14.4. Вопрос о методе раскрытия и расследования преступлений

Становление криминалистической методики как раздела науки и системы ее рекомендаций следственной практике сопровождалось исследованием вопроса о том, существует ли, может ли существовать общий метод раскрытия и расследования преступлений, определяющий принципиальные подходы к решению задачи установления истины по уголовным делам независимо от их разновидностей.

Известно, что западная криминалистическая наука пыталась дать положительный ответ на этот вопрос. Г. Гросс утверждал существование смешанного правового и естественнонаучного метода раскрытия преступлений. По А. Вейнгарту, научный метод раскрытия преступлений состоит из двух частей: главного и дополнительного методов. Главный метод преследует цель выяснения личности виновного, дополнительный — определения круга доказательств, типичных для данного вида преступлений⁹⁶. А. Ничефоро и Е. Аннушат рассматривали метод расследования как прикладную логику, выведение умозаключений из сформулированных посылок. Российский процессуалист Л. Владимиров выдви­гал задачу создания действительно научной теории уголовного судопроизводства как метода исследования истины в области уголовного суда.

Оценивая попытки западных криминалистов сконструировать метод расследования преступлений, И. Н. Якимов писал: “... относительно метода Вейнгарта должно сказать, что он настолько расчленен на мельчайшие составные части, в нем столько отдельных рубрик и классификаций уголовных доказательств, что за ними не видна общая конструк­тивная мысль автора. Метод Ничефоро, в ущерб чисто материальным приемам расследования, выдвигает психологию следственного процесса, придавая излишне большое значение изучению мотива и цели преступления (логика процесса) и личности преступника (психология процесса). Метод Аннушата явно искусственно упрощен сведением следст­вия к логическому выведению заключения из посылок, взятых из материалов данного уголовного дела. Автор сам чувствует, что в частях и целиком следственный процесс не может быть сведен к “решению криминалистической проблемы средствами одной только логики (как в беллетристических произведениях Эдгара По), и вводит в него элементы, не поддающиеся предварительному логическому учету (введение в заблуждение и случайность)”⁹⁷.

Однако, подвергнув критике неудачные попытки предшественников, И. Н. Якимов поддался искушению создать свой метод расследования преступления, “который мог бы быть усвоен как рабочий прием в практике следственных и розыскных работников”⁹⁸. Он назвал его методом расследования преступлений по косвенным доказательствам (уликам) по той схеме, которую мы уже упоминали.

Пожалуй, это была первая и последняя заметная попытка создания универсального метода расследования в отечественной криминалистике, попытка, отмеченная явной печатью влияния западной криминалистики. Было бы по меньшей мере несправедливо сейчас упрекать И. Н. Якимова и других пионеров советской криминалистики, что они не смогли в те годы преодолеть этого влияния, да мы и не ставим себе задачу с высоты сегодняшнего дня науки бичевать взгляды полувековой давности. Уже в последующие годы само развитие криминалистики показало, что следует идти другим путем.

Уже В. И. Громов, который ввел в науку и практику термин “методика расследования преступлений”, выдвинул тезис о множественности методов расследования. Под ними он понимал “все те допускаемые законом, выработанные наукой или практикой и проверенные на опыте способы и приемы, которые способствуют достижению практической задачи исследования преступления и обнаружения его виновников”, и считал задачей методики расследования преступлений “изложение всей совокупности правил о наиболее целесообразном использовании и применении способов и приемов, которые могут облегчить работу по расследованию преступлений”⁹⁹. Позднее он вновь подчеркивал, что “рас­следование уголовных дел требует от органа расследования известного “навыка в маневрировании всеми указанными способами в целях раскрытия существа исследуемого преступления, — требует умения выбрать и применить именно те методы, использование которых в данном конкретном случае является наиболее целесообразным и может дать наиболее эффективные результаты”¹⁰⁰.

Формированию взглядов отечественных криминалистов на проблему методов расследования преступлений существенно способствовали работы Б. М. Шавера, и в частности, его статьи “Об основных принципах частной методики расследования преступлений” и “Предмет и метод криминалистики”. Он сформулировал основные предпосылки решения проблемы, которые заключались в том, что: а) не существует единого метода расследования различных преступлений и б) должны быть разработаны некоторые общие принципы, исходя из которых следует решать проблемы частной методики¹⁰¹.

В своей кандидатской диссертации Б. М. Шавер назвал эти принципы:

• освоение опыта расследования анализируемой категории дел, включая способы совершения преступлений;

• установление обычного для данной категории дел местоположения следов преступления и методов их обнаружения, исследования и оценки;

• определение данных, облегчающих установление круга лиц, среди которых может быть обнаружен преступник и выявлены свидетели;

• указание способов анализа, сопоставления и изучения фактов и событий, пользуясь которыми можно было бы ближе всего подойти к установлению истины;

• приспособление научных и специальных знаний для расследования данной категории уголовных дел;

• приспособление для тех же целей уже известных приемов и методов криминалистики;

• определение политической направленности следствия;

• разработка форм и методов сочетания оперативно-розыскных и следственных действий;

• определение процессуальных особенностей проверки и оформления доказательств, которые нужно учитывать при расследовании данной категории дел¹⁰².

Можно сказать, что, в целом, эти положения сохранили свое значение, хотя и не все в них сейчас представляется бесспорным в той форме, в какой они были сформулированы Б. М. Шавером. Главная их мысль, которую он воспринял у В, И. Громова и развил, заключалась в замене идеи метода расследования идеей методики расследования. “Никаких шаблонных методов и способов, которые можно было бы механически применять при расследовании различных дел, нет, — утверждали впоследствии С. А. Голунский и Б. М. Шавер. — Не только методика расследования отдельных категорий дел, но и методика расследования каждого конкретного дела отличается целым рядом индивидуальных особенностей”. Учет таких особенностей возможен при следовании правилу: “Идти от метода совершения преступления к методу его раскрытия”¹⁰³.

Это правило, относящееся к разработке частных криминалистических методик, постепенно стали употреблять и для характеристики путей установления истины по уголовным делам, то есть в смысле метода расследования. “Расследование каждого преступления идет от установления и изучения способа совершения преступления к его раскрытию”¹⁰⁴, — такова типичная формулировка этого метода, хотя само слово “метод” и не употребляется и тем более не говорится вслух об универсальном методе расследования. Но тем не менее смысл приведенной формулы именно таков, поскольку она носит универсальный характер, в чем можно убедиться, если вспомнить слова Г. Г. Зуйкова: “Широко распространенная схема — от способа совершения преступления к способу его раскрытия — вполне приемлема как определение пути познания истины (выделено нами — Р. Б.) по конкретному делу”¹⁰⁵. Путь познания истины и есть метод ее постижения.

Из числа известных нам авторов лишь один поднял свой голос против абсолютизации правила “от метода совершения к методу раскрытия” при разработке криминалистической методики. В 1965 г. А. Н. Колесниченко писал: “Изучение способов совершения преступлений является важной предпосылкой разработки научной методики расследования. При этом, однако, следует иметь в виду два положения. Во-первых, методика расследования основывается на обобщениях методов раскрытия преступлений, изучая которые анализирует и способы совершения преступлений, определяющие использование тех или иных приемов и способов следователем. Во-вторых, способ совершения преступления необходимо рассматривать как самостоятельно, так и в неразрывной связи с другими признаками объективной стороны преступления”¹⁰⁶.

Еще более категоричен он был при подведении итогов своего исследования общих положений криминалистической методики. “Автор не раз­деляет мнения о том, что формирование методики идет “от способов со­вершения преступлений к способу их раскрытия” (С. А. Голунский, Б. М. Шавер), — читаем в автореферате его докторской диссертации. — В диссертации обосновывается взгляд, согласно которому методика расследования разрабатывается, в частности, на основе обобщения методов раскрытия преступлений, для объяснения же использованных приемов расследования необходим анализ способов совершения преступле­ний. Изучение передового опыта следственной работы — одна из важней­ших задач и в то же время условие развития методики расследования”¹⁰⁷.

Такое смещение акцента со способа совершения преступления на метод его раскрытия при разработке частных криминалистических методик было тоже, как нам кажется, своего рода крайностью. Но эта крайность дальнейшего развития не получила. И сам А. Н. Колесниченко впоследствии, хотя и указывал на необходимость изучения методов раскрытия преступлений, в логической “цепочке” этапов создания методики на первое место поставил способ совершения преступления: “...способы совершения преступления — следы преступления — криминалистические приемы и способы собирания доказательств, методика расследования”¹⁰⁸.

В предыдущей главе мы отмечали, что источниками формирования рекомендаций криминалистической методики является и область противоправной деятельности, и область следственной практики. Обе эти области равнозначны с точки зрения науки и ни одной из них — опять-таки в плане науки — не следует отдавать предпочтения. В практическом же плане правило “от метода совершения к методу раскрытия” означает, что предпочтение отдается изучению противоправной деятельности — конкретного факта преступления, под который затем “подбираются” подходящие к этому случаю выработанные или проверенные следственной практикой методы раскрытия преступления. Из сказанного следует, что упоминаемое правило нельзя рассматривать как метод разработки частных криминалистических методик (хотя его роли в этом отрицать нельзя), но не следует ответ на вопрос, можно ли все-таки считать это правило общим методом расследования. Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, следует выяснить, идет ли вообще в современной криминалистике речь о методе или методах расследования в общепринятом понимании метода познания, установления истины.

В своих работах мы неоднократно упоминали методы практической деятельности следователя, эксперта, суда, не сводя их воедино в понятие метода расследования или метода судебного следствия. Не пошел по пути конструирования такого единого метода и И. М. Лузгин, детально исследовавший многие аспекты рассматриваемой проблемы. Он форму­лировал понятие криминалистических методов познания, используемых в расследовании, полагая, что “криминалистические методы представля­ют собой разработанную в полном соответствии с требованиями... методологии, уголовно-процессуального и уголовного права взаимосвязанную систему научно обоснованных приемов, правил и рекомендаций по обнаружению, исследованию, использованию и оценке доказательств, применяемых в целях установления истины по уголовному делу”¹⁰⁹.

И. М. Лузгин разработал структуру криминалистических методов познания¹¹⁰ и первым среди советских криминалистов определил закономерности, лежащие в основе криминалистических методов познания: закономерности методов разных уровней; закономерности, определяющие структуру метода; закономерности функционирования науки в качестве методов познания в расследовании преступлений¹¹¹.

Однако к решению проблемы оказалось возможным подойти и с совсем другой стороны.

В 1972 г. А. В. Дулов выступил на заседании кафедры криминалистики Высшей школы МВД СССР с докладом “Понятие и структура методов расследования преступлений”. Положения этого доклада заслуживают специального упоминания.

По мнению А. В. Дулова, криминалистика располагает развернутой системой научных методов практической деятельности по расследованию преступлений. Таковы системы методов криминалистической техники и тактики. В то же время методика расследования отдельных видов преступлений до настоящего времени еще в очень незначительной степени оснащена системой научно разработанных методов, что привело к ее отставанию от других разделов криминалистической науки. Разработка методик расследования отдельных видов преступлений ведется по шаблону, тогда как их основой должны быть именно методы расследования преступлений, разрабатываемые на основе общих принципов при­менения методов расследования с учетом особенностей отдельных категорий уголовных дел.

Целью таких общих методов расследования должно быть обеспечение процесса сбора информации при расследовании, и главное — обеспечение обработки (анализ и синтез) уже установленных фактов и процесса обнаружения новых, необходимых для полного установления ис­тины фактов.

Для разработки этих методов предварительно необходимо: тщательно изучить возможности, особенности, направленность всех современных методов “познания прошлых событий, явлений, фактов; изучить все особенности подлежащих познанию событий (преступлений); изучить особенности всех сопутствующих явлений, которые возникают, изменяются в связи с совершенным преступлением; изучить все факты, которые могут быть выявлены после совершения преступления.

Структуру общих методов расследования составляют разновидности таких методов, как метод системно-структурного анализа преступного события, с помощью которого выявляется объективно обусловленная система действий преступника, элементов его деятельности, неминуемо оставляемых следов и т. д.; метод генетического анализа, который обеспечивает познание развития преступной деятельности; метод криминалистической корреляции, при помощи которого устанавливается связь между прошлыми действиями преступника и рядом других развивающихся независимо от его воли и желания событий, процессов; метод криминалистического отождествления, при помощи которого производится отождествление фактов, событий, явлений настоящего с явлениями, объектами прошлого преступного события¹¹².

Спустя несколько лет А. В. Дулов предпринял попытку разработать на основе этой концепции методы расследования хищений. Структуру последних он определил состоящей из общих методов расследования и методов, которые применяются только при расследовании хищений — методов бухгалтерского, экономического и технологического анализа¹¹³. Таким образом, можно было предположить сложную структуру метода расследования хищений, состоящего, с учетом сказанного ранее, минимум из семи элементов.

Кроме А. В. Дулова, о методах — на этот раз организационных, общих и частных — упомянул Л. Н. Калинкович, выдвинув задачу их разработки на основе теории управления. С его точки зрения, “общие методы включают основные принципы и общий порядок организации деятельности органов дознания и предварительного следствия по раскрытию преступлений, частные предназначены для раскрытия отдельных видов преступлении, применительно к различным ситуациям”¹¹⁴.

Таковы позиции авторов, рассматривавших вопрос о методе расследования в общем плане. Мы понимаем, что это лишь первые наметки решений вопроса о методах расследования, может быть, даже только обозначение путей таких решений. Но ясно, что эти решения не направлены на утверждение существования общего метода расследования, не зависящего от категорий преступлений и играющего роль некоего руководящего начала при применении типовых частных криминалистических методик. А между тем, как нам представляется, такой метод есть, и его суть как раз и заключается в том самом правиле, о котором шла речь в начале этого параграфа: “от способа совершения преступления — к методу его раскрытия”. Но во избежание возможных обвинений в догматизме, формализме и приверженности к мертворожденным схемам (хотя это не исключается, несмотря ни на какие пояснения) следует более подробно изложить нашу точку зрения.

В нашем представлении общий метод расследования преступлений — это путь максимально возможной адаптации частной криминалистиче­ской методики к обстоятельствам конкретного акта расследования, система правил такой адаптации, помогающая следователю полнее использовать рекомендации криминалистической науки в области организации и осуществления расследования. Формула “от способа соверше­ния к методу раскрытия” в лаконичной форме выражает суть этого метода, хотя, как и всякая подобная формула, нуждается в комментариях.

Если схематически описать процесс расследования в упрощенной форме, то он будет выглядеть примерно так.

К следователю поступает сообщение о событии, требующем расследования. Он анализирует эту исходную информацию, чтобы получить хотя бы ориентировочное представление о том, с чем ему предстоит иметь дело. Составив приблизительное представление о событии и руководствуясь типичными версиями и другими данными криминалистической характеристики вероятного преступления, он проводит первоначальные следственные действия, соотнося их круг и последователь­ность со своими знаниями о следственной ситуации, сложившейся к началу расследования. Затем собранную информацию вновь анализирует, составляет развернутый план дальнейшего расследования на базе выдвинутых по уточненным данным общих и частных версий и реализует этот план. В сущности, весь процесс расследования состоит из перемежающихся актов анализа имеющейся информации, выбора соответствующих этой информации приемов и средств работы с доказательствами и их применения.

Целью расследования является получение исчерпывающей информации о событии преступления и всех связанных с ним обстоятельствах. Начальная “порция” этой информации может быть различной по своему объему и содержанию. Объем и содержание исходной информации определяют направление и содержание начальных действий следователя. Именно исходя из объема и содержания исходной информации о событии в криминалистической методике разрабатываются рекомендации о типичных направлениях расследования на начальном его этапе.

Предложено несколько классификаций уголовных дел, базирующихся на характеристике исходной информации. Г. Н. Мудьюгин счел целесообразным и достаточным выделение трех групп дел, объединяемых комплексом исходных данных и направлением следствия в его начальный период: дела, по которым в исходных данных содержится информация о событии, подлежащем расследованию, причина которого не известна; дела, по которым в исходных данных содержатся сведения о преступлении, подлежащие проверке; дела, по которым очевидность события преступления сомнения не вызывает, но данных о субъекте преступления либо нет вовсе, либо они крайне ограниченны¹¹⁵.

Несколько иначе построил свою классификацию А. Н. Колесниченко. Он называет три категории дел: дела, исходные данные по которым содержат относительно полную информацию и о преступлении, и о преступнике; дела, где исходные данные содержат сведения о событии преступления, но нет данных о преступнике; дела, где нет полных данных о событии преступления¹¹⁶.

Более дробную классификацию предлагает А. Н. Васильев, который называет шесть категорий дел:

а) сведения о событии преступления и конкретном виновнике есть, но надо установить, действительно ли было это событие и носило ли оно преступный характер;

б) событие с признаками преступления и вредные последствия установлены, известны лица, ответственные за эти последствия, но их поведение в событии неизвестно;

в) событие с признаками преступления, совершить которое и воспользоваться результатами которого могли только определенные лица, установлено;

г) событие с признаками преступления, совершить которое могли, вероятнее всего, лица, заинтересованные не в непосредственном, а в косвенном или в более или менее отдаленном результате преступления, установлено;

д) событие с признаками преступления, для совершения которого требуются особые профессиональные навыки или особое знание какого-либо специфического обстоятельства, установлено;

е) событие с признаками преступления налицо, но сведения о виновном крайне ограниченны¹¹⁷. Имеется и ряд других классификаций¹¹⁸.

В наши цели не входит детальный анализ приведенных классификаций и их обоснованности; они потребовались нам для того, чтобы продемонстрировать то общее, что объединяет исходные данные по любой категории дел, независимо от их полноты. Это — наличие во всех случаях более или менее полных данных о событии.

Но что из себя представляют данные о событии?

Ранее мы показали, что не все элементы состава преступления играют одинаковую роль в акте его отражения в окружающей среде. Непосредственно отражаемыми объектами, строго говоря, являются совокупности признаков, характеризующие субъекта и объективную сторону преступления. Субъект преступления как индивидуум отражается через свои свойства, средства и способы действий; действия или бездействие — через средства и способы осуществления. В акте возникновения доказательственной информации в сложных связях участвуют и объект преступления, мотив, цель, вина преступника, но они репрезентируются в акте отражения опять-таки либо действиями, либо действиями и предметом посягательства¹¹⁹. Таким образом, обязательным элементом акта отражения преступного события, наличествующим во всех случаях, являются действия.

Но действия, совокупность или система действий — это и есть способ совершения и сокрытия преступления. Следовательно, непременным и наиболее значимым компонентом исходных данных является информация о способе совершения преступления. Именно на ней осно­вываются решения о направлении расследования в его начальный период. Именно она определяет выбор средств и приемов поиска и исследования доказательств, по сути, в целях пополнения знаний о способе совершения и сокрытия преступления и отсюда — о субъекте и остальных обстоятельствах преступления.

Все сказанное, на наш взгляд, позволяет утверждать, что способ совершения и сокрытия преступления, точнее — знания о нем, определяют путь познания истины по делу, то есть метод раскрытия и расследования. А это и есть реализация формулы “от способа совершения — к методу раскрытия”, то есть применение правила, имеющего силу для расследования всех преступлений и поэтому могущего быть расцененным как общий метод расследования.

Структурно общий метод расследования, с нашей точки зрения, состоит из двух частей: анализа исходной и дополнительной информации о преступлении и адаптации в соответствии с нею конкретной частной методики.

В связи с рассматриваемым вопросом заслуживают серьезного внимания идеи А. В. Дулова о криминалистическом анализе преступления. Он понимает его как изучение преступления во всех возможных взаимосвязях и опосредствованиях. Такое изучение возможно в двух планах: “как теоретическое изучение закономерностей, подлежащих исследованию в предмете науки, и как практическая деятельность по расследованию конкретного преступления. Имеется тесная взаимосвязь между этими уровнями анализа. Эффективная практическая деятельность по расследованию преступления может быть осуществлена только на основе уже проведенного криминалистического анализа на теоретиче­ском уровне... Именно поэтому для обеспечения практической деятельности по расследованию конкретных преступлений в криминалистике должны изучаться общие закономерности преступлений; закономерности конкретного вида преступления; закономерности, проявляющиеся при наличии определенных факторов. Знание указанных закономерностей существенно облегчает процесс расследования, а изучение их входит в предмет науки криминалистики”¹²⁰.

Мнение о том, что в предмет криминалистики входит изучение закономерностей преступного деяния, не ново¹²¹, но речь сейчас не об этом. То, что А. В. Дулов именует криминалистическим анализом преступления на теоретическом уровне, осуществляется в аспекте их предметов и криминалистикой, и уголовным правом, и криминологией с момента возникновения этих областей научного знания. В его предложении нас привлекает идея криминалистического анализа преступления как элемента практической деятельности по расследованию, и мы склонны считать, что это понятие отражает содержание первой части общего метода расследования. Итак, криминалистический анализ преступления по наличию информации о нем. Такой анализ осуществляется на базе типовой криминалистической характеристики данного вида преступления, содержащей обобщенные результаты изучения подобных преступлений.

Вторая часть общего метода расследования — адаптация, приспособление частной криминалистической методики к особенностям и условиям конкретного акта расследования. В общей форме это учет ситуационных особенностей расследования и соответствующая корректи­ровка типовых методических рекомендаций, осуществляемые на всем протяжении расследования. ¹²²

Адаптация частной криминалистической методики должна обеспечить максимальное использование фактора внезапности, динамичность и непрерывность расследования, оптимальное и строго соответствующее закону сочетание единоличного и коллегиального труда всех участников доказывания, экономию их сил и средств, ситуационный характер применения тактических приемов и технических средств при расследовании. В этом ее практический смысл и значение.

Таковы наши соображения об общем методе расследования, который в такой трактовке не является ни “универсальной отмычкой” тайны преступления и преступника, ни шаблоном, сковывающим следователя жесткими рамками раз и навсегда предписанных действий; но служит лишь направляющим началом в поисках каждый раз особенных путей установления истины.

Раздел IV. КРИМИНАЛИСТИКА КАК ОБЪЕКТ ИЗУЧЕНИя И СРАВНЕНИя

15. КРИМИНАЛИСТИКА КАК ОБЪЕКТ ИЗУЧЕНИЯ

15.1. Криминалистика как компонент юридического образования

15.1.1. Организационное становление вузовского курса криминалистики

Криминалистика далеко не сразу завоевала признание как необходимый компонент юридического образования. Хотя еще Линц­ский конгресс Международного союза криминалистов в 1894 г., а двумя годами раньше Ганс Гросс в своем “Руководстве для судебных следователей” настоятельно рекомендовали включить криминалистику в число дисциплин, изучаемых на юридических факультетах университетов, в течение ряда лет после этого в связи с ее сугубо практическим, прикладным характером университеты не включали криминалистику в программы подготовки юристов. Ее первые аудитории составляли практические работники следствия и полиции. Так, в 1902 г., задолго до преподавания криминалистики в Римском университете, проф. Сальваторе Оттоленги читал цикл лекций о научных методах расследования на курсах полицейских чиновников в Риме. В 1908 г. проф. С. Н. Трегубов читал криминалистику на курсах кандидатов на должности начальников уголовно-розыскных отделений полиции. Летом 1911 г. 16 чинов судебного ведомства были командированы под руководством С. Н. Трегубова в Лозанну, где в течение двух с половиной месяцев слушали лекции Р. А. Рейсса. И это был курс лекций не для студентов, а для практиков.

Первые, как бы мы сейчас сказали, вузовские курсы криминалистики были прочитаны в начале XX века Гроссом, Ничефоро, Рейссом, Миновичи соответственно в Пражском, Римском, Лозаннском и Бухарестском университетах. В России впервые такой курс криминалистики был прочитан в 1911-12 гг. С. Н. Трегубовым в Военно-юридической академии и Училище правоведения.

В первые послереволюционные годы отношение в наших университетах к преподаванию криминалистики было негативным. Криминалистику рассматривали как предмет преподавания практическим работникам, имеющим уже опыт следственной или розыскной работы, в целях повышения их профессионального уровня. Классическая университетская юридическая наука восставала против криминалистики, и лишь отдельные университетские профессора поднимали, да и то робко, свой голос в ее защиту. Одним из первых с большей решимостью по этому вопросу высказался профессор Иркутского университета Г. Ю. Маннс. Он писал: “Отрицательное отношение к преподаванию криминалистики в университетах представляется в корне неправильным. Желательно, чтобы ее изучение предшествовало, а не только сопутствовало практической деятельности. Не следует забывать, что следователь, который учится во время практики или на практике, учится всегда за ее счет, то есть за счет людей, которые имеют несчастье попасть в сферу его неумелой деятельности, или за счет интересов общества, которые он, терпя неудачу при раскрытии преступлений, не в состоянии в должной мере оградить”¹.

Г. Ю. Маннс считал, что криминалистику следует преподавать не всем студентам-юристам, а лишь тем, кто специализируется по судебно-следственному профилю подготовки, что преподавать криминалистику должны юристы “ввиду теснейшей связи криминалистики с уголовным судопроизводством, необходимости знания преподавателем норм материального уголовного права и отдельных вопросов, изучаемых уголовной социологией”. Характер и содержание криминалистики требовали, по его мнению, смешанной системы преподавания с перенесением центра тяжести на практические занятия².

Усилиями сторонников курса криминалистики ее преподавание постепенно включается в программы подготовки юристов в тех правовых вузах, где существовала прокурорско-судебная специализация. Постано­вке вузовских курсов криминалистики существенно способствовала организация в ряде юридических высших учебных заведений криминалистических лабораторий, выполнявших функции экспертных учреждений.

Первая такая лаборатория была создана при Саратовском юридическом институте в 1930 г. В 1935 г. по инициативе Е. У. Зицера организуется криминалистическая лаборатория в Московском правовом институте им. П. Стучки, в 1936 г. — в Ленинградском юридическом институте, в 1939 г. — в Алма-Атинском юридическом институте, в 1940 г. — в Ташкентском юридическом институте. По идее их создателей, эти лаборатории должны были выполнять две функции: служить базой для овладения криминалистическими знаниями и навыками в области применения технико-криминалистических средств и приемов студентами и проводить экспертизы по заданиям судебно-следственных органов, поскольку разветвленной сети судебно-экспертных учреждений в те годы еще не существовало. Но жизнь внесла коррективы в эти замыслы: на первый план выдвинулась задача производства криминалистических экспертиз, лаборатории все более теряли характер учебных подразделений.

Анализируя работу лаборатории при Московском юридическом институте, А. И. Винберг в 1940 г. писал: “Лаборатория ставила своей задачей производить криминалистические экспертизы с той целью, чтобы на имеющемся практическом материале, подобно клинике, обучать студентов, проходящих лабораторную криминалистическую практику. Однако жизнь захлестнула эти скромные начинания лаборатории. Органы прокуратуры, суда, арбитража и др. стали направлять со всех концов Республики требования о производстве экспертизы. За 2,5 года работы лаборатория, лишенная штатных единиц, сумела дать заключение свыше чем по тысяче уголовных и гражданских дел, из коих 90% падает на исследование документов”³. Однако даже и при такой экспертной загрузке криминалистические лаборатории вузов оказали благотворное влияние на уровень учебного процесса по криминалистике.

Важным моментом, стимулирующим развитие преподавания криминалистики, было издание первых вузовских учебников по криминалистике в 1935 и 1936, в 1938 и 1939 гг. Несмотря на некоторое несовершенс­тво, они оказали положительное влияние на систематизацию и унифика­цию учебных курсов криминалистики, способствовали распространению криминалистических знаний среди практических работников и подняли авторитет самой криминалистической науки среди вузовских ученых.

Однако упрочение положения криминалистики как необходимого ком­понента вузовской подготовки юристов тормозилось в те годы двумя об­стоятельствами. Во-первых, среди самих криминалистов не было единодушия в вопросе о юридической природе криминалистики и ее предмете. Естественно, что это укрепляло позиции противников расширения курса криминалистики в правовых вузах и придания ему большего значения. Во-вторых, дело существенно осложнялось тем, что господствующей в правовой науке была выдвинутая А. Я. Вышинским концепция науки судебного права, включающей в свое содержание, наряду с науками уголовного и гражданского процесса, и криминалистику, что, таким образом, лишало ее возможности быть представленной самостоятельными вузовскими кафедрами.

Оба эти обстоятельства в совокупности привели к тому, что в организационном отношении криминалистика в вузах оказалась представленной по-разному, нередко в соответствии с тем, как она понималась руководителями учебных заведений. Так, в 1938 г. в Харьковском институте была создана кафедра криминалистики и судебной медицины, такая же кафедра существовала в 1945-1954 гг. в Военно-юридической академии, где до этого криминалистика в полном объеме преподавалась по кафедре судебного права. Когда в Военно-юридической академии была образована кафедра криминалистики и судебной медицины (ее начальником стал член-корреспондент АМН СССР проф. М. И. Авдеев), раздел криминалистической методики по-прежнему преподавался по кафедре судебного права. В других юридических вузах криминалистика преподавалась по кафедрам уголовного процесса, уголовного права или по комплексным кафедрам уголовно-правового цикла.

Организация самостоятельных кафедр криминалистики в юридических высших учебных заведениях началась в 1949-50 гг. Такие кафедры были образованы сначала в Московском государственном университете, Московском юридическом и Всесоюзном юридическом заочном Институтах, затем в Харьковском, а позже в Саратовском и Свердловском юридических институтах. Первыми руководителями этих кафедр были И. Н. Якимов, С. А. Голунский, П. И. Тарасов-Родионов, В. Я. Колдин, С. П. Митричев, В. П. Колмаков, Д. П. Рассейкин, Д. Я. Мирский. В 1955 г. в Высшей школе МВД СССР была образована самостоятельная кафедра криминалистики, которую возглавил А. И. Винберг, который руководил ею до начала 1960 г. В последующие годы на кафедре сформировался мощный высококвалифицированный коллектив; численность кафедры (вместе с адъюнктами) порой превышала 50 человек. После создания на базе Высшей школы Академии МВД кафедра была разделена на три части: за ее счет была сформирована кафедра криминалистики на Московском филиале юридического заочного обучения при Академии МВД (начальник — проф. И. М. Лузгин), часть преподавателей образовала секцию на специальном факультете Академии и часть составила кафедру криминалистики Академии. Эта кафедра в таком виде существовала недолго, в конце 70-х гг. она была преобразована сначала в кафедру организации расследования преступлений, а позже слита с кафедрой уголовного процесса; криминалистика постепенно вытеснялась из учебных планов как “неуправленческая” дисциплина. В 1978 г. была создана кафедра криминалистики на специальном факультете, которая обеспечивала преподавание и на других факультетах Академии, ведя курс для слушателей, не имеющих высшего юридического образования. После преобразования специального факультета в самостоятельный Московский институт МВД, группа криминалистов была включена в состав кафедры организации оперативно-розыскной деятельности, и лишь в начале 1996 г. в Академии наконец была образована самостоятельная ка­федра криминалистического обеспечения деятельности ОВД.

В настоящее время кафедры криминалистики существуют в МГУ, Московской, Саратовской, Екатеринбургской государственных правовых академиях, в высших учебных заведениях системы МВД РФ. В ряде учебных заведений образованы специализированные криминалистические кафедры, в том числе в Волгоградском юридическом институте и Саратовской Высшей школе МВД — кафедры экспертных дисциплин для обеспечения подготовки экспертов-криминалистов. В ряде вузов криминалистика преподается на комплексных кафедрах: криминалистики и уголовного процесса (например, в СПбГУ), уголовного процесса, права и криминалистики и т. п.

Преподавание криминалистики велось с 1935 г. и в средних юридических учебных заведениях НКЮ-МЮ СССР. В 1940 г. специально для них был издан учебник криминалистики А. И. Винберга и Б. М. Шавера. В послевоенные годы значительно повысился уровень преподавания криминалистики в средних специальных учебных заведениях системы МВД, в ряде которых образованы самостоятельные циклы криминалистики по типу вузовских кафедр.