9. Разное

Несколько слов о различных, а потому не шибко систематизированных, нововведениях. Расположение соответствует порядку содержащих их статей.

9.1. Проценты. Прежняя редакция ст. 384 Кодекса устанавливала, что вместе с уступленным требованием переходят и дополнительные к нему права, включая право на неуплаченные проценты. Теперь же в п. 1 ст. 384 новой редакции говорится о переходе просто права на проценты, без уточнения о том, что речь идет о процентах неуплаченных. Есть ли смысловая разница? Видимо нет, а уточнение «неуплаченных» всегда было излишним: как может перейти «право на уплаченные проценты»? Очевидно, что раз проценты уплачены, то обязанность их уплаты прекращена исполнением и, стало быть, «права на уплаченные проценты» просто не может существовать. Но именно из-за того, что прежде соответствующее уточнение в Кодексе все-таки было, его нынешнее снятие почти наверняка породит вопрос о том, не вправе ли цессионарий взыскать с цедента не только неуплаченные, но также и уплаченные уже тому (полученные им) проценты? Да, в конечном счете он получит правильное (отрицательное) решение, но … но когда еще это будет? И какой ценой судебно-арбитражная практика этот ответ выработает?

9.2. Денежные требования и требования, не являющиеся денежными. В п. 2 ст. 384 появилась презумпция допустимости частичной уступки всякого денежного требования, «… если иное не предусмотрено законом». Норму эту вряд ли можно назвать большим приобретением, ибо наша практика уже давно пришла именно к такому выводу основываясь на одном из ключевых свойств денег – их делимости при любых условиях. Но она явно понадобилась для другого, а именно – в качестве фундамента, на котором по противоположности была выстроена норма п. 3 той же статьи о том, что делимость требования, не являющегося денежным, не может предполагаться – ее надо доказательно устанавливать заинтересованному в этом лицу (видимо – новому кредитору). Без этого частичная уступка требования, не являющегося денежным, будет невозможной. Строго говоря, установления одной делимости для этих целей тоже будет маловато – важно еще, чтоб такая уступка не делала исполнение обязательства «значительно более обременительным» для должника. Очевидно, что перед нами – частный случай более общего правила абз. 1 п. 4 ст. 388, согласно которому «… право на получение неденежного исполнения может быть уступлено без согласия должника, если уступка не делает исполнение его обязательства значительно более обременительным для него».

9.3. Уведомление должника (денунциация). Пункт 1 ст. 385 в новой редакции узаконил два вывода, уже известные из арбитражной практики: (а) о том, что «… уведомление должника о переходе права имеет для него силу независимо от того, первоначальным или новым кредитором оно направлено» (абз. 1), но в то же время (б) уведомление, направленное новым кредитором, должно быть подкреплено доказательствами перехода к нему права, в то время, как уведомление, полученное от первоначального кредитора, всегда обязательно для должника, в том числе и тогда, когда оно не сопровождается никакими особыми доказательствами уступки (абз. 2). Соображения здесь очень простые. (а) Того, кто называет себя «новым кредитором», должник впервые видит – вера такому лицу на слово будет проявлением грубой неосторожности со стороны должника. Ну а что касается (б) уведомления от первоначального кредитора, то даже если он и не совершил никакой уступки³⁴, он все равно направил должнику указание платить другому лицу – следовательно, он не может жаловаться на исполнение таких указаний.

9.4. Пределы применения норм об уступке требования. В п. 2 ст. 387 ГК в новой редакции появилось указание о том, что специальные правила Кодекса об уступке требования (ст. 388-390) применяются также и к отношениям по переходу прав на основании закона, «… если иное не установлено настоящим Кодексом, другими законами или не вытекает из существа отношений». Это указание сняло действительно серьезное практическое затруднение, существовавшее до 1 июля 2014 г., когда действительно было непонятно, могут ли правила ст. 388-390 применяться к случаям, описанным в п. 1 ст. 387. Ну а разбивка норм § 1 гл. 24 на три отдела с объединением ст. 382-386 в отдел «Общие положения» должна, по всей видимости, означать, что случаи законной цессии подчиняются еще и ст. 382-386, причем, ничего «иного» тут уже предусмотрено быть не может.

9.5. Уступка солидарного требования. Пунктом 5 ст. 388 определено, что «… солидарный кредитор вправе уступить требование третьему лицу с согласия других кредиторов, если иное не предусмотрено соглашением между ними». Новая норма, имеющая серьезные догматические основания³⁵, но, к сожалению, неполная. Как быть солидарному кредитору, который желал бы выбыть из обязательства, но так и не смог склонить своих сотоварищей по активной стороне к согласию на уступку? Ответа на этот вопрос Кодекс не дает, а он был бы, конечно, нелишним³⁶.

9.6. Возражения нового должника. Как и прежде они определяются ст. 392 ГК в том смысле, что «… новый должник вправе выдвигать против требования кредитора возражения, основанные на отношениях между кредитором и первоначальным должником», с тем (новым!) уточнением, что новый должник «… не вправе осуществлять в отношении кредитора право на зачет встречного требования, принадлежащего первоначальному должнику». Это уточнение безусловно правильно, но именно потому оно и представляется излишним – ведь речь идет о требовании, принадлежащем другому лицу³⁷. Как, спрашивается, новый должник мог бы распорядиться чужим требованием? Да и с какой стати ему – лицу, «оказавшемуся» в чужом обязательстве как минимум по своему согласию (а то и вступившему в него по своей инициативе) – можно было бы «жаловаться» на внезапно «улучшившееся» положение кредитора, которое улучшил … он же сам (новый должник), своими собственными руками сняв с кредитора риск прекращения его требования зачетом со стороны первоначального должника?

9.7. Права кредитора в отношении нового должника. Так называется новая ст. 392.1, которую, конечно, логичнее было бы поместить перед статьей о возражениях, а не вслед за ней. Тем не менее – сделали иначе. По содержанию вызывает вопросы каждый из трех ее пунктов. (а) Так, начавшийся «за здравие» п. 1 («… кредитор может осуществлять в отношении нового должника все права по обязательству») завершается совершенно неожиданной оговоркой: «… если иное не предусмотрено законом, договором или не вытекает из существа обязательства». И если с договором – еще понятно (ничто не мешает новому должнику принять на себя чужой долг в какой-нибудь части), то в каких случаях (да и с какой стати?) «иное» мог бы предложить закон? И что это за такое «хитрое» «существо обязательства», долг по которому в принципе может быть переведен, но … только будучи «очищенным» от некоторых его элементов?

Идем дальше (б). По п. 2 ст. 392.1: «… если при переводе долга первоначальный должник освобожден от обязательства, обеспечение исполнения обязательства, предоставленное третьим лицом, прекращается, за исключением случая, когда такое лицо согласилось отвечать за нового должника». Вопрос: ну а если этим самым «новым должником» стало предоставившее обеспечение третье лицо? Конечно, если обеспечение имело форму поручительства, оно обязательно прекратится, ибо нельзя быть поручителем за самого себя. Но если роль обеспечения выполнял залог – он что, тоже должен прекратиться? Тогда почему? Не странно ли: третье лицо, не побоявшееся заложить имущество в обеспечение чужого (!) долга, вдруг … откажется заложить его же в обеспечение того же самого, но при том, собственного (!) долга? Не правильнее ли рассуждать наоборот?

Наконец (в), п. 3: «… освобождение первоначального должника от обязательства распространяется на всякое предоставленное им обеспечение, если только имущество, являющееся предметом обеспечения, не передано им новому должнику». Ну а даже если и не передано – так что же из того? Не правильнее ли предположить, что первоначальный должник, подыскавший себе замену или же давший согласие на свое освобождение от обязательства, сделал все это добросовестно, т. е. исходя из предположения о том, что кредитоспособность нового должника по крайней мере не хуже (а то и лучше!) его собственной? И если это так, то какие же, спрашивается, основания могут быть у первоначального должника для того, чтобы отказать кредитору в распространении предоставленного им прежде обеспечения на обязательство с участием нового должника? И не свидетельствует ли такой отказ о том, что первоначальный должник сам, мягко говоря, не уверен в кредитоспособности своего преемника?

9.8. Переход долга в силу закона. Совершенно новая статья (392.2), закрепляющая в общей форме то, в чем никто, как мне кажется, не сомневается, а именно – существование предусмотренных законом случаев, в которых долг может … «перейти» с должника на другое лицо сам, т. е. без совершения для этих целей какой бы то ни было сделки (п. 1), а также – правило, согласно которому «… для перехода долга в силу закона не требуется согласие кредитора, если иное не установлено законом или не вытекает из существа обязательства» (п. 2). Именно такая судьба постигает долги при наследовании, реорганизации, продаже и аренде предприятий (имущественных комплексов), а также при их залоге и доверительном управлении ими.

9.9. Передача договора. Опять-таки, имеем новую статью (392.3), но не новый институт – случай «… одновременной передачи стороной всех прав и обязанностей по [двусторонне-обязывающему или синаллагматическому] договору другому лицу». К сделке, направленной на достижение таких последствий (смешанному договору), применяются в соответствующих ее частях, правила и об уступке требования, и о переводе долга.