4. Союз 17 октября

«Союз 17 октября» (известный под названием «октябристы») вместе с примыкавшими к нему партиями и организациями представлял собой правый флаг российского либерального лагеря и занимал промежуточное положение между конституционными демократами и крайне правыми. Грань, отделявшая эти общественно-политические группировки друг от друга, была, однако, весьма подвижной и неустойчивой. Организации, генетически связанные с октябристами (Партия мирного обновления), на деле почти смыкались с кадетами; в то же время целый ряд политических образований октябристского толка (Партия правового порядка, Народная партия «Союза 17 октября» в Екатеринославле, Общество правового порядка и Манифеста 17 октября в Коломне, Партия за царя и порядок в Калуге и др.) в своей практической деятельности нередко отличались от крайних монархистов лишь по названию. Это обстоятельство давало повод противникам «Союза 17 октября» «слева» сравнивать октябристов с черносотенцами, а тем, в свою очередь, обвинять их в «скрытом кадетизме».

Октябризм как политическое течение возник и начал организационно оформляться на основе правого «меньшинства» земско-городских съездов. Партийное размежевание в либеральном лагере в основном завершилось после издания Манифеста 17 октября 1905 г. Посчитав, что в России созданы необходимые политические предпосылки для движения по пути к конституционной монархии, будущие октябристы приступили к созданию партии, взяв в качестве ее название дату издания царского Манифеста. Само появление этого документа октябристы расценили как «величайший переворот в судьбах нашего отечества». «Отныне,— подчеркивалось в программном воззвание «Союза 17 октября»,— народ наш становится народом политически свободным, наше государство — правовым государством, а в наш государственный строй вводится новое начало — начало конституционной монархии».

4.1 Структура, социальный состав

Организационно «Союз 17 октября» начал складываться в последних числах октября 1905 г., когда в Москве, а затем и в Петербурге состоялось несколько встреч либеральных земцев с представителями крупной буржуазии. Помимо разработки программных вопросов на этих совещаниях шло формирование руководящих органов Союза — Московского и Петербургского отделений ЦК. В ноябре на проходившем в Москве земско-городском съезде будущие октябристы выступили уже более или менее сплоченной группой. В своем «особом мнении» по поводу принятой съездом общеполитической резолюции они высказались за оказание правительству помощи и поддержки «в водворении порядка ради скорейшего созыва Государственной думы», против прямых выборов в Думу и превращения ее в Учредительное собрание. Кроме того, в резолюции «меньшинства» решительно отвергалось предоставление автономии Польше, как и повсеместная и немедленная отмена «исключительных мер и военных положений» ввиду «революционного состояния страны».

Ноябрьский земско-городской съезд не только совпал с выработкой октябристами своей программы, первый вариант которой был опубликован 9 ноября в газете «Слово», но и выдвинул в число лидеров складывавшейся партии одного из братьев Гучковых — Александра.

Видное положение в «Союзе 17 октября» заняли и братья А.И. Гучкова — старший Федор и младший Николай. Ф.И. Гучков (1860— 913) вошел в ЦК октябристов в 1907 г., заняв ключевую должность казначея, а с декабря этого же года, будучи избран директором-распорядителем Московского Товарищества для издания книг и газет, стал фактическим руководителем центрального органа «Союза 17 октября» — газеты «Голос Москвы». Московский городской голова, директор Товарищества чайной торговли «Боткин и сыновья», Н.И. Гучков, как и его старший брат Александр, входил в состав Московского отделения ЦК октябристов с момента его образования.

Патриарх земского движения, крупный землевладелец Д.Н. Шипов, и предприниматели братья Гучковы олицетворяли собой две социально-политические струи, из которых возник октябризм: дворянско-землевладельческую и торгово-промышленную. Очень скоро к ним добавилась и третья — дворянско-бюрократическая. Глашатаем ее интересов в октябристской среде стала целая группа петербургских членов Союза во главе с действительным статским советником бароном П.Л. Корфом, первым председателем Петербургского отделения ЦК Союза, и тайным советником М.В. Красовским, его заместителем.

Помимо отделений Центрального комитета до конца 1905 г. в обеих столицах были созданы городские советы «Союза 17 октября», направлявшие деятельность районных партийных организаций, а также 60 отделов Союза на местах. Всего в 1905—1907 гг. конституировалось 260 отделов «Союза 17 октября», причем основная их масса (около 200) возникла в период выборов в I Думу. Общую численность членов партии в это время можно определить в 75—77 тыс. человек. Местные отделы октябристов легко распадались и столь же легко возобновляли свою деятельность в период избирательных кампаний. Учитывая пассивность большинства членов Союза, следует отметить, что реальное влияние октябристов на политическую жизнь страны было отнюдь не пропорционально столь внушительным размерам их организации. Географически подавляющее большинство местных отделов «Союза 17 октября» возникло в земских губерниях европейской России с относительно развитым дворянским землевладением. В губерниях же неземских и, особенно на национальных окраинах России число октябристских организаций было невелико. Немногим больше были количество октябристских отделов, созданных в сельской местности, всего порядка тридцати. Кроме собственных организаций «Союза I 7 октября», в ряде городов возникли немногочисленные студенческие фракции октябристов, а также их «немецкие группы». Наконец, к партии на автономных началах присоединились 23 политические организации, родственные ей в программно-тактическом отношении.

Организационно «Союз 17 октября» был задуман как «объединение всех партий центра, независимо от их второстепенных отличий и оттенков», и был весьма рыхлым образованием. С самого начала широкое распространение в октябристской среде получило допускавшееся уставом параллельное членство в других партиях и организациях. Само членство в «Союзе 17 октября» не влекло за собой выполнения каких-либо специальных партийных поручений, как и уплату фиксированных членских взносов. Несмотря на то, что приблизительно с 1906 г. лидеры октябристов пытались внедрить в практику чисто партийные методы руководства Союзом, многие его рядовые члены продолжали рассматривать его скорее как дискуссионный клуб, но не как организацию, предполагавшую наличие строгой дисциплины и иерархичности. Октябристам всегда была абсолютно чуждой столь характерная для членов революционных партий готовность пожертвовать всем ради достижения партийных целей. «Мы стойкие монархисты в отношении русского государственного строя... но в нашем внутреннем партийном режиме мы неисправимые республиканцы, даже с некоторым наклоном в сторону анархизма,— признавал А.И. Гучков.— ...Нам с трудом дается установить в наших рядах навыки той железной дисциплины, без которой невозможна никакая серьезная политическая работа».

Как правило, в «Союз 17 октября» вступали люди зрелого возраста и высокого образовательного уровня, со вполне определившимся и весьма солидным общественным и имущественным положением. Большинство октябристов принадлежали поколению, давшему российскому освободительному движению целую плеяду революционеров-«восьмидесятников». Однако лишь немногие из них отдали дань юношескому радикализму, предпочитая служить России иным, законным путем. «Союз 17 октября» привлекал в свои ряды крупнейших представителей просвещенного чиновничества, непохожего «на тех уродов дореформенной России, которых описывали Гоголь и Щедрин» . Октябристы не могли, конечно, похвастаться столь же блестящим, как у кадетов, «букетом» привлеченных в партию имен, что, к слову ска зать, было предметом постоянной озабоченности их руководящих органов, особенно в предвыборные периоды. Однако и среди них мы находим людей ярких и по-своему замечательных.

Помимо упомянутых, это видные земские и общественные деятели — граф П.А. Гейден, М.А. Стахович, князь Н.С. Волконский; столичные профессора, адвокаты, ели науки и культуры — Л.Н. Бенуа, В.И. Герье, Ф.Н. Плевако, II.И. Сергеевич, Н.С. Таганцев; издатели и журналисты — Н.Н. Перцов, А.А. Столыпин, Б.А. Суворин; крупнейшие представители торгово-промышленного мира и банковских кругов — Н.С. Авдаков, А.Ф. Мухин, Э.Л. Нобель, братья В.П. и П.П. Рябушинские; деятели других профессий, в частности глава известнейшей ювелирной фирмы К.Г. Фаберже.

Если попытаться нарисовать социальный портрет некоего усредненного октябриста, то он будет выглядеть примерно так: мужчина , 47—48 лет, потомственный дворянин (или, несколько реже, купец, потомственный почетный гражданин) с высшим образованием (чаще I — юридическим или вообще гуманитарным), чиновник V—VIII класса, житель города одной из земских губерний, член Совета банка или акционерного предприятия, земле- и домовладелец, нередко земский,или городской гласный.

Вопреки расчетам создателей «Союза 17 октября» привлечь в свою(партию представителей демократических слоев населения, в первую очередь рабочих и крестьян, им это не удалось.

В целом по своей социальной природе «Союз 17 октября» был партией служилого дворянства (еще не целиком порвавшего, однако, с традиционными дворянскими занятиями) и крупной, частично «одворяненной» торгово-промышленной и финансовой буржуазии.

4.2 Программа

Разработка программы «Союза 17 октября» прошла несколько этапов. Первый из них относится к ноябрю 1905 г., когда были изданы упомянутый и весьма общий ее первый вариант, а затем и программное воззвание, подписанное 33 членами ЦК партии первого состава. Второй период охватывает 1906 и первую половину 1907 г., когда на I съезде «Союза 17 октября» (февраль 1906 г.) программа была принята в значительно расширенном и доработанном виде, а на II съезде (май 1907г.) — подвергнута некоторой редакционной обработке. Наконец, третий период включает в себя работу двух партийных конференций (tj октябре 1907 г. и ноябре 1913 г.), а также III съезда «Союза 17 октября» (октябрь 1909 г.). Особенностью этого периода было то, что программные положения в это время конкретизировались и дорабатывались с прицелом на внесение их в Думу в качестве законопроектов.

Центральное место в программе «Союза 17 октября» занимает вопрос о характере и структуре государственной власти в России. «Российская империя,— говорилось в первом ее параграфе,— есть наследственная конституционная монархия, в которой император, как носитель верховной власти, ограничен постановлениями Основных законов». Таким образом, октябристы заявляли о себе как о противниках)» идеи сохранения неограниченной власти монарха.

Выступая за упразднение неограниченного самодержавия, октябристы вместе с тем категорически возражали против введении в России парламентского строя, считая его неприемлемым как с исторической, так и с политической точек зрения. В сохранении монархической формы правления они видели залог «связи с прошлым, ручательство в правильном направлении» «государственного корабля, ограждении его от напрасных бурь и шатаний, словом, залог зако­номерного (органического) развития России из основ ее тысячелетнего прошлого». Характерно, что октябристы, правда, не без некоторых колебаний, признали целесообразным сохранить за конституционным монархом титул «самодержавный», видя в этом титуле «историческое достояние» России.

Согласно выработанной октябристами схеме, в структуру высшей государственной власти России должны были войти монарх, царствующий и управляющий одновременно, и двухпалатное «народное представительство», формируемое на основе цензовых выборов, прямых в городах и двухстепенных «в остальных местностях». Так представляли себе октябристы способ формирования нижней палаты, Государственной думы. Что же касается верхней законодательной палаты, Государственного совета, смысл существования которого заключался в том, чтобы исправлять и корректировать решения Думы, то это должен быт узкоцензовый орган, половина членов которого к тому же назначалась монархом.

В распределении прав между «народным представительством» и монархом октябристы делали явное предпочтение в пользу последнею. Без императорской санкции не мог вступить в силу или быть отменен ни один закон; царю же принадлежало право назначения и смещения министров. Однако, чтобы добиться смещения министра, «народному представительству» требовалось возбудить против него судебное преследование.

Второй раздел октябристской программы был посвящен требованиям партии в области гражданских прав. Здесь содержался обычный для либеральной партии перечень положений, включавший свободу совести и вероисповедания, неприкосновенность личности и жилища, Свободу слова, собраний, союзов, передвижения и т.д. По своему содержанию этот раздел программы «Союза 17 октября» был, пожалуй, наиболее демократичным. Беда заключалась в том, что на практике сами октябристы часто нарушали эти положения своей программы. Особенно это касалось требования гражданского равноправия вообще и еврейского в частности. Под давлением своих западных и юго-западных отделов, выступавших в своем большинстве против предоставления равноправия евреям, октябристское руководство всячески тормозило решение этого вопроса даже внутри самой партии.

Что касается национального вопроса вообще, то октябристы исходили здесь из необходимости сохранения «единой и неделимой» России (эти слова были внесены в 1-й параграф партийной программы по решению II съезда) и считали нужным противодействовать «всяким предположениям, направленным прямо или косвенно к расчленению империи и к идее федерализма». Исключение было сделано только для Финляндии, которой предполагалось предоставить «право на известное автономное государственное устройство» при условии «сохранения государственной связи с империей». Формулируя права национальных меньшинств, октябристы высказывали готовность удовлетворять и защищать их культурные, но не политические «нужды». Таким образом, в решении остро стоявшего в России национального вопроса октябристы не смогли выйти за пределы узконационалистической и великодержавной точки зрения. Характерно, что в официальной программе «Союза 17 октября» национальный вопрос вообще был обойден. Приведенные выше положения содержались не в программе Союза, а в его ноябрьском воззвании и в подготовленном позднее «постатейном изложении» этого же воззвания.

Большое внимание в программе «Союза 17 октября» было уделено социальным вопросам, среди которых на первом месте стоял аграрный, названный «самым острым, самым больным вопросом на пространстве всей почти великой России». Октябристы осознавали, насколько тяжелым было положение страдавшего от малоземелья крестьянства, и, более того, находили требование крестьян об увеличении наделов вполне справедливым. Удовлетворить просьбу крестьян октябристы предполагали, во-первых, за счет государства в результате раздачи

крестьянам через особые земельные комитеты пустующих казенных удельных, кабинетских земель и, во-вторых, путем «содействия покупке крестьянами земель у частных владельцев» при посредстве Крестьянского банка. В крайних случаях программа «Союза 17 октября»

предусматривала и «принудительное отчуждение» «части» частновладельческих земель с обязательным вознаграждением владельцев. Выкупить землю, подчеркивали октябристы, обращаясь к крестьянам«надо по справедливой оценке и без ущерба для помещичьего хозяйства

Даром же отбирать землю нельзя, это несправедливо, да и добру не поведет»

Основной акцент в октябристской аграрной программе, однако, был сделан не на земельном, а на хозяйственно-правовых вопросах Октябристы считали необходимым уравнять крестьян в правах с остальными гражданами путем отмены всех законов, юридически принижавших податные сословия, а главное — административной опеки над ними; ликвидировать общину и осуществить ряд мер для улучшения экономического положения крестьян (развитие сельскохозяйственного кредита, широкое внедрение агрономических знаний, распространение кустарных промыслов и т.д.).

Выдвижение на первый план сравнительно второстепенных вопросов было характерно не только для аграрно-крестьянского раздела программы «Союза 17 октября», но и для раздела, касавшегося положения рабочих. Первые два параграфа его были посвящены проблемам поднятия культурно-образовательного уровня и улучшения жилищно-бытовых условий жизни рабочих и только затем излагалась система мер по урегулированию отношений между рабочими и. предпринимателями и говорилось об отношении «Союза 17 октября» к массовым пролетарским организациям и движениям. Октябристы были готовы признать свободу рабочих организации, союзов, собраний и даже стачек, но только «на почве» их экономических, профессиональных и культурных «нужд». В отраслях, «остановки в деятельности коих нарушают важнейшие государственные и общественные интересы», забастовки предлагалось вообще запретить. В вопросе о продолжительности рабочего дня позиция октябристов была отмечена стремлением защитить интересы русской промышленности. В программе Союза этот вопрос трактовался в весьма общем виде: речь здесь шла о необходимости «нормировки» предельной продолжительности рабочего времени и об «урегулировании» сверхурочных работ.

Нежелание октябристов идти на какие-либо радикальные уступки рабочим проявлялось и позднее, в частности в 1907 г. на конференции «Союза 17 октября». Разрабатывая программу своей думской деятельности, октябристы высказались против распространения социального Страхования, предусмотренного их программой, на все категории наемного труда. Несмотря на это, в своей пропагандистской литературе октябристы утверждали, что преследуют в рабочем вопросе такие же цели, что и социал-демократы с той только разницей, что предпочитают «путь мирной и спокойной, однако верной и определенной созидательной работы».

Заключительные разделы октябристской программы были посвящены вопросам народного образования, реформе суда и системы местного административного управления, а также мерам в области экономики и финансов. «Политическая и гражданская свобода, провозглашенная Манифестом 17 октября,— отмечалось в послесловии к программе,— должна пробудить к жизни, дремлющие народные силы, вызвать дух смелой энергии и предприимчивости, дух самодеятельности и самопомощи и тем самым создать прочную основу и лучший залог нравственного возрождения». Выраженный здесь оптимизм довольно резко диссонировал с робкими и умеренными попытками решить коренные вопросы российской действительности в праволиберальном духе.