Н. К. Михайловский Из работы “Формула прогресса” Что такое прогресс?

Выставив этот вопрос, Спенсер замечает, что слово “прогресс” крайне неопределенно, потому что им обозначаются предметы, чрезвычайно различные. Главное же неудобство этого слова состоит, по его мнению, в том, что с ним связано теологическое понятие... (С. 22). Общество, личность идеальная, как прекрасно и достаточно подробно показал Спенсер, развивается подобно организму: переходит от однородного к разнородному, от простого к сложному, постепенно расчленяясь и дифференцируясь. Прекрасно. Но что в это время делается с личностью реальной — с членом общества? Испытывает ли она на себе тот же процесс развития по типу органического прогресса? Спенсер отвечает на этот вопрос мимоходом, но утвердительно. Мы постараемся ответить подробнее, но ответим отрицательно (С. 39—40).

С дифференцированием общества... началось нарушение целостности отдельных личностей и переход их от разнородного к однородному (С. 42). ...Одно обращение занятий исключает какую бы то ни было умственную деятельность или по крайней мере низводит ее до возможного минимума. Как говорит Шиллер: вечно возясь с каким-нибудь обрывком целого, человек и сам превращается из целого в обрывок. В тульском оружейном заводе разделение труда доведено до такой степени, что мастер не только всю свою жизнь делает собачки, или курки, или сверлит стволы, но передает свое мастерство детям по наследству. Постоянное и однообразное занятие естественно должно выразиться не усложнением, а упрощением организма, должно провести в организме более или менее глубокую, так сказать, борозду однородности... (С. 43). Токвиль прямо говорит, что «ничто более разделения труда не способствует принижению духовной деятельности человека» (С. 45). Разделение труда ведет общество, агрегат неделимых, от однородности к разнородности, а отдельных индивидуумов, наоборот, от разнородности к однородности (С. 45).

Словом, прогресс индивидуальный и развитие общества (по типу органического развития) взаимно исключаются... Чем проще специальные органы, тем вся организация неделимого разнороднее и, так сказать, энциклопедичнее, и наоборот. Точно так, чем разнороднее общество, тем уже поле развития его членов и тем они однороднее (С. 51).

Общество есть не организм, а совокупность неделимых организмов; оно состоит не из органов, специально предназначенных для того или другого отправления, а из неделимых, имеющих все органы и потому исполняющих всю сумму отправлений (С. 66). В организме... страдает и наслаждается целое, а не части; в обществе... страдают и наслаждаются части, а не целое. И никакое остроумие, никакая эрудиция не в силах стереть этой коренной разницы, связанной с коренной разницей между развитием органическим и социальным (С. 68). ...Социолог не

имеет... права устранить из своих работ человека, как он есть, со всеми его скорбями и желаниями... Объективная точка зрения, обязательная для естествоиспытателя, совершенно не пригодна для социологии, объект которой — человек — тождественен с субъектом... объективный метод, единственно плодотворный в естествознании, бессилен в социологии (С. 69).

Объективная точка зрения не дает руководства для выбора. Она говорит только, что прогресс есть переход от однородного к разнородному... для объективной точки зрения этого и достаточно: общество прогрессирует, хотя и давит при этом личность, заставляя ее переходить от разнородности к однородности. Не то будет, когда мы станем на противоположную точку зрения; когда мы, признав, что общество, как личность идеальная, не живет и не умирает, не страдает и не наслаждается, возьмем за центр своего исследования мыслящую, чувствующую и желающую личность. Естественным образом мы признаем при этом прогрессивным только такое движение, которое увеличивает массу наслаждений этой личности и уменьшает массу его страданий (С. 73—74).

...Исключительное употребление в социологии метода объективного равнялось бы, если бы оно было возможно, складыванию аршин с пудами, из чего, между прочим, следует не то, что объективный метод должен быть совершенно удален из этой области исследования, а только то, что высший контроль должен здесь принадлежать субъективному методу. Но здесь рождается вопрос: если объективный метод не может удовлетворить всем требованиям общественной: науки, дать ей верховный принцип, то какой из субъективных принципов может быть выбран как наилучший, так как их может быть представлено несколько?.. Возможно полное и многостороннее разделение труда между органами человека и возможно меньшее разделение труда между людьми — таков предлагаемый нами принцип, такова цель, которую мы указываем как наилучшую... Если правда на нашей стороне, в чем я так же твердо уверен, как в том, что держу в настоящую минуту в руке перо,— остается только приложить предложенный нами принцип в качестве социологической аксиомы к решению частных вопросов (С. 186—187).

Но нам не хотелось бы расставаться с читателем, не устранив одного возможного недоразумения. Нам не хотелось бы, чтобы читатель подумал, что для нас золотой век человечества лежит не впереди, а позади, не в будущем, а в прошедшем... С одной стороны, общество еще никогда не достигало и не может достигнуть состояния организма. С другой стороны, насколько цивилизация двигалась разделением труда, она несомненно имела указанный выше двойственный характер. Но разделением труда не исчерпывается кооперация, и наряду с ним существовало и существует простое сотрудничество, т.е. сочетание труда равных людей, преследующих одну и ту же цель. И все будущее принадлежит этой форме коперации (С. 75).

Социальная философия: Хрестоматия. Ч.2 /Сост. Г. С. Арефьева,

М.И. Ананьева, А. С. Гарбузов. - М.: Высш. шк., 1994.С.137-140.