственная линия проводилась более тонко. Кроме того, в журнале сотрудничали лучшие литературные силы.