Что такое классическое образование?

Классическое образование1* представляет собой обучение культуре или для культуры. Конечным продуктом классического образования являет­ ся культурное человеческое существо. "Культура" (culturà) первоначально значит земледелие: возделывание земли и ее продуктов, заботу о земле, согласно ее природе. Производное, сегодняшнее значение слова "куль­ тура" заключается в возделывании разума, сохранении и улучшении при­ рожденных способностей, соответствующих его природе. Подобно тому как земля нуждается в тех, кто ее обрабатывает, разум нуждается в учи­ телях. Однако быть учителем не столь же легко, как стать фермером. Учителя - сами ученики и должны быть учениками. Но здесь не может быть бесконечного регресса: в конечном счете должны быть учителя, уче­ никами, в свою очередь не являющиеся. Эти учителя, которые больше не ученики, - великие умы или, чтобы отбросить всякую двусмысленность в таком важном вопросе, величайшие умы. Такие люди встречаются край­ не редко. Вероятно, что мы не встретим кого-либо из них в каком-либо лекционном зале. Вероятно, что мы не встретим кого-нибудь из них где бы то ни было. Это большое счастье, если в какое-то время живет хотя бы один. Для решения всех практических задач ученики, сколь угодно искушенные, имеют доступ к учителям, которые больше не ученики, к величайшим умам, только через великие книги. Классическое образова­ ние состоит тогда в изучении с надлежащим тщанием великих книг, ос­ тавленных после себя величайшими умами - изучении, в котором более опытные ученики помогают менее опытным, в том числе и новичкам.

Это не простая задача, как могло бы показаться, если бы нам пришлось рассмотреть только что упомянутую мною формулировку. Эта форму­ лировка требует долгого комментария. Много жизней было потрачено и еще может быть потрачено на написание подобных комментариев. На­ пример, что подразумевается под замечанием, что великие книги долж­ ны изучаться с "надлежащим тщанием"? Сейчас я упомяну только одну

310

Что такое классическое образование?

трудность, очевидную каждому из вас: величайшие умы не говорят нам одни и те же вещи относительно самых важных тем; сообщество вели­ чайших умов раздираемо противоречием и даже различными видами про­ тиворечий. Какие бы последствия это ни могло повлечь за собой далее, это наверняка приведет к тому, что классическое образование не может быть просто внушением идей. Я упомяну еще одну трудность. "Класси­ ческое образование есть обучение культуре". Какой культуре? Наш от­ вет: культуре в смысле западной традиции. Однако западная культура только одна среди многих культур. Ограничившись западной культурой, не обрекаем ли мы классическое образование на некоторое местничество и разве оно совместимо с либерализмом, щедростью, широким кругозо­ ром классического образования? Наше представление о классическом образовании не кажется слишком подходящим для века, осознающего тот факт, что нет одной культуры для одного человеческого сознания, а су­ ществует множество культур. Очевидно, что если понятие культура до­ пустимо использовать во множественном числе, то это не совсем то же самое, что и культура singulare tantum, которую можно использовать только в единственном. Культура теперь более не абсолют, как говорят люди, она стала относительной. Нелегко сказать, что означает понятие культуры, которое допустимо использовать во множественном числе. Вследствие этой неясности люди предположили, явно или неявно, что культура - это любой шаблон поведения, присущий любой человеческой группе. Поэтому мы, не колеблясь, говорим о культуре пригородов или о культурах подростковых групп, как преступных, так и законопослушных. Иными словами, каждый человек, не находящийся в психиатрической лечебнице, является культурным человеком, поскольку принимает учас­ тие в культуре. На горизонте исследования возникает вопрос о том, а не существует ли также культуры и у обитателей психиатрических клиник? Если мы сравним сегодняшнее использование понятия культуры с изна­ чальным смыслом, то это все равно что сказать, что возделывание сада состоит в его захламлении пустыми жестяными банками, бутылками изпод виски и старыми газетами всех сортов, как попало разбросанными по саду. Достигнув этого места, мы понимаем, что как-то сбились с пути. Давайте тогда начнем все заново, подняв вопрос: что классическое обра­ зование может значить здесь и теперь?

Классическое образование является определенной разновидностью книжного образования: разновидностью научения книгам и посредством книг. Нет нужды приводить доводы в защиту грамотности; каждый изби­ ратель знает, что современная демократия поддерживается грамотнос­ тью. Чтобы понять эту необходимость, мы должны поразмыслить о со­ временной демократии. Что такое современная демократия? Как-то было сказано, что демократия - это вид политического устройства, опираю­ щийся на добродетель. Демократия - это политический строй, при кото-

311

Лео Штраус. Введение в политическую философию

ром все или большинство взрослых являются людьми добродетели, и по­ скольку добродетель, кажется, требует мудрости, то режим, в котором все взрослые люди или же их большинство добродетельны и мудры, или режим, при котором все или большинство взрослых развили свой разум до высокой степени, или рациональное общество. Под демократией, од­ ним словом, подразумевается существование аристократии, расширив­ шейся до всеобъемлющей аристократии. До появления современной де­ мократии ощущались некоторые сомнения относительно возможности понимаемой таким образом демократии,. Как выразил это один из вели­ чайших умов среди теоретиков демократии, "если бы существовал народ, состоящий из богов, он управлял бы собой демократически. Столь со­ вершенное правительство не подходит для людей". Этот тихий и малень­ кий голос нынче обрел громкоговоритель большой мощности.

Существует целая наука - наука, которую я, как и тысячи других лю­ дей, преподаю как профессионал, политическая наука - которая, так ска­ зать, не имеет иной темы, кроме сопоставления изначальной концепции демократии или того, что можно назвать идеалом демократии, с демок­ ратией как она есть. Согласно крайнему взгляду, господствующему в этой профессии, идеал демократии был полнейшим заблуждением, и един­ ственной вещью, имеющей значение, является функционирование демок­ ратий и поведение людей при демократиях. Современная демократия, постольку, поскольку она не является универсальной аристократией, была бы властью массы, если бы не тот факт, что массы не умеют пра­ вить, а управляются элитами, то есть группами людей, по той или иной причине находящихся наверху или имеющих неплохой шанс там оказать­ ся; говорят, что одной из важнейших добродетелей, требующихся для беспрепятственного функционирования демократии, в том, что касается масс, является электоральная апатия, то есть недостаток общественного духа; пусть, конечно, не солью земли, но солью современной демократии являются те граждане, которые не читают ничего, кроме спортивных стра­ ниц и разделов комиксов. Действительно, тогда демократия - это не прав­ ление масс, а массовая культура. Массовая культура — это культура, ко­ торая может быть приобретена с помощью самых посредственных спо­ собностей, без какого бы то ни было умственного и морального усилия и по очень дешевой цене. Но даже массовая культура, и именно массовая культура, нуждается в постоянной подпитке тем, что называется новыми идеями, которые есть продукт того, что называется творческими умами: даже поющие коммерсанты теряют свое обаяние, если время от времени не изменяются. Но демократия, даже если она только рассматривается как жесткая оболочка, защищающая мягкую массовую культуру, требу­ ет, в конце концов, совершенно иных качеств: самоотверженности, со­ средоточенности, широты и глубины. Таким образом, мы без труда по­ нимаем, что значит классическое образование здесь и теперь. Классичес-

312

Что такое классическое образование?

кое образование - это противоядие от массовой культуры, от ее разлага­ ющих эффектов, от присущей ей тенденции не производить ничего, кро­ ме "бездушных специалистов и бессердечных сластолюбцев"2*. Класси­ ческое образование - это лестница, по которой мы пытаемся подняться от массовой демократии к демократии в ее исходном значении. Класси­ ческое образование есть необходимое стремление найти аристократию внутри массового демократического общества. Классическое образова­ ние напоминает о человеческом величии участникам массовой демокра­ тии, имеющим уши, чтобы слышать.

Кто-то может сказать, что это представление о классическом образо­ вании является просто политическим, что оно догматически предполага­ ет доброкачественность современной демократии. Сможем ли мы не от­ вернуться от современного общества? Сможем ли мы не вернуться к при­ роде, к жизни доисторических племен? Не подавлены ли мы, не тошнит ли нас, не деградировали ли мы от массы печатного материала, этого клад­ бища столь многих прекрасных и величественных лесов? Недостаточно сказать, что это просто романтизм, что мы сегодня не можем вернуться к природе: не будут ли грядущие поколения, после выкованного человеком катаклизма, вынуждены жить в безграмотных племенах? Не повлияют ли наши мысли о термоядерных войнах на подобные перспективы? Не­ сомненно, что ужасы массовой культуры (которая включает организо­ ванные выезды на нетронутую природу) делают понятной тоску по воз­ вращению к природе. Бесписьменное общество в лучшем случае представ­ ляет собой общество, управляемое вековым обычаем предков, который они находят у своих основоположников, богов, сыновей богов или уче­ ников богов; так как в таких обществах нет письменной культуры, наслед­ ники не могут находиться в прямом контакте с основателями; они не мо­ гут знать, не отклонились ли их отцы или деды от того, что предполагали основатели, и не исказили ли они божественное послание простыми че­ ловеческими добавлениями или вычитаниями; поэтому бесписьменное общество не может последовательно действовать по принципу, что са­ мое лучшее - это самое старое. Только знания, дошедшие до нас от осно­ вателей, могут позволить им говорить прямо с наследниками. Тогда же­ лание возвратиться к дописьменным временам будет противоречить са­ мому себе. Мы вынуждены жить с книгами. Однако жизнь слишком ко­ ротка, чтобы провести ее с любыми, а не с величайшими книгами. В этом отношении, как и в некоторых других, мы хорошо поступим, если возьмем в качестве нашего образца того из величайших умов, кто, благодаря сво­ ему здравому смыслу, является посредником между нами и величайши­ ми умами. Сократ никогда не писал книг, но он их читал. Позвольте мне процитировать высказывание Сократа, говорящее почти все, что может быть сказано о нашем предмете, с благородной простотой и тихим вели­ чием древних: "Подобно тому как другие получают удовольствие от хо-

313

Лео Штраус. Введение в политическую философию

рошей лошади, собаки или птицы, сам я получаю удовольствие куда бо­ лее высокой степени от хороших друзей... И сокровища мудрецов старых времен, которые они оставили после себя, записав их в книгах, я раскры­ ваю и тщательно разбираю вместе с моими друзьями, и если мы видим только хорошее, то выбираем это и считаем его очень важным, если тем самым становимся полезны друг для друга". Человек, передавший это высказывание, добавляет замечание: "Когда я услышал это, мне показа­ лось, что Сократ был счастлив и что он вел тех, кто слушал его, к совер­ шенной благовоспитанности". Этого сообщения недостаточно для того, чтобы нам понять, как относился Сократ к тем местам в книгах старых мудрецов, о которых он не знал, хороши ли они. Из других сведений мы узнаем, что Еврипид однажды дал Сократу писания Гераклита, и, когда того спросили его мнение об этой книге, он ответил: "То, что я понял, прекрасно и замечательно; я также верю, что это также истинно в отно­ шении того, что я не понял; но чтобы понять эту книгу, несомненно ну­ жен делосский ныряльщик".

Будучи обучением совершенной благовоспитанности, человеческому совершенству, классическое образование подразумевает также напоми­ нание самому себе о человеческом превосходстве, человеческом величии. Каким образом, какими средствами классическое образование напоми­ нает нам о человеческом величии? Мы не можем думать достаточно вы­ соко о том, чем предназначено быть классическое образование. Мы слы­ шали предположение Платона, что образование в наивысшем смысле есть философия. Философия есть поиск мудрости или поиск знания о самом важном, о наивысших и наиболее всеобъемлющих вещах; подобное зна­ ние, как он предполагал, является добродетелью и счастьем. Однако муд­ рость недоступна человеку, и потому добродетель и счастье всегда будут несовершенны. Несмотря на это, философ, который, по существу, не про­ сто мудр, провозглашается единственно настоящим царем; он провозг­ лашается обладателем всех высоких качеств, на которые способен чело­ веческий ум, в самой высокой степени. Из этого мы можем сделать вы­ вод, что мы не можем быть философами - что мы не можем получить наивысшую форму образования. Мы не должны обманываться тем фак­ том, что встречаем массу людей, называющих себя философами. Ибо эти люди используют неточное выражение, возможно обусловленное адми­ нистративной выгодой. Часто они просто хотят сказать, что являются сотрудниками философских факультетов. И ожидать, что сотрудники философских факультетов будут философами, столь же абсурдно, как и ожидать, что члены факультетов изящных искусств будут художниками. Мы не можем быть философами, но мы можем любить философию; мы можем пытаться философствовать. Это философствование состоит глав­ ным образом в слушании беседы между великими философами или, если выражаться более общо и осторожно, между величайшими умами, а сле-

314

Что такое классическое образование?

довательно, в изучении их великих книг. Величайшие умы, которым мы должны внимать, никоим образом не являются исключительно величай­ шими умами Запада. Просто досадная необходимость препятствует нам внимать величайшим умам Индии или Китая: мы не понимаем их языков, и мы не можем выучить все языки.

Повторим: классическое образование представляет собой вслушива­ ние в разговор между величайшими умами. Но тут мы сталкиваемся с той непреодолимой трудностью, что эта беседа не состоится без нашей по­ мощи - что фактически мы должны осуществить эту беседу. Величайшие умы произносят монологи. Мы должны превратить их монологи в диа­ лог, их "рядом" во "вместе." Величайшие умы произносят монологи, даже когда они пишут диалоги. Когда мы смотрим на диалоги Платона, мы на­ блюдаем, что здесь никогда не было диалога между умами высочайшего порядка: все диалоги Платона, это диалоги между человеком, стоящим выше и людьми, стоящими ниже его. Платон ясно осознавал, что нельзя написать диалог между двумя людьми высочайшего порядка. Тогда мы должны сделать то, на что величайшие умы были неспособны. Давайте взглянем в лицо этой трудности - трудности, столь значительной, что она, кажется, может отбросить классическое образование как абсурд. По­ скольку величайшие умы противоречат друг другу по самым важным воп­ росам, они заставляют нас судить об их монологах; мы не можем при­ нять на веру то, что говорит кто-либо из них. С другой стороны, мы не можем не заметить, что не в нашей компетенции быть судьями.

Это положение вещей скрыто от нас большим числом поверхностных заблуждений. Мы почему-то верим, что наша точка зрения лучше, выше, чем у величайших умов, - то ли потому, что наша точка зрения - это точ­ ка зрения нашего времени, и наше время, как более позднее, чем время величайших умов, может считаться превосходящим их времена; или по­ скольку мы верим, что каждый из величайших умов был по-своему прав, но не просто прав, как он на то претендует, - мы знаем, что не может быть просто истинной, самостоятельной точки зрения, а есть просто фор­ мально истинная точка зрения; она состоит в понимании того, что каж­ дая всесторонняя точка зрения в некотором отношении относительна и что все всесторонние точки зрения взаимоисключающи и ни одна из них не может быть элементарно истинным. Поверхностные заблуждения, скрывающие от нас наше истинное положение, все сводятся к следующе­ му: мы либо уже мудрее самых мудрых людей прошлого, либо можем быть таковыми. Мы, таким образом, вынуждены играть роль не внимательных и покорных слушателей, а импресарио и укротителей львов. Тем не менее мы должны взглянуть в лицо нашему устрашающему положению, создан­ ному необходимостью того, что мы пытаемся быть чем-то большим, чем просто внимательными и покорными слушателями, а именно, судьями и в то же время мы не компетентны быть ими. Как мне кажется, причина этой

315

Лео Штраус. Введение в политическую философию

ситуации в том, что мы просто утратили все авторитетные традиции, ко­ торым могли верить, nomos, дававший нам авторитетное руководство, поскольку наши непосредственные учителя и учителя учителей верили в возможность просто рационального общества. Каждый из нас здесь вы­ нужден исходить из собственных сил, какими бы недостаточными они ни были.

У нас нет иного утешения, кроме того, что присуще этой деятельности. Философия, как мы выяснили, должна обладать самозащитой от соб­ ственного желания поучать - философия может быть только внутренне поучительна. Мы не можем напрягать наше понимание, не понимая при этом, время от времени, чего-то очень важного; и этот акт понимания будет сопровождаться осознанием нашего понимания; пониманием по­ нимания, noesis noeseos, и это столь высокое, чистое и благородное пере­ живание, что Аристотель мог приписать его только Богу. Это пережива­ ние совершенно не зависит от того, приятно или неприятно, уродливо или справедливо то, что мы понимаем в первую очередь. Оно ведет нас к осоз­ нанию того, что все зло в некотором смысле необходимо, если здесь во­ обще должно быть понимание. Оно дает нам возможность принять все зло, происходящее с нами, которое может разбить наши сердца, в духе хороших граждан Града Божьего. Осознав достоинство ума, мы понима­ ем истинное основание достоинства человека и вместе с ним величие мира, вне зависимости от того, считаем ли мы его сотворенным или нет, кото­ рый является домом человека, поскольку это дом человеческого ума.

Классическое образование, состоящее в постоянном общении с вели­ кими умами, есть обучение высочайшей форме сдержанности, если не сказать смирения. В то же время это научение дерзости: оно требует от нас полного разрыва с шумом, суетой, безрассудством, дешевизной яр­ марки тщеславия как интеллектуалов, так и их врагов. Оно требует от нас дерзости, воплощенной в намерении рассматривать общепринятые взгляды как всего лишь мнения или считать из ряда вон выходящими обыч­ ные мнения, которые столь же вероятно могут быть неверными, сколь и мнения самые странные и наименее распространенные. Классическое образование - это освобождение от вульгарности. У греков было пре­ красное слово для "вульгарности"; они называли ее apeirokalia, нехват­ кой опыта прекрасного. Классическое образование наделяет нас опытом прекрасного.

316