3. «Не навреди!» (недопустимость ухудшения положения должника)

Считается общепризнанным и не подвергается сомнению правило, согласно которому уступка требования не должна ухудшать положения должника⁶. Если игнорировать заведомо устаревшее римское правило nemo plus juris ad alienum transferre potest, quam ipso habet, то это правило без преувеличения можно назвать основным принципом цессионного права. Именно его соблюдение делает возможным совершение договора уступки требования без участия должника, исключая случаи, предусмотренные законом или договором, а также случаи, особенности которых предопределяются содержанием или природой требований. Кажется, усомниться в этом начале невозможно.

И все-таки – так ли уж прямо и невозможно? Вот мы только что рассмотрели вопрос об относительной юридической силе договорного запрета уступки требования. Нельзя усомниться в том, что нарушение такого запрета скорее всего ухудшит положение должника – будь иначе, он таких запретов бы не устанавливал. И тем не менее, составители Кодекса посчитали возможным пусть и не всегда, но в ряде случаев такое ухудшение игнорировать – закрыть на него глаза в пользу интересов торгового оборота.

Читаем дальше и буквально сразу же натыкаемся на следующее (п. 4 ст. 382): «… первоначальный кредитор и новый кредитор солидарно обязаны возместить должнику – физическому лицу необходимые расходы, вызванные переходом права, в случае, если уступка, которая повлекла такие расходы, была совершена без согласия должника. Иные правила возмещения расходов могут быть предусмотрены в соответствии с законами о ценных бумагах⁷». Вот тебе и раз! А как же основной принцип цессионного права – «Не ухудшая положение должника!»? Что же есть «необходимые расходы», вызванные у должника переходом права – неужели «улучшение» его положения? Конечно же нет. Да, участники уступки обязаны эти расходы возместить, но … любому, мало-мальски знакомому с российской практикой отлично ясно, что от должного до реального возмещения пролегают, порою, дистанции огромного размера. И потом: что это значит – «обязаны возместить»? Ведь это значит, в первую очередь, что кто-то – в данном случае должник – обязан эти расходы на свой счет принять, т. е. оплатить их. С какой стати? Настораживает и ограничение круга должников, имеющих право претендовать на возмещение таких расходов, одними только физическими лицами: а как, спрашивается, быть с должниками-организациями? Им дополнительные расходы, вызванные уступкой требования, возмещать что же, совсем не нужно?

Но и это еще не все. Следующий удар основному принципу цессионного права наносят п. 3 ст. 384 и абз. 1 п. 4 ст. 388 – нормы, трактующие об уступке без согласия должника (!) требования исполнения иного, чем уплата денежной суммы (исполнения, не являющегося денежным)⁸. Главное условие действительности такой уступки – не сделать исполнение обязательства «значительно более обременительным» для должника. В принципе, конечно, правильно, но настораживает эпитет «значительно». И дело тут даже не в том, кто и как будет оценивать пресловутую значительность (хотя и это тоже в нашей стране может вырасти в проблему!), а в самом принципе: а «незначительно более обременительным» исполнение сделать можно – так что ли?

Наконец, для должника стеснительны нормы ст. 385. Мало того, что на него падает бремя оценки достоверности и достаточности представленных ему доказательств уступки (абз. 2 п. 1) – на него теперь возлагается и еще один любопытный расчет. «Если должник получил уведомление об одном или о нескольких последующих [видимо, все-таки, «последовательных»] переходах права, должник считается исполнившим обязательство надлежащему кредитору при исполнении обязательства в соответствии с уведомлением о последнем из этих переходов права» - так гласит новый п. 2 ст. 385.

Вдумаемся в сказанное: должнику, получившему несколько уведомлений о нескольких последовательных переходах права, нужно правильно установить последовательность таких переходов. Подчеркиваю: не последовательность получения уведомлений (хотя и в этом могут быть проблемы – два и более уведомлений могут достичь должника одновременно), а именно последовательность перехода права (например, в результате совершения сделок уступки). Как должник мог бы это сделать? Только путем проверки чисто внешних признаков: первое уведомление должно свидетельствовать об уступке, совершенной его непосредственным контрагентом, второе – тем, кто приобрел требование от этого его контрагента, третье – об уступке, совершенной цессионарием по второму акту приобретения и т. д. Но достаточно ли такой – формально-легитимационной – проверки? Вряд ли, ибо перед нами не ордерная ценная бумага и не непрерывный ряд индоссаментов! В том-то проблема, что возможность совершения цессии должна основываться на материальной (а не формальной!) легитимации. Как же должник мог бы ее проверить? В общем случае – увы! – никак. Практически сказанное означает, что должник, получивший уведомления о нескольких последовательных уступках весьма сильно рискует, предоставляя исполнение в соответствии с тем из уведомлений, которое (с его точки зрения) свидетельствует о последнем переходе права. Он рискует ошибиться в оценке последовательности переходов, рискует предоставить исполнение ненадлежащему лицу и быть принужденным к повторному исполнению⁹; в схожую ошибку должник может впасть и при получении уведомлений о нескольких т. н. параллельных уступках – в случае, предусмотренном п. 4 ст. 390 ГК (см. о нем далее). А ведь я еще не рассмотрел ситуацию, в которой уведомление о последнем переходе права запоздает и к моменту исполнения просто не будет получено должником…

Сухой остаток: основной принцип цессионного права – начало недопустимости ухудшения положения должника актом уступки, совершаемым без его согласия – в новой редакции норм § 1 гл. 24 терпит довольно значительные исключения.