Качества социальных систем выступают и посредниками, и продуктами практик, ими же воспроизводимых. Их не следует приравнивать к ограничениям, они и ограничивают, и вдох­новляют.

Э. Гидденс

Глава 15 Изменения содержания социализации в условиях социального кризиса

15.1. Возможные уровни анализа

В интересующем нас аспекте — анализе актуальных трансфор­маций процесса социального развития личности — определенный интерес представляет изучение его в ситуации радикальных соци­альных перемен. Ускорение темпов социальной динамики, преобразование старых и возникновение новых социальных структур, трансформация общественных идеалов и ценностей неминуемо задают новые параметры хода социализации, предъявляя к его субъекту повышенные требования в формировании новых моде­лей социального поведения, конструировании персональной сис­темы ценностей и идентификационных структур личности. Оста­новимся поэтому на возможных уровнях анализа актуального со­циального кризиса.

Представляется, что социальные изменения и ценностно-нор­мативный кризис нашего общества могут быть рассмотрены на трех взаимосвязанных уровнях: на уровне общества в целом, на уровне социальной группы и на уровне личности. В свою очередь, на каждом из этих трех уровней социальные изменения могут быть определе­ны двояко: как совокупность некоторых объективных изменений и как их субъективная представленность в рамках общественного или индивидуального сознания.

Рассмотренный на первом, наиболее высоком уровне общнос­ти — уровне общества в целом — социальный кризис связан прежде всего с изменениями (как естественно возникающими, так и ини­циированными) существующих форм социальной организации.

Сама по себе подобная «перестройка» в обычных условиях, веро­ятно, еще не влекла бы за собой явлений дестабилизации обще­ства. Однако следует заметить, что в наши дни протекающие в стране трансформации наличных форм социальной организации происходят при весьма своеобразных обстоятельствах.

Общеизвестно, что в процессе развития человеческого обще­ства исторически выявилось всего два способа социальной регуля­ции: это сила, понимаемая как основная функция властных струк­тур, и социокультурные факторы, сводимые в основном к суще­ствующим ценностям и нормам, содержащим в себе стереотипы социально одобряемого поведения, систему запретов, образцы деятельности и форм взаимодействия. При этом в мировом про­цессе, как правило, происходило постепенное усиление роли вто­рого способа социальной регуляции при условии все большей транс­формации первого, его реализации в превращенном, «снятом» виде. Особенностью же большинства отечественных изменений форм социальной организации было их проведение именно с позиций силы — по причине насильственного слома почти всех социокуль­турных регуляторов. Однако в настоящий момент можно наблю­дать фактическое отсутствие не только социокультурных, но и силовых факторов социальной регуляции. Вследствие этого попыт­ки сознательной трансформации тех или иных форм социальной организации как бы «зависают в воздухе», составляя первый, объек­тивный и наиболее общий план явлений социальной нестабиль­ности.

Такой план субъективно представлен на уровне общественного сознания кризисом нормативных представлений об отношениях личности и общества. Осмысление «изжитости» существовавших в прошлом социальных воззрений на их взаимосвязь само по себе еще не ведет к реальному появлению каких-либо конструктивных предложений в настоящем. Подобные предложения существуют лишь в залоге долженствования, причем в зависимости от привер­женности властно-силовому или ценностно-нормативному спосо­бу социальной регуляции их авторы симпатизируют «сильной руке» или «общечеловеческим ценностям»¹

Однако и в том, и в другом случае преодоление существующе­го кризиса общественного сознания представляется сомнительным, ибо каждый из предлагаемых способов решения проблем нацелен на общественное развитие «по образцу», и разница между ними лишь в том, из какой социальной действительности берется этот образец — прошлой и отечественной или настоящей и зарубежной. В то же время более перспективный путь, возможно, связан с от­казом от привнесения целей общественного развития извне и с честными попытками социального самоопределения, т.е. с отве­том на вопрос «кто мы», а не с ностальгией о том, «какие мы были», или же старательным подражанием тому, «какие они», чтобы поскорее стать такими же.

Вторым объективным проявлением социальной нестабильно­сти на уровне общества представляется резкое усиление социаль­ной стратификации. Мы далеки от иллюзии существования, когда бы то ни было, социальной однородности советского общества, но события десятилетия «перестройки», связанные с государствен­но-политическим самоопределением бывших союзных республик, ростом этнической идентичности всех народов нашей страны, а также с особенностями становления рыночных отношений, как никогда раньше обострили разделение различных социальных слоев по двум основным критериям — этнической принадлежности и материальной обеспеченности.

Думается, что существенной особенностью актуальной социальной стратификации нашего общества выступает осознание этого явления самими его субъектами. В результате на уровне обществен­ного сознания данная стратификация субъективно переживается как кризис целого ряда социальных ценностей и идеалов, в част­ности идеалов справедливого общественного устройства, когда каждому «по труду», или же идеалов «дружбы народов». Таковы, на наш взгляд, основные проявления актуального социального кризиса на уровне общества, имеющие значение для социализа­ции, особенно когда речь идет о ее подростковом этапе.

Не менее существенными оказываются проявления социального кризиса и нестабильности на социально-психологическом уровне — на уровне группы. Их объективный план имеет, как представляется, две составляющие. Это, во-первых, возрастание числа неопределен­ных социальных ситуаций, в которых конкретная социальная группа еще не имеет нормативных предписаний о целях и результатах своей деятельности — ни идущих «сверху», со стороны групп более высо­кого уровня общности, ни лежащих в собственном групповом опыте.

Во-вторых, подобные изменения социальной действительно­сти сопровождаются возникновением новых видов социальной де­ятельности и появлением новых социальных ролей. Это ведет к соответствующим альтернативным проявлениям на уровне «груп­пового сознания» — возникновению специфических, не суще­ствовавших ранее групповых норм и одновременной представлен­ное™ множества различных социальных норм, в том числе и антагонистичных по своему характеру.

Таким образом, можно констатировать, что рассмотренный на социально-психологическом уровне процесс социализации про­текает сегодня в ситуации гораздо большей, чем ранее, социальной вариативности — неопределенных социальных ситуаций, много­образия принципов организации социальных общностей, видов деятельности, социальных ролей и групповых норм. Сама по себе подобная вариативность в ее развитом виде не свидетельствует о социальном кризисе, а скорее является необходимым атрибутом развитого гражданского общества. Однако в настоящих условиях места и времени, в своей становящейся неразвитой и не подкреп­ленной изменениями на макросоциальном уровне форме данная социальная вариативность становится, как представляется, фак­тором социального кризиса.

Наконец, проявления социальной нестабильности и ценностно-нормативного кризиса общества могут быть рассмотрены на соб­ственно психологическом, личностном уровне. Отметим сразу, что этот пласт ее проявлений особенно нуждается в научном исследова­нии, причем если два предыдущих плана анализа могут удовлетво­риться социально-философским и социологическим осмыслением феномена, то личностные проявления ситуации социальной неста­бильности, несомненно, требуют психологического изучения. В са­мом общем виде сегодня можно говорить о возможных личностных изменениях, связанных с нарушениями временной перспективы («жизнь в прошлом»), с повышенной тревожностью, с актуализа­цией специфических защит, т.е. с тем комплексом явлений, кото­рые иногда объединяют термином «социальный невроз»².

Таким образом, ведущей особенностью социального кризиса, имеющей сегодня определяющее влияние на ход социализации личности, является не столько динамизм социальной ситуации в целом, сколько разнонаправленность социализационных влияний. Как справедливо отмечает Г. М. Андреева, сущность социальной нестабильности составляет рассогласованность социальных перемен, «смена направления и темпа изменений, несовпадение меры ра­дикальности их в различных сферах общества (экономике, поли­тике, культуре, формах человеческих отношений)»³.

Прямым психологическим следствием подобного рассогласо­вания социальных ориентиров в ходе социализации является ус­ложнение для человека ситуации социального выбора — «для обы­денного человека нестабильность общества воспринимается прежде всего как абсолютная неопределенность ситуации и, следователь­но, невозможность даже ближайшего прогнозирования своей судь­бы»⁴. Особое значение это имеет для молодого поколения, для ко­торого реализация целой совокупности социальных выборов (про­фессионального, идеологического, ценностного) составляет основное содержание возрастных задач развития. Отсутствие четко структурированных нормативных моделей ставят взрослеющего человека в ситуацию, когда, оказавшись на традиционном возра­стном «перекрестке» множественных социальных выборов и само­определений, он обнаруживает, что установленные на нем обще­ственные «светофоры» дают противоречивую информацию, а то и не работают вовсе.

Объективное отсутствие должного количества согласованных «внешних» ориентиров для социального самоопределения с необ­ходимостью заставляет больше опираться на ориентиры «внутрен­ние» — систему персональных ценностей, «идеальное Я», иден­тичность. Однако именно эти личностные образования на опреде­ленном этапе социализации (старшем подростковом и юношеском) еще находятся в стадии формирования, что, в свою, очередь, су­щественно осложняет процесс формирования социальной иден­тичности как одного из центральных элементов образа социально­го мира в целом. Неслучайно именно подростковый возраст в ка­честве «естественной лаборатории» преимущественно выбирается как объект изучения исследователями кризиса идентичности в си­туации социальной нестабильности [Авдуевская Е. П., Баклушинский С. А., 1995; Андреева Г. М., Хелкама К.,Дубовская Е. М., Стефа-ненко Т. Г., 1997; Тихомандрицкая О. А., 2000]. Остановимся поэто­му на исследованиях подросткового этапа в развитии идентичнос­ти в условиях актуальных радикальных социальных перемен.