Словени и кривичи

1

Северная часть восточнославянских земель, судя по летописи, принадлежала двум обширным племенным группам — новгородским словенам и кривичам (рис. 48). Эти северные земли, по мнению сторонников традиционной схемы славянского расселения, были заняты славянами якобы очень поздно, буквально накануне возникновения древнерусского государства. Последовательно развивая эту мысль, С. М. Середонин пришел к выводу, что кривичи и новгородцы являлись территориальными союзами, объединявшими переселенцев из разных мест и не имевшими, следовательно, ничего общего с древними племенными единствами. «Север теперешней России,— писал он,— занят был славянами значительно позже юга; приходившие сюда славяне давно вышли из племенного быта...» ⁴

Археологические данные обрисовывают северные восточнославянские племена кривичей и словен новгородских совсем иными чертами. Они целиком подтверждают наблюдения лингвистической науки, которая рассматривает северные племена в качестве своеобразных групп славянства, обладающих своими характерными диалектными особенностями. В то же {228} время археология полностью оп-

Рис. 48. Расселение восточнославянских племен по археологическим данным.

Археологические памятники восточнославянских племен: 1 — длинные курганы кривичей (III—Х вв. н. э.); 2 — сопки словен новгородских (IV — Х вв.); 3 — курганы вятичей (IV—Х вв.); 4 — раменские (северянские) городища (VIII — Х вв.); 5 — область северян по археологическим данным VI — VIII вв. (по Б. А. Рыбакову); 6 — область полян по данным III — VIII вв. (по Б. А. Рыбакову); 7 — древлянские городища VIII — Х вв.; 8 — городища тиверцев конца I тыс. н. э.; 9 — область уличей (по Б. А. Рыбакову); 10 — область радимичей в Х — XII вв. (по Б. А. Рыбакову); 11 — предполагаемая область дреговичей 13 — направление главных передвижений восточнославянских племен в I тыс. н. э. Археологические памятники неславянских племен: I — поселения и могильники эстов; II поселения и могильники лето-литовцев; III — поселения и могильники поволжских угро-финских племен; IV — северо-западная граница салтово-маяцких городищ VII—X вв.; V — граница камско-уральских угро-финских племен. {229}

ровергает мысли С. М. Середонина о том, что славяне очень поздно пришли на Верхний Днепр и на озеро Ильмень из своей южной «прикарпатской родины».

Область словен новгородских, этой наиболее северной части восточного славянства, очерчивывается археологической наукой на основании своеобразных погребальных памятников, так называемых сопок — высоких курганов округло-конической формы. Они известны главным образом по раскопкам Н. Е. Бранденбурга на Волхове около Старой Ладоги ¹ и Л. К. Ивановского на берегах Ловати ². И там и здесь сопки имели более или менее одинаковое строение, позволяющее вполне отчетливо выявить характер этих погребальных сооружений. В основании сопок, под полами насыпи, было встречено на уровне земли кольцо, сложенное из камней, лежащих иногда в виде сплошной кладки, иногда же с некоторыми промежутками между камнями. В сопках, исследованных Н. Е. Бранденбургом, внутри каменного кольца, а также в насыпи кургана были открыты остатки каких-то каменных сооружений в виде площадок, стенок и т. д. На них, а также и вне этих каменных кладок в толще насыпи встречались скопления пережженных человеческих костей — следы традиционного славянского обряда сожжения умерших (рис. 49).

В бассейне реки Луги В. Н. Глазовым была раскопана сопка высотой около 4 м, в насыпи которой был обнаружен ящик из каменных плит длиной 0,7 м. Внутри его находились глиняные сосуды и пережженные человеческие кости, принадлежавшие нескольким субъектам ¹. В сопке у деревни Горки около Боровичей в верхней части насыпи были открыты остатки 5—6 трупосожжений ².

Эти данные показывают, что новгородские сопки являлись коллективными погребальными сооружениями — своеобразными усыпальницами, содержащими прах группы несомненно родственных лиц, удерживающими черты погребальной обрядности эпохи родового строя.

Интересно также, что многие сопки сооружались не сразу, а постепенно, в два-три приема. Раскопки Л. К. Ивановского на Ловати показывают, что насыпь большинства сопок {230} сооружалась в три

Рис.49. Новгородские сопки. Разрез сопки на р. Ловати. Вид сопки на Волхове в окрестностях Старой Ладоги. {231}

приема. Сначала, по-видимому, клалось каменное кольцо и насыпался небольшой курган, в который некоторое время и совершались захоронения остатков трупосожжений. Затем насыпь увеличивалась, и захоронения производились в ее верхней части. Через некоторое время производилась третья подсыпка. Поверхность первых насыпей ясно видна благодаря слоям золы и угля, представляющим собой, по-видимому, следы неоднократных тризн, совершаемых на вершине курганов. В этих слоях встречаются кости животных (лошади, зайца) и птиц.

Остатки трупосожжений в сопках почти никогда не сопровождаются вещественным инвентарем. Чаще, чем что-либо другое, встречаются в сопках лепные от руки глиняные сосуды, служившие нередко в качестве урн. В единичных случаях встречаются попорченные огнем бусы и металлические украшения, а также железные ножи. Большой интерес представляют постоянно находимые в сопках когти, зубы и кости медведя, несомненно отражающие собой какие-то чрезвычайно древние идеологические представления, связанные с медвежьим культом, существование которого на славянском севере доказано исследованием Н. Н. Воронина ¹.

Одно время было распространено мнение, что сопки принадлежали не славянам, а норманнам. Но на основании вещей, происходящих из сопок, удается установить, что их основная масса относится к VII—VIII вв. и что имеются сопки еще более раннего времени — VI—VII вв. Следовательно, сопки сооружались задолго до появления норманнов в Восточной Европе. Кроме того, в более поздних сопках, относящихся к IX—Х вв., норманские вещи ни разу не были встречены.

Область распространения сопок — этих величественных погребальных сооружений самого северного восточнославянского племени — очерчена на прилагаемой карте, составленной на основании работы Н. Н. Чернягина ². Она охватывает обширные пространства бассейна озера Ильмень, течение рек Ловати, Волхова и Мсты, районы Валдайской возвышенности и, наконец, верхнее течение Мологи. Отдельные сопки имеются на берегах реки Великой, и на Псковском озере.

Такова территория северного славянского племенного образования, известного в XI в. под наименованием словен новгородских. На основании археологических данных становится очевидным, что эта группа северного славянства отнюдь не являлась новообразованием. Она вела свою историю, по край-{232}ней мере, с VI—VII вв., а может быть, и с более раннего времени и восходит к верхнеднепровскому славянству I тысячелетия до н. э. Она была не только прочным политическим объединением, но и таким племенным образованием, которое приобрело ряд характерных особенностей, и не только в погребальной обрядности, но и в других областях культуры. К далекому прошлому восходят, несомненно, и те черты новгородцев, которые отмечались уже не раз как лингвистикой, так и этнографией.

2

Южнее области словен новгородских, в верхнем течении Днепра, Западной Двины и Волги, лежала территория другой группы северного славянства — кривичей: «иже седять на верх Волги и на верх Двины и на верх Днепра». Границы кривических земель отчетливо обрисовываются погребальными сооружениями другого характера — так называемыми длинными курганами, погребальными насыпями овальной или валообразной формы, заключающими внутри, подобно сопкам, остатки многих трупосожжений. По временам длинные курганы синхроничны сопкам, они охватывают период от IV— V до IX—Х вв.

Длинные курганы, относящиеся к раннему времени, известны главным образом по раскопкам В. И. Сизова в верховьях Днепра ³, К. Кудряшова на Чудском озере ⁴ и А. В. Тищенко около Валдая ⁵. Во всех случаях они представляли собой низкие валообразные насыпи, достигающие в длину 30—40, а иногда и 50 м, при ширине 5—7 м и высоте 0,4—0,8 м. Известны курганы с 5—6, реже с 9—10 захоронениями, представляющими собой груды пережженных человеческих костей, иногда помещенные в глиняных сосудах. Можно думать, однако, что число захоронений в длинных курганах в действительности было значительно больше приведенных цифр, так как эти памятники никогда не раскапывались полностью. Кроме глиняных сосудов, при остатках трупосожжений изредка встречаются металлические изделия: ножи, шила, удила и предметы убора и украшения (рис. 50). В верховьях Днепра В. И. Сизовым при раскопках длинных курганов были найдены трапециевидные привески, {233} выпуклые бляшки и вещи, инкрустированные эмалью. Эти вещи находят себе ближайшие аналогии в Мощинском кладе, в кладе у Красного Бора в Северной Белоруссии и в некоторых других памятниках начала и середины I тысячелетия н. э.

На Днепре длинные курганы сосредоточиваются преимущественно в районе Смоленска — древнего центра кривичей — и по водоразделу между верховьями Днепра и Западной Двины. На Двине они известны в верхнем течении, откуда они спускаются на юг, в верховья Березины, и поднимаются на север, вдоль берегов Великой и восточного берега Чудского озера, ограничивая здесь, таким образом, территорию новгородских славян не только с юга, но и с запада. На востоке курганы кривичей занимают верхнее течение Волги, откуда их отдельные группы тянутся в глубину Валдайской возвышенности, достигая среднего течения реки Мсты ⁶.

Обрисованная длинными курганами кривичей территория полностью соответствует данным летописи и топонимики. В частности, судя по летописи, кривические поселения действительно доходили до Чудского озера, а город Изборск являлся одним из древних центров этого племени. На этом основании А. А. Спицын еще в 1903 г. признал в длинных курганах погребальные памятники кривичей ¹. В настоящее время можно считать вполне установленным, что кривичи, как и словене новгородские, представляли собой древнее и этнически своеобразное объединение восточного славянства — прочный союз исторически и этнически родственных племен.

В отношении длинных курганов нельзя не привести одного места из работы А. А. Спицына, посвященной этим памятникам: «Если считать возможным самостоятельное появление у кривичей обряда погребения в удлиненных курганах,— писал он в 1903 г.,— то мы позволили бы себе высказать предположение, что курганы этого типа ближе всего напоминают общий вид жилища; в пользу такого предположения особенно говорят основание этих курганов четырехугольной формы и вид боковых сторон, имеющих иногда форму скатов. Если принять, что отмеченный у Нестора древнейший русский обряд погребения «на столбах на путех» есть не что иное, как погребение в небольших домиках или домовищах, поставленных на сваях, то переход от такого деревянного домовища к подражанию ему из земли был бы не очень далек» ². {234}

Рис. 50. Длинный курган. Вещи из длинных курганов Смоленщины. {235}

А. А. Спицын предполагал, что «длинные курганы» произошли из погребальных домиков. Исследования городища у деревни Березняки, где был обнаружен «погребальный домик», речь о чем шла выше, подтвердили это предположение.

Существует и другое, уже приведенное нами выше, более правдоподобное предположение о происхождении длинных курганов. Они связываются с «полями погребений: длинный курган — это миниатюрное погребальное «поле», ограниченное пределами искусственной насыпи. Иногда в качестве длинных курганов использовались естественные всхолмления.

3

На севере, западе и востоке область кривичей и словен новгородских граничила с землями неславянских племен. Воды Чудского озера отделяли славянские поселения от древних западнофинских племен — ливов и эстов, от которых сохранились до наших дней своеобразные каменные могилы и рядовые могильники так называемого люцинского типа. На северо-востоке соседом славян была пока что еще загадочная летописная весь, по-видимому, одно из угро-финских племен. По ее земле, в направлении Белого озера, на Мологу и Шексну в VIII—XI вв. легли пути древней славянской колонизации. Они отмечены славянскими погребальными памятниками — сопками новгородского типа, которые располагаются здесь лишь по течению рек и в очень ограниченном числе. Именно по этим путям, мимо Белого озера, проникли новгородские словене и на Волгу, в область мерянских племен — будущую Ростово-Суздальскую землю. Археологическими памятниками древней мерянской земли — «на Ростовском озере Меря, а на Клешине озере Меря же» — являются рядовые могильники, очень близкие древним кладбищам мордовско-муромских племен. В настоящее время можно считать вполне установленным, что летописная меря принадлежала к группе поволжских финно-угорских племен. Она заселяла плодородную черноземную область — позднейшее «Залесское ополье», лежащее около озер Неро и Плещеево, и, по-видимому, смежный участок течения Волги. Очень возможно, что именно этот загадочный для геологов черноземный островок и привлекал сюда славянское земледельческое население. Кроме того, Волга уже с VII—VIII вв. являлась оживленным торговым путем, связывающим восточно-европейский север с востоком, о чем говорят многочисленные находки на Верхней Волге восточных монет того времени. Начало колонизации мерянской земли славянами, судя по археологическим дан-{236}ным, относится к первой половине IX в. В это время в мерянском Поволжье на смену рядовым могильникам приходят славянские курганы с трупосожжениями, среди которых наиболее древние принадлежат к типу новгородских сопок ¹.

Северный путь новгородской колонизации Поволжья и тесные связи Ярославской земли с Белозерием прослеживаются и позднее, в XI—XII вв., уже по летописным данным. Во время известного восстания 70-х годов XI в. ярославские смерды, возглавляемые волхвами, «вставшими из Ярославля», направились именно в Белоозеро. В своей борьбе за восстановление старых дофеодальных порядков ярославские волхвы рассчитывали, очевидно, опереться на родственное им славянское население Белозерской земли.

Наряду с новгородско-белозерской колонизацией мерянская земля принимала в свои пределы и другой славянский колонизационный поток, шедший с верховьев Волги, от кривичей, о чем опять-таки свидетельствуют археологические данные, в том числе отдельные длинные курганы, а главным образом древности уже XI—XII вв.

На эти же два пути славянской колонизации древней мерянской земли новгородской и кривической указывали уже давно историческая наука, лингвистика и этнография.

Наконец, археологические и исторические данные позволяют установить, что мерянское население не отступало на восток под напором славянских переселенцев, как предполагали ранее. Редкое мерянское поселение продолжало жить на старых местах, постепенно растворяясь в среде пришельцев.

Последнее летописное упоминание о мери относится к 907 г., но в других источниках меря фигурирует и позднее. Так, в «Житии Леонтия», Ростовского епископа второй половины XI в., сказано, что Леонтий «русский же и мерский язык добре умеяше» ². В документах XVI—XVIII вв. в Костромской и Ярославской областях упоминаются «мерские станы» ³. Такой «стан» был у г. Нерехты, называемой в прошлом Мерехтой. Территория «мерского стана» при слиянии Волги и Костромы выделяется своей нерусской топонимикой. Тут сосредоточены селения Шунга, Саметь, Тепра, реки Касть, Соть, Муса и другие. {237}