многоуровневость личности — личность рассматривается как образо­вание, обладающее «слоистой» структурой со множеством измерений, обо­значаемых как модусы сознания;

полифоничность контакта — общение осуществляется на разных уровнях психической картографии, включающей сознание-тело и энергети­ческие образования;

экспериментальность — основной акцент делается на уникальном опыте аутентичного переживания клиента;

Вовлеченность психотерапевта;

Работа с актуальным переживанием клиента.

Литература.

Бьюдженталь Дж. Искусство психотерапевта. — 3-е изд. / Пер. с англ. и общая редакция М. Р. Мироновой. — СПб., 2001.

Минделл Э. Психотерапия как духовная практика. — М., 1997.

Глава 13. Механизмы психотерапии.

1. ¹⁷³ Речь идет о первичной психотерапии (примеч. авт.).

Во-первых, это идея разнородности психотерапевтических идеологий и техник. При этом технику психотерапии нельзя рассматривать в отрыве от ее идеологической доктрины. Одно дело, когда мы сталкиваемся с «аутентич­ной личностью» у Ф. Пёрлса, и другое — с «полностью функционирующей личностью» у К. Роджерса. Идея самодостаточности, независимости, ответ­ственности за себя и свою жизнь связана с переживанием экзистенциального одиночества¹⁶, тогда как мы-ориентация К. Роджерса фактически представ­ляет собой религию коммуникации, когда человек «растворяется» в людях, получая безусловную любовь, понимание и поддержку. Специфику геш-тальт-терапии определяет не техника «пустого стула», а идеология, которой подчинены и теория личности, и теория психотерапии, и конкретные психо­терапевтические техники. В настоящее время Украину (как, впрочем, и дру­гие страны СНГ) наводнили многочисленные представители различных пси­хотерапевтических школ, пропагандирующие уникальность именно своего направления. При этом психотерапевтический процесс часто подменяется теорией психотерапии как теорией психотерапевтического воздействия. Идеология психотерапии, за которой скрываются представления о душе, вы­носится «за скобки».

Чтобы избежать техницизма, внимание психотерапевта должно быть на­правлено на процесс изменений во всей личности клиента. Э. Минделл пред­ложила концепцию метанавыков. Под метанавыками она понимает осоз­нанные чувства психотерапевта в процессе работы с клиентом. Если психо­терапевт не осознаёт, что «случается» в нем самом в процессе работы с кли­ентом, он ориентирован на теорию процесса, на представления о том, что происходит с клиентом, но никак не на свои переживания. Минделл пишет: «...термин "метанавык" относится не столько к чувствам, возникающим во время работы, сколько к осознанию этих чувств. " Метанавык" предполагает, что мы, кроме осведомленности о чувственных позициях, изучаем их и соби­раем их энергию, применяя наши чувства и отношения на пользу клиенту» (Минделл, с. 30). Убеждения и чувства психотерапевта (метанавыки) являют­ся почвой, на которой произрастают и теоретические принципы психотера­пии, и технические приемы (методы). Сам метод «работы психотерапевта яв­но или неявно обнаруживает его глубинные представления о жизни, соци­альных и политических вопросах, о развитии личности и взаимоотношении с миром, о природе терапии» (Минделл, с. 29).

Во-вторых, различие концептуальных определений души задает и разные способы помощи этой душе. При этом представления о душе — это не про­сто некоторая профессиональная позиция психотерапевта. За ними стоят:

1) система верований, рефлексируемых или не рефлексируемых психоте­рапевтом, т. е. его место в культурном пространстве;

система теоретических представлений о психотерапии и психотерапев­тическом изменении клиента/пациента;

система техник воздействия.

Это означает, что техники воздействия соответствуют (или, по крайней мере, должны соответствовать, если психотерапия осуществляется осознан­но) представлениям о душе. В христианской культуре визуальное воздейст­вие на душу имеет меньшее значение, чем слово и переживание: молясь, нельзя представлять Бога, так как образы обманчивы. Визуальный образ мно­гозначен, предполагает множество смыслов. Образ сновидения практически никогда не имеет однозначной трактовки в рамках субъективного простран­ства одного и того же клиента, и по мере углубления психотерапевтического контакта всплывают все новые и новые смыслы этого сновидения, психоте­рапевт может возвращаться к одному и тому же сновидению на разных ста­диях психотерапевтического процесса, вскрывая его новые смысловые по­слания. Слово же играет в психологии меньшую роль, так как относится только к интеллектуальной плоскости, а одна из ключевых идей психологии состоит в том, что основой психической жизни является бессознательное. Однако слово позволяет проникнуть в это бессознательное.

Но нельзя лишь подвести клиента к заветной и в то же время опасной «двери в себя» — важно сопровождать его во внутреннем путешествии. По­этому те формы психотерапии, в которых контроль терапевта снижен и паци­ент «путешествует» один, лишь отчитываясь о результатах, опасны. Во-первых, неизвестно, в какую «дверь» войдет человек, с чем он там столкнется и сможет ли оттуда вернуться (ведь, однажды начавшись, психоанализ может стать бесконечным). В таком трудном путешествии по внутренним мирам должен быть надежный маяк, иначе человек войдет не в ту «дверь», откроет в себе те реальности, справиться с которыми он будет не в состоянии. Именно поэтому столь важен вопрос об идеологии психотерапии вообще и конкрет­ного психотерапевтического воздействия в частности: профессионализм пси­хотерапевта состоит не только в технически безупречной работе с клиентом, но и в понимании того, куда движется клиент.

К негативным результатам психотерапии (в том числе и в отдаленной пер­спективе) может привести и недостаточный учет характера психопатологиче­ского расстройства и структуры личности, характерный для многих направ­лений. Такой недоучет также является проявлением сниженного контроля те­рапевта над психотерапевтическим процессом. При этом когда мы говорим о контроле процесса, то не имеем в виду, что психотерапевт является его ком­позитором, тем, кто произвольно «делает» его по своему усмотрению. На­против, мы полагаем, что живой процесс всегда отличается от заранее наме­ченной «дорожной карты» путешествия клиента по своему внутреннему ми­ру. Психотерапевт находится в актуальном процессе клиента, сопровождая его и оберегая от возможных опасностей.

Разнообразие идеологических доктрин, теоретических концепций и техник психотерапии делает ее широкой сферой специфической профессиональной

помощи, включающей совершенно разные, несопоставимые, а порой и про­тиворечащие друг другу подходы. Эти виды помощи описываются различ­ными метафорами — «археолог», «следователь», «садовник», «проводник», «гуру», «инструктор», «шаман», «наставник» и т. п. За каждой из этих мета­фор скрываются разные представления о душе и способах ей помочь. Как справедливо отметил экзистенциальный психотерапевт И. Ялом, никакая объяснительная система не способна охватить весь терапевтический процесс. Он писал: «Я считаю, что терапевтическое изменение — это чрезвычайно сложный процесс, который возникает в запутанном переплетении элементов человеческого опыта, и эти элементы я буду называть " терапевтическими факторами"» (Ялом, с. 21). Практически речь идет о механизмах психотера­пии. Ялом выделяет 11 первичных факторов психотерапии, или ее механиз­мов:

вселение надежды;

универсальность переживаний;

снабжение информацией;

альтруизм;

корригирующая рекапитуляция первичной семейной группы;

развитие навыков социализации;

имитационное поведение;

межличностное (интерперсональное) научение;

сплоченность группы;

катарсис;

экзистенциальные факторы.