Заключение

Лирика в 1830-х годах обрела способность охватить, осознать, оценить недоступное ей прежде многообразие мира. Она развивалась по пути углубления интимных жанров. У Баратынского и Тютчева содержанием внутренней душевной жизни стала философская мысль. У Пушкина переживания личности — среда преломления исторической и социальной проблематики.

В особенности всеобъемлюща лирика Пушкина. Пушкин впитал в себя все лучшее, что создавалось до него, от Ломоносова и Державина до Дениса Давыдова, Батюшкова и Жуковского. Это оказалось возможным потому, что сам диапазон внутренней жизни в творчестве Пушкина расширил свои пределы почти безгранично. Предметом душевных переживаний, предметом лирического выражения является в поэзии Пушкина политика, история, природа, народ, война, религия, искусство, дружба, любовь.

В сфере поэтического языка и образности тридцатые годы прошлого века выдвинули свои, новые задачи. Необыкновенно плодотворная работа над языком целой плеяды блестящих мастеров привела к тому, что язык русской поэзии стал предельно выразительным, отшлифованным, утонченно образным. Структура нового языка поэзии — разговорная, но предмет, содержание «разговора» усложнились и углубились неизмеримо.

В лирике второй половины 1820-х и 1830-х годов появляются самоанализ, психологизм, стремление в противоречиях и сложностях личного сознания раскрыть противоречия и сложности общей жизни. «Гармоническое» восприятие мира находит все меньше сторонников.

293

Властителем дум в конце 1830-х годов стал Лермонтов, но это было уже за гранью поэзии пушкинской поры.

От лирики 1830-х годов современники требовали «поэзии мысли». Разочарование в «опоэтизирующей» культуре Батюшкова — Жуковского — Пушкина, где красота мира и человеческой души воссоздавалась преимущественно посредством гармонического стиля, выражало новое жизнеощущение, в котором определяющим стала не гармоничность созерцания, а беспокойство рефлексии. Это сказывается и в области стилистики, где начинают особенно цениться диссонансы, противоречия и т. п.

Интерес к вопросам языка окончательно вытесняется в 1830-х годах интересом к образу. Если поэзия чувств и душевных состояний потребовала выработки «разговорного» языка для лирической «исповеди», то поэзия философской мысли обращается к поэтическим тропам — метафорам, символам, олицетворениям (Баратынский, Тютчев). Тип словесного образа снова меняется — в масштабах всей лирики пушкинской поры. «Языковой» тип образа, формировавшийся параллельно с разговорным литературным языком, кажется несоответствующим задачам «поэзии мысли».

Усиливается недовольство Пушкиным. Он остается самым популярным и самым «знаменитым» поэтом, но его обвиняют в «безмыслии» («Пушкин — не мастер мыслить...»).

В 1830-х годах уже начали говорить о «ликвидации стихотворного периода». Трагичность поздней лирики Баратынского связана с чувством неизбежной, как ему и многим казалось, утраты авторитета поэзии, этой сокровищницы человеческого духа.

«Зачем писать стихи, если время их для нас прошло?» (Н. Полевой). В статье «Русская литература за 1842 год» Белинский отдавал предпочтение прозе, способной, по его мнению, вместить более обширные пласты общественной жизни, чем лирика.

Действительно, еще с Пушкина, с «Героя нашего времени» Лермонтова начинается стремительный подъем русской прозы. Но лирика продолжала свой путь, вбирая опыт новых поколений и оставаясь единственной в своем роде формой сохранения духовных ценностей жизни и мира.