В это время пациент уже может работать.

Этап индивидуальной терапии.

Теоретически время встреч пациентов с терапевтом в течении одной сес­сии не ограничено, практически сессии почти всегда укладываются в 2-3,5 часа. Обычно в этих пределах пациенты доходят до «примитивностей», дос­таточно интенсивных для дренажа энергии первичной боли. Если пациенты терапевтически толерантны, то терапевт может запретить ночной сон, чтобы вызвать усталость.

На первый сеанс индивидуальной терапии пациент приходит измученным: ему пришлось отказаться от курения, транквилизаторов, он встревожен мыс­лями о предстоящем сеансе. Пациент ложится на кушетку (на спину, вытя­нувшись всем телом). Именно в этой позе он чувствует беззащитность (в эм­бриональной позе человек более закрыт и чувствует себя в большей безопас­ности). Начиная с первой сессии терапии клиенты должны сосредоточиться только на первых 12-15 годах своей жизни и попытаться описать эти воспо­минания так, как будто все происходит прямо сейчас. Мы говорили о том, что задача психотерапевта состоит в ослаблении, а затем и снятии защит па­циента. Если пациент противится воспоминаниям, то терапевт настаивает на своем. Пациент, рассказывая о себе, может философствовать, почти не про­являя чувств. Он занимает позицию некоего стороннего наблюдателя за сво­ей жизнью. Очевидно, что это защитная позиция пациента, которая должна быть сломлена. Пациент может «стопориться», мало вспоминать, говоря: «Я не в состоянии больше ничего вспомнить». Психотерапевт настойчиво требу­ет воспоминаний пациента. При преодолении первичных барьеров входа в

воспоминания детства у пациента начинают возникать переживания. Сначала это слабые чувства и нестойкие переживания. Вход в воспоминания осуще­ствляется «маятникообразно»: сначала прошлые события предстают перед мысленным взором на короткие мгновения, но затем в памяти пациента на­чинают всплывать целые развернутые сцены. Борьба за то, чтобы войти в из­мененное (регрессивное) состояние сознания, где прошлое переживается вновь, является первой ступенью терапии, и это наиболее трудный этап, так как пациенты, сделав шаг вперед, могут затем «соскользнуть» назад в связи с нарастанием тревоги и усталости. Постепенно защиты начинают ослабевать

— они уже не удерживают возрастающее напряжение. В результате можно наблюдать глубокие вздохи пациента, нервные тики, возможен скрежет зу­бов, приходят в движение его руки и ноги, он моргает и хмурит брови. Пси­хотерапевт дает задание: «Постарайся понять это чувство!» Пациент входит в поверхностный слой подавленных переживаний.

10. ⁹⁰ Это связано с тем, что повышение энергетики патогенных чувств приводит к усилению мышечных защит

11. — систем мышечных напряжений, сдерживающих высвобождение этих чувств.

склонен к философским рассуждениям, надо постараться подвести его к про­стому описанию реальной жизни... Так или иначе, на каждом сеансе мы должны постоянно подчеркивать его излишнее мудрствование» (Янов, 2000, с. 211). Защиты могут принимать самые невероятные психологические (на­стороженность, робость, вежливость, исполнительность, враждебность, смешливость, попытки сменить тему разговора и т. п.) и телесные маски (па­циент стремится изменить исходную позу — сгибает ноги в коленях, отвора­чивается, садится на кушетку, зевает и т. п.). Важно пресекать любые прояв­ления защит: не позволять пациенту менять тему разговора, изменять позу на кушетке, замыкаться в себе и т. п.

На третьей ступени терапевт, понимая (или, скорее, чувствуя) характер блокированных чувств пациента, предлагает ему их выразить. Это высвобо­ждение происходит в форме обращения к объекту чувств. Например, психо­терапевт говорит пациенту: «Скажи папе, что ты зол на него!» Если пациент отказывается, то терапевт настаивает: «Постарайся сказать ему об этом! Го­вори!» Сначала у пациента это может не получаться: например, он начинает утверждать, что все давно прошло и он больше не чувствует зла на отца. В этом случае важно, чтобы пациент в деталях воспроизвел те воспоминания детства, в которых отец сильно его злил. Затем терапевт тонально подводит пациента к высвобождению гнева. Это может не произойти за одну сессию — для этого требуется время. Первое чувство злости по отношению к отцу может возникнуть и вне рамок терапевтической сессии, например в сновиде­нии. Для ускорения снятия психологических защит пациенту, в зависимости от многих обстоятельств, может быть рекомендовано отказаться от сна. В свои чувства пациент заходит постепенно: то «ныряя в них», то выходя из них. Например, пациент может скатиться с кушетки на пол, корчиться в су­дорогах, чувствуя приступы тошноты, бить кулаками по полу и т. п., а в кон­це сказать: «Папа, я буду хорошо себя вести... » Иначе говоря, пациент отсту­пает от подлинных чувств, проявляя псевдочувства вины. Пациент должен чувствовать поддержку, доверие и твердую руку терапевта, чтобы, приняв решение пойти на психотерапию, он смог пройти ее до конца.

Динамика содержания терапевтических сессий представлена на рис. 5.2.

сдерживает высвобождение своих чувств), и в отношении к терапевтическо­му процессу и инструкциям терапевта как к чему-то несерьезному. Для уг­лубления дыхания можно надавить пациенту на живот. Здесь важно под­черкнуть, что форсирование дыхания возможно только тогда, когда пациент готов к переживанию глубоких чувств, а не ранее.⁹¹

Перед тем как выявить, осознать и пережить главные сцены первопричи­ны, у пациента могут обостриться или появиться психосоматические сим­птомы: боли в спине, парапарезы, давление на плечи и грудную клетку, го­ловная боль и т. п. Янов пишет: «Если чувства первопричины заблокирова­ны, боль, вероятно, в поисках выхода в первую очередь нападает на различ­ные органы или системы человеческого тела» (Янов, 2000, с. 225). Физиче­ская боль представляет собой проявление первопричины при заблокирован­ных чувствах. Такая боль носит символический характер: парапарез — сим­вол беспомощности, головная боль — ярости, давление на плечи — тяжелой жизненной ноши, напряженные руки — неудовлетворенное желание ударить деспотичного отца и т. п.

Начиная со второй или третьей недели первичной терапии пациенты начи­нают сталкиваться со сценами первопричины. Возможны разные варианты вхождения пациентов в главные сцены первопричины:

кинестетический вход — физические ощущения, непонятные пациен­ту, трансформируются в воспоминания и сопровождающие их переживания;

визуальный вход — восстановление визуальных подробностей некото­рой ситуации открывает пациента к чувствам, а те, в свою очередь, открыва­ют сцену первопричины;

аудиальный вход — пациенту необходимо говорить, чтобы вспомнить сцену первопричины и начать чувствовать.

Кроме того, Янов описывает два временных варианта входа в сцены пер­вопричины: 1) моментальный вариант, когда пациент сразу восстанавливает основную психотравму, и 2) постепенный, растянутый во времени вариант (это случается чаще), когда для восстановления сцены первопричины требу­ется значительное время (возможно, несколько месяцев). Выбор варианта, по которому пойдет пациент, зависит от возраста, в котором случилась главная первопричина, от глубины боли, от силы защитной системы и от типа ис­пользуемых защит.

Янов выделил признаки, свидетельствующие о том, что пациент пережива­ет первопричину:

⁹¹ В этом пункте имеются расхождения с техниками телесно-ориентированной терапии В. Райха и А. Лоу-

эна.

своеобразие лексики и манеры разговора — пациент разговаривает, как ребенок;

потеря ощущения времени. Например, пациент говорит: «Мне кажется, что с начала сегодняшнего сеанса прошло много лет»;

3) пациент полностью захвачен сценой первопричины: хотя пациенты мо­гут выйти из этого состояния в любое время, они настолько захвачены этой сценой, что не хотят из нее выходить.

При переживании сцен первопричины пациент издает крик. Первичные крики, однако, являются только наиболее драматическим высвобождением болезненных воспоминаний. К сожалению, вся боль не высвобождается сра­зу.

Как отмечает Янов, подлинность крика первопричины можно установить безошибочно. Первичный крик характеризуется глубиной и непроизвольно­стью.

Создается впечатление, что пациент кричит не сам, а что-то или кто-то кричит в нем. Такой крик пронизывает все существо пациента и сопровожда­ется дрожью, движениями тела и т. п. Это может быть крик-гнев, крик-боль, крик-плач и т. д. Помимо крика в ситуации переживания первопричины мо­гут появиться и другие реакции: рыдание, стон, метания, плач, удары ногой, проклятия и др. Могут быть и выражения чувств к родителям, например: «Папочка, не бей меня!», или «Мамочка, мне страшно!». Это то чувство, ко­торое не было высказано в детстве из-за табуированности.

Существуют признаки, свидетельствующие о том, что пациент пережил сцену первопричины:

ощущение опустошенности у пациента;

проявление зрелости — не просто возвращение к былому тембру и ма­нере разговора, а появление более низкого и выразительного голоса;

пациент открывает глаза и моргает, словно возвращается в реальность из «сна» прошлых переживаний;

глубина происшедших психологических и соматических изменений — повышение настроения, снижение напряжения и тревоги, падение кровяного давления у гипертоников, изменение осанки и т. п.