10.Осуществление и защита прав.Объективные и субъективные условия реализации прав и обязанностей.

Осуществление права — это совершение каких-либо действий по защите нарушенных интересов.

Существуют две формы защиты прав — самоуправство и государственная защита прав.

Римскому понятию права — ius — соответствует как смысл правовой нормы, правового порядка, так и представление о праве, принадлежащем от­дельному лицу в силу предписаний общего права. Осуществление права со­стоит в совершении лицом действий, служащих для удовлетворения его поло­жительных интересов (uti, frui), защищаемых правом, и в противодействии нарушению этих прав (imperare, vetare). Каждый может пользоваться своим частным правом или отказывать­ся от него. При осуществлении субъектом своих полномочий объективное право указывает ему на необходимость соблюдать границы своего права. Эти границы Гай очерчивает в двух текстах. В одном, становясь на точку зрения полноты использования прав, он говорит:

Nullus videtur dolo facere, qui iure suo utitur (D. 50.17. 55). - Никто не считается поступающим злоумышленно, если он пользуется принадлежащим ему правом.

В другом он указывает, что это осуществление права должно находить границу в собственном разумном интересе управомоченного лица.

Male enim nostro iure uti поп debemus; qua ratione et prodigis inter-dicitur bonorum suorum administratio (Гай. 1. 53). - Мы не должны дурно пользоваться своим правом; на этом основании расточи­телям воспрещается управление их имуществом.

В виде исключения иногда (если того требовали серьезные интересы дру­гих лиц), устанавливалась возможность принудить субъекта к использованию своего права. Так, senatusconsultum Pegasianum (последняя четверть I в. н.э.) дал право принудить наследника вступить в наследство, если он обязан был выдать наследство другому лицу. Закон указывает на необходимость осуще­ствлять некоторые частные права (например, сервитуты прохода и прогона скота) осмотрительно (civiliter modo), чтобы не вредить другому праву (соб­ственности) и руководиться для этого воззрением оборота, civiliter facere (D 8 1 9) Но общее воспрещение злоупотреблять правом с единственной целью вредить другим (французское понятие шиканы) римлянам было неиз­вестно. Впрочем, Юстиниан ввел (интерполяция) в текст классиков отдель­ный случай подобного воспрещения.

Denique Marcellus scribit cum eo, qui in suo fodiens vicini fontem avertit nihil posse agi (nec de dolo actionem: et sane non debet habere, si non animo vicino nocendi, sed suum agrum meliorem faciendi id tacit) (D 39. 3. 12.). - Наконец, Марцелл пишет, что нельзя ничего взы­скивать с того, кто, копая на своем участке, отвел источник со­седа (нельзя также предъявлять иска об умысле: понятно, не должен иметь иска, если копавший сделал это без намерения причинить вред соседу, но для улучшения своего участка).

Значительность чужого интереса не влияла при определении границы для осуществления права. Состояние крайней необходимости могло приводить иногда к нанесению кем-либо повреждений чужому имуществу. Потерпев­ший не получал в этом случае иска на возмещение.

Item Labeo scribit, si, cum vi ventorum navis impulsa esset in funes anchorarum alterius et nautae funes praecidissent, si nullo alio modo nisi praecisis funibus explicate se potuit, nullam actionem dandam (D. 9. 2. 29. 3.) - Лабеон также пишет, что не следует предостав­лять никакого иска, если гонимый бурей корабль наскочил на ка­наты якорей другого и матросы обрубили канаты, поскольку нельзя было выбраться никаким другим образом, как обрубив ка­наты.

Самоуправство как первоначальная форма защиты прав. Первона­чально защита частных прав осуществлялась заинтересованным лицом путем расправы с нарушителем права. Только постепенно от самоуправства перехо­дят к защите прав через посредство органов государства как организованно­го аппарата господствующего класса.

Границы применения самоуправства в развитом праве. Развитое пра­во предполагало, что насильственные действия могли предприниматься заин­тересованными лицами в своих интересах лишь в чрезвычайных случаях, как состояние необходимой обороны, когда самоуправство было лишь средством защиты против неправомерного нападения, направленного против лица или его имущества (например, насильственное удаление с земельного участка, D. 43.16.1. 28). По этому поводу Ульпиан повторяет записанное еще Кассием правило vim vi repellere licet — насилие дозволено отражать силой, и до­бавляет, что оно приравнивается к предписаниям естественного права — nat­urae comparatur. Далее, еще XII таблицами было дозволено убийство на месте застигнутого вора; в классическом нраве оно рассматривается как необходи­мая оборона, но наказуется при превышении границ такой обороны.

Si quis noctu furem occiderit, non dubitamus, quin lege Aquilia [non] tenebitur: si autem cum posset adprehendere, maluit occidere, magis est ut iniuria fecisse videatur, ergo etiam lege Cornelia tenebitur (Coll. 7. 3. 3). - Если кто-нибудь убьет ночью вора, то мы не со­мневаемся, что [не] будет отвечать по закону Аквилия; если же он предпочел убить его, когда мог только задержать, есть боль­ше основании считать его поступившим неправомерно. Следова­тельно, он будет ответствен также по закону Корнелия [пре­ступление насилия — crimen vis].

Против нападений, направленных на отнятие вещей, допускается не только защита, но и самоуправное возвращение их.

Recte possidenti ad defendendam possessionem, quam sine vitio tenebat inculpatae tutelae moderatione illatam vim propulsare licet (C. 8. 4.1). - Правомерному владельцу для защиты владения, которое он беспорочно имел, позволено отражать причиненное насилие в границах осторожной охраны.

Самоуправством в тесном смысле является и самовольное удовлетворение какого-либо требования. Дозволено задержание беглого должника и арест за­хваченных им с собой денежных средств для удовлетворения претензий (D. 42. 8. 16). Но в этом случае самоуправство было допущено как исключение, един­ственное и последнее средство охраны интересов. Вообще же действия по са­моуправному взысканию были воспрещены декретами 389 г. Кредитор терял свое требование, если он пытался самовольно получить удовлетворение.

Creditores si adversus debitores suos agunt, per iudicem id, quod deberi sibi putant, reposcere debent: alioquin si in rem debitoris sui intraverint id nullo concedente, divus Marcus decrevit ius crediti eos non habere (D. 48, 7.7). - Кредиторы, если они выступают против своих должников, должны потребовать через судью то, что счи­тают подлежащим уплате себе: в противном случав, если они овладеют имуществом своего должника, при отсутствии разре­шения с чьей-либо стороны, Марк декретировал потерю ими прав требования.

Другой закон содержал соответствующее распоряжение в отношении лиц, которые, под предлогом права собственности, самовольно отнимали у друго­го лица какую-нибудь вещь. Они обязаны были вернуть ее назад и, если при этом оказывалось, что захвативший в действительности не был собственни­ком, то он был обязан заплатить еще стоимость вещи.

Общий характер государственной защиты прав. Исторически процесс развился путем вытеснения и дисциплинирования первоначального само­управства и превращения государством борьбы сторон в рассмотрение споров органами государства. По внешности, магистрат и в классическом праве со­хранял за собой ведение только предварительного процесса, где точно уста­навливались правовые основания спора между сторонами и указывались средства его разрешения. Но этого было достаточно, чтобы обратить все фа­зы суда в орудие классового принуждения и проводить через суд выгодные для господствующей верхушки юридические воззрения и нормы. Юрисдикция. Право государственных судебных магистратов органи­зовывать для разрешения каждого отдельного спора судебное разбирательст­во присяжных судей, решающих дело по существу, называется юрисдикцией (iurisdictio). В тесном смысле она обозначает содействие магистрата по орга­низации суда (iudicium) по делу и принадлежала только магистратам, распо­лагавшим высшей властью (imperium). Магистраты, которые пользовались высшей властью (консулы, преторы), имели право организовывать присяж­ные суды по спорам частных лиц. Когда юрисдикция сосредоточилась в ру­ках претора, установилось формальное понятие юрисдикции. Судебное раз­бирательство считалось законным (iudicium legitimum), если оно было организовано в Риме или в пределах первого помильного камня от Рима (domi), между римскими гражданами, с участием одного судьи, тоже римско­го гражданина.

Всякое другое разбирательство, в котором отсутствовало одно из этих тре­бований, считалось вытекающим непосредственно из высшей власти (iudicia imperio continenta); к этой юрисдикции общие процессуальные правила не применялись.

Подсудность. Принципиально все дела между гражданами могли раз­бираться только городскими магистратами Рима или того города, в котором лицо имело право гражаданства и свое местожительство — forum originis и forum domicilii.

Incola et his magistratibus parere debet, apud quos incola est, et tills, apud quos civis est (D. 50.1. 29). - Местный житель обязан подчи­няться и тем магистратам, где он проживает, и тем, где явля­ется гражданином.

Эти общие правила подсудности применялись соответствующим образом и во всех римских провинциях. Однако для римских граждан, проживавших в провинциях, была открыта возможность требовать перенесения их споров на рассмотрение городских магистратов Рима. Roma communis nostra patria est, Рим — наше общее отечество (D. 50.1. 33). И обратно, ответчик, времен­но пребывавший в Риме по разным причинам (как свидетель, арбитр, или су­дьи), имел право просить о переносе процесса на место своего жительства (D. 5.1. 2. 3). Применялись также правила специальной подсудности по роду дел. Таковы — подсудность по месту исполнения в исках из договоров; по ме­сту совершения деяния при исках из недозволенных действий. В общем, од­нако, правила о подсудности не имели в Риме принудительного характера. Соглашение сторон могло сделать некомпетентного магистрата уполномо­ченным на организацию суда, превышающего его компетенцию.

Consensisse autem videntur, qui sciant se non esse subiectos iurisdictioni eius et in eum consentiant (D. 5.1.2 pr.). - Считаются, однако, согласившимися те, кто, зная, что они не подлежат его юрисдик­ции, все же согласились на нем.

Судьи единоличные и коллегиальные. Судьей по всем спорам вообще мог быть всякий взрослый римский гражданин. Обычно его выбирали из лиц, внесенных в особые списки, составлявшиеся по соображениям политики то из сенаторов, то из всадников. Функционировал судья один (unus iudex) или в коллегии и назначался претором индивидуально для каждого дела. Судья, который мог решать дела по свободному усмотрению (arbitrium), назывался arbiter и обычно назначался в тех спорах, где дело шло о производстве оце­нок, установке меж, разделе.

lus и iudicium. Легисакционный и формулярный процессы. Историче­ски выработалось разделение процесса на две фазы: а) перед магистратом — in iure и б)перед судьей (apud iudicem).

Судебная функция магистрата in iure состояла в обязанности дать пра­вильную юридическую формулировку спору сторон. В начале республики стороны должны были пользоваться устными формулами, — строго согласо­ванными с текстом законов, за чем и следил претор и почему производство in iure называлось легисакционным (legis actio).

Легисакционный процесс отличался строгим формализмом и обеспечивал защиту лишь в пределах узкого круга случаев, подходивших под букву зако­на. Развивавшийся оборот, обострявшиеся противоречия интересов различ­ных группировок рабовладельцев требовали более гибкой процессуальной защиты. В практике перегринского претора (воспринятой потом и городским претором) стал складываться новый порядок производства, получивший на­звание формулярного от письменных формул, которые претор давал судье в качестве программы, и, вместе с тем, директивы, на основе которой следо­вало вынести решение по делу.

Преимущество нового порядка состояло в том, что претор не был связан буквой закона, а давал формулу или отказывал в иске, исходя из всех кон­кретных обстоятельств дела. Учитывая запросы жизни, претор иногда отка­зывал в иске, когда по букве закона его следовало бы дать, и давал иск в слу­чаях, не предусмотренных в законе. Закон Эбуция (середина II в, н.э.) предоставил сторонам факультативно пользоваться такого рода формулами; но вскоре формулярный процесс совершенно вытесняет легисакционный.

Суд как орган принудительного осуществления прав. Юристы II-III вв. н.э. говорили: iudicio contrahimus — судебным разбирательством мы вступаем в договор. Но, конечно, не договор, а власть магистрата заставить ответчика со­гласиться на процесс имела решающее значение. Еще в эпоху XII таблиц быль ясно видны черты суда как органа принудительного осуществления права. От­ветчик, которого истец вызывал в суд (in ius vocatio), представлял за себя пору­чителя. Последний перед магистратом принимал на себя дополнительную от­ветственность за явку ответчика в назначенный судом срок. Эта гарантийная форма вызова была лишь прикрыта особым производством внешне договорно­го характера — vadimonium, о которой Гай сообщает:

Cum autem in ius vocatus fuerit adversarius, neque eo die finiri potuerit negotium, vadimonium ei faciendum est, id est ut promittat se certo die sisti (4. 184). - Когда ответчик был вызван в суд, но дело не могло быть закончено в тот же день, ему надлежало проделать vadimonium, т.е. он должен был обещать явиться в суд к опреде­ленному дню.

Ответчик представлял поручителей и обещал явиться в срок. Такое же vadimonium применялось, когда ответчик осуществлял указанное выше пра­во перенести процесс к месту его жительства (п. 50).

Позднее этот порядок вызова в суд вышел из употребления и заменялся по виду соглашением ответчика с истцом о вступлении его в данное процес­суальное отношение, а по существу была установлена обязанность ответчика вступить в процесс (п. 71).