Naumkin_V_-_Islam_i_musulmane_kultura_i_politika_2008

волюция». Именно поэтому для них пропаганда предшествует политическому действию, а да‘ва (распространение религии) – джихаду. Кстати, заметим, что талибы, в отличие от ваххабитов, никогда не разрушали могил святых (пиров).

Но тот же Руа признает, что многие представители «Братьев - мусульман» отошли от политического активизма и фактически превратились в неофундаменталистов, а движение «Талибан» оказало воздействие на пакистанскую политику. Может быть, критерием для классификации исламским течений должно стать отношение не к политике, а к насилию? Или к инакомыслящим? В любом случае, роль джихада – один из ключевых моментов в оценке всех течений. Французский исламовед прав: у неофундаменталистов есть два пути построения настоящей уммы – да‘ва и джихад. Выходца из «Братьев-мусульман», шейха Юсуфа аль-Карадави нельзя отнести к неофундаменталистам, хотя многие его последователи хотят видеть его таковым. Он осуждает насилие, выступает за дебаты, показывает приверженность не столько шариатским нормам, сколько исламским моральным ценностям. Но когда этого относительно либерального мыслителя пригласили для дебатов в Великобритании, общественное мнение потребовало не пускать его в страну из-за того, что он оправдывает «битье жен».

Однако не следует видеть в оградительной позиции неофундаменталистов слепую приверженность архаике. Вопреки устоявшемуся мнению о том, что чуть ли не весь исламский мир (во всяк ом случае, Арабский Восток) чуть ли не отрицает модерность, отстаивая косные, архаичные общественные устои, мусульмане на самом деле способствуют появлению «новой модерности», активно используя достижения современной цивилизации в интересах сохранения собственной идентификационно-культурной парадигмы. Мирза даже говорит об изощренной попытке «исламизации модерности»50. Некоторые авторы даже стали рассуждать о киберисламизме, а отдельные исследователи современного ислама вообще строят свои заключения на основе анализа огромного, трудноперевариваемого числа сайтов и блогов, не утруждая себя чтением необходимых первоисточников. В то же время и сайты показывают всю остроту борьбы между различными исламскими идеологами и группами. К примеру, на одном из сайтов уже упоминавшийся йе-

50 Mirza, Munira, Living Apart Together: British Muslims and the Paradox of Multiculturalism. London: Policy Exchange, 2007, p. 45.

625

менский шейх Мукбиль и саудовский – Ибн Усаймин обрушиваются с критикой на Юсуфа аль-Карадави51. Обращает на себя внимание использование во внутренней полемике между исламскими течениями вполне модернистских ярлыков вроде «карадавизма». Равным образом противники Сеййида Кутба, Абу-ль-Аля альМаудуди, Хасана аль-Банны из числа сторонников тех или иных салафитских исламских течений используют термины «кутбизм», «маудудизм», «баннаизм». Партия исламского освобождения (Хизб ат-тахрир ал-ислами), по удачному выражению Руа, является «неопознанным неофундаменталистским объектом», поскольку одновременно и считает претворение в жизнь шариата своей главной задачей, и сохраняет много элементов своего «братско-мусульманского» прошлого (эта партия вышла из Движения «Братьев-мусульман»): создание халифата, который будет править уммой, характер своей политической организации (особенно, система ячеек). Однако это и детерриторизированное движение, которое не ставит задачу взять власть в отдельно взятой стране, да и халифат, который она хочет создать, не имеет территориальной базы52.

Возвращаясь к значению термина умма, необходимо еще раз подчеркнуть его исходную для ислама концептуальную неоднозначность. Конечно, многие из первоначальных значений этого слова были ограничены исключительно контекстом времени и, возможно, сегодня уже не имеют практического значения. Однако ни политизированное, ни салафитское сужение значения этого термина не соответствуют заложенному в нем исламским вероучением глубокому гуманистическому смыслу. Вспомним, все виды живого на земле, всякий из них образует свою умму. Люди же когда-то были все одной уммой, потом разделились по воле Творца. И каждой умме был ниспослан свой пророк, верующим и неверующим.

Выстраивание усложненных типологических схем и атрибуций и тем более наклеивание ярлыков – не лучший способ разобраться в пестрой мозаике концепций современных исламских мыслителей и политиков по вопросам, имеющих отношение к существованию мусульманской уммы. Главное – понять, насколько безмерно многоцветна палитра слов, концепций и мнений в столь плюралистическом сообществе, каким является интеллектуальный мир ислама.

51http://www/allaahuakbar.net/jamaat-e-islami/qaradawism/reading_in_qaradawism.htm.

52Roy, op.cit., p. 237–238.

626

стем, СССР и местный коммунизм воспринимались как главные противники Западом, Израилем и прозападными режимами, а следующей по значимости угрозой для них еще только становилась новая растущая мощная сила – арабский национализм.

Поначалу многие политические деятели в США и в Израиле не видели в арабских радикал-националистах своих врагов, силу, которая непременно будет ориентироваться на главного противника –

СССР. Эти представления во многом определялись антикоммунистическими настроениями националистических лидеров. Напомним, что после прихода к власти в Египте Гамаля Абдель Насера американской разведке удалось установить с ним канал связи, и симпатизировавший Насеру директор ЦРУ Аллен Даллес считал, что ему и таким, как он, арабским националистам принадлежит будущее в арабском мире. Насер надеялся на получение оружия от США, но состоявшиеся в 1954 г. переговоры с американцами окончились для него неудачей. Когда после этого, в 1955 г. Насер заключил первую сделку по покупке советского оружия, которая могла плохо повлиять на отношение к нему всего Запада, офицеры ЦРУ, служившие главным каналом его конфиденциальной связи с Вашингтоном и обеспокоенные его репутацией, посоветовали Насеру (как говорят рассекреченные документы) публично заявить, что оружие получено не из СССР, а из ЧССР, и включить в него подготовленный ими пассаж об египетскоизраильской разрядке. Вопреки другому совету американцев, Насер принял в 1955 г. участие в конференции в Бандунге, на которой родилось – при активной роли Египта – Движение неприсоединения, и в том же году отказался примкнуть к созданному по инициативе англичан при поддержке США Багдадскому пакту. Несмотря на данное им Лондону обещание, отказался примкнуть к пакту и дружественный Западу король Иордании Хусейн, в чем на Западе также усмотрели происки Насера. На Западе думали, что под влиянием Насера Хусейн также снял с поста командующего Арабским легионом английского генерала Глабб-пашу. Англичане уже видели в Насере источник самой серьезной угрозы. По распоряжению премьер-министра Энтони Идена британские спецслужбы разработали план физической ликвидации Насера – это должно было стать третьей операцией Запада (после Ирана и Гватемалы) по «свержению режима».2 Да и в Вашингтоне

2 Английская разведка считала своим большим успехом вербовку заместителя начальника разведки ВВС Египта Халиля, опираясь на него в планировании операции, и лишь в 1957г. выяснилось, что он действовал по заданию Насера.

628

многие, хотя далеко не все, не возражали бы против устранения Насера. Французы, особо враждебно настроенные к Насеру из-за его поддержки алжирской революции, настойчиво предлагали англичанам использовать военную силу. В 1956 г. произошел Суэцкий кризис, в ходе которого имело место не характерное для «холодной войны» размежевание. Англия, Франция, желая восстановить контроль над Суэцким каналом, национализированным Насером, в союзе с Израилем, преследовавшим свои собственные цели, совершили вооруженное вторжение в Египет, СССР решительно выступил против, США же заняли позицию, которая была ближе к советской, нежели к английской. Тот факт, что американцы не хотели участвовать в прямых военных действиях в регионе, свидетельствовал об их планах привлечения на свою сторону новых националистических лидеров, в которых они видели потенциальных союзников в нейтрализации угрозы коммунизма. В результате неудачной агрессии англичане серьезно испортили свои отношения с арабами и подтолкнули Насера к дальнейшему сближению с Москвой.

Поначалу вполне позитивным было отношение к египетской революции 1952 г. и у премьера-министра Израиля Бен Гуриона и, особенно, министра иностранных дел Моше Шаретта (заметим, кстати, что в СССР, ориентированным в ту пору исключительно на арабских коммунистов. оно тогда было, напротив, враждебным3). Возможно, это отчасти объяснялось тем, что и Египет, и Израиль были теперь освободившимися от британской опеки государствами. Шаретт полагал, что арабский радикализм представлял собой движение, направленное на улучшение социально-экономической ситуации в регионе, которое, как пишет И.Паппе, «в отдаленной перспективе сможет признать позитивную роль Израиля на этой территории, если еврейское государство пойдет на компромисс в вопросах о территории и беженцах»4. Не менее интересно и то, что в середине мая 1953 г. Насер послал письмо пресс-атташе египетского посольства в Париже Абдель Рахману Садеку, который в т е- чение двух предыдущих лет вел секретные переговоры со своим

3Вот весьма характерная оценка того времени: «Вторая половина 1952 года ознаменовалась разгулом реакции, усилившейся с приходом к власти военного диктатора, ставленника заокеанских агрессоров Нагиба-паши» (Ватолина Л.Н., Борьба народов Ближнего Востока за мир, Москва: «Знание», 1952, с. 22).

4Pappé, Ilan, “Israel’s Role in the 1958 Crisis”, A Revolutionary Year: The Middle East in 1958, ed. By Wm. Roger Louis and Roger Owen (London: I.B.Tauris/Woodrow Wilson Center Press, 2002), p. 251.

629

визави из посольства Израиля, где информировал о намерении заключить соглашение с еврейским государством5. В этом письме, предназначенном для передачи израильскому руководству, он сообщал, что ему лишь нужно время для подготовки к мирным переговорам, и просил израильских лидеров повлиять на американское руководство, чтобы то поддержало требование Египта о полном выводе британских войск из страны6.

Увы, к этому времени у Бен-Гуриона сформировалось иное, негативное отношение к арабскому национал-радикализму, который им расценивался уже как своего рода «антиизраильский и антизападный арабский аналог коммунизма». Став на два года премьером в декабре 1953 г. Шаретт вступил в серьезные переговоры с Насером, которые были испорчены военным ударом Израиля по египетской базе, расположенной на территории Газы. В это время Бен-Гурион во главе «альтернативного правительства» взывал к активизации действий Израиля против улучшения египетско- амери-канских отношений. При этом администрация Эйзенхауэра тогда небезосновательно рассматривалась в Тель-Авиве как враждебная Израилю7. Не случайно Бен-Гурион отверг первый совместный американо-британский мирный план («План Альфа»). Кстати, военные планы Израиля упорно именовались «оборонительными», и даже израильская армия, как известно, сохранила эвфемистическое название армии «обороны», особенно неадекватное после тройственной авантюры 1956 г. Провозглашенная 5 января 1957 г. «доктрина Эйзенхауэра» фактически предопределила возможность использования американской военной силы во имя идейно - политических целей8. Сначала она не распространялась на Израиль. Но ситуацию меняло то, что компонентом наступающего кризиса

5Ibid.

6Divon (Paris) to Shiloah, 12 May 1953, Israel State Archives 2453/20.

7Бытующее с отечественной литературе представление о том, будто американская администрация всегда и во всем безговорочно поддерживала Израиль, исторически несостоятельно. При всех симпатиях к Израилю было время, когда американскими стратегами даже разрабывался план военной акции против Израиля в том случае, если он пойдет на несогласованные действия, способные нарушить сложившийся баланс сил и интересов в регионе.

8В доктрине говорилось помимо экономической и военной помощи упоминалось применение вооруженных сил «для оказания содействия любой нации или группы таких наций, обратившихся за помощью против вооруженной агрессии со стороны любой страны, находящейся под контролем международного коммунизма». Заметим, здесь единственный враг – «международный коммунизм».

630

1958 г. с израильской стороны была демонизация Сирии, в которой все более заметной силой становился баасизм. Отчасти поэтому л е- том 1957 г. более «произраильской» стала политика США, которые также пришли к выводу, что Дамаск опасно разворачивается к Москве. В августе 1957 г. ЦРУ предприняло неудачную попытку свергнуть сирийское правительство, а Бен-Гурион сделал заявление в поддержку США9.

Создание Объединенной Арабской Республики в феврале 1958 г. было первым опытом реализации насеровской националистической доктрины арабского единства, что резко усилило страхи лидеров западных держав и Израиля. Но реальную возможность испытать доктрину Эйзензауэра на практике дали события в двух других государствах региона: разразившаяся Ливане гражданская война и острый политический кризис в Иордании, среди палестинского населения которой широкое распространение получили левые, революционные (в том числе марксистской направленности) идеи. Эти бурные события в этих странах давали основания Западу опасаться прихода в этих государствах к власти либо левых, прокоммунистических сил, либо групп пронасеровских или иных арабских националистов (баасисты, сторонники Движения арабских националистов).

На переговорах в ходе визита в СССР в мае 1958 г. президент Египта Гамаль Абдель Насер, как заметили советские руководители, избегал резких выражений в отношении США, и у них сложилось впечатление, что он «ищет пути к нормализации». Насер сказал, что в Иордании «правительство не пользуется никаким авторитетом» и «не исключено, что терпение народа иссякнет, он восстанет, свергнет правительство, созданное американцами и попросит помощи от ОАР» (!)10. В то же время ливанское правительство во главе с прозападным лидером Камилем Шамуном обратилось 22 мая в Совет Безопасности ООН с жалобой на ОАР, обвиняя ее во вмешательстве во внутренние дела Ливана, а ливанский министр иностранных дел пожаловался советскому послу на проникновение сирийских «вооруженных банд» на ливанскую территорию11. В от-

9Pappe, op.cit., p. 259.

10Телеграмма МИД СССР послам СССР в Китае, Польше, ГДР, Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Албании, Корее, Северном Вьетнаме, 24 мая 1958г. АВП РФ, ф.059,

оп. 40, п. 93, д.456, л. 116–122. Ближневосточный конфликт 1957–1967: документы,

том 2, отв.ред. В.В.Наумкин (Москва: Материк, 2003), с. 200–201.

11Телеграмма посла СССР в Ливане С.П.Киктева в МИД СССР, Ближневосточный конфликт, т.2, с.198.

631

вет на это министр иностранных дел СССР А.А.Громыко предложил ЦК КПСС утвердить его идею предложить Насеру, в свою очередь, обратиться в Совет Безопасности с жалобой на вмешательство западных держав во внутренние дела Ливана. А в июне МИД СССР в секретной справке по Ливану уже делал вывод, что «выступление оппозиционных политических партий и группировок, а также народных масс против ливанского правительства в начале мая 1958 года вылилось в вооруженное восстание»12.

Но, как сообщали в Вашингтон поддерживавший постоянный канал связи с Насером офицер ЦРУ Майлс Коуплэнд и посол Раймонд Хэр, египетский лидер вовсе не был безусловным союзником руководителей ливанской оппозиции, а предпочитал работать с консервативной «третьей силой». Более того, Насер говорил Коуплэнду о своем желании действовать в Ливане совместно с США и даже передал свои предложения по урегулированию ситуации 13. Однако попытки Коуплэнда и его ливанских коллег уговорить президента Шамуна встретиться с лидерами оппозиции потерпели н е- удачу. Впрочем, госсекретарь Джон Фостер Даллес был настроен против сотрудничества с Насером в ливанском кризисе. Уже 13 мая он инструктировал Шамуна, как именно нужно обратиться к США с просьбой о вооруженном вмешательстве. В результате двадцать тысяч американских морских пехотинцев высадились в Бейруте, а шесть тысяч британских парашютистов – в Иордании уже 15 июля, то есть как раз через день после нового события, потрясшего весь Ближний Восток, – антимонархической революции в Ираке. Эта двойная интервенция не была связана с иракскими событиями, но они неожиданно обеспечили действиям Вашингтона и Лондона, как там считали, «неожиданную легитимацию»14.

В то время вице-президент США Ричард Никсон выступал за немедленное американское военное вторжение и в Ирак, он даже требовал заменить тех американских послов, которые выступали против этой идеи. Со своей стороны, госсекретарь Джон Фостер Даллес, не одобрявший подобный план, напоминал Никсону о бесславном итоге суэцкой авантюры для англичан. Хотя Эйзенхауэр

12 Справка Отдела стран Ближнего Востока МИД СССР о положении в Ливане,

Ближневосточный конфликт, т.2, с. 206.

13Gend ier, Irene L., “Oil, Politics and US Intervention”, A Revolutionary Year: The Middle East in 1958, p.124.

14Gendzier, op.cit., p. 126.

632

не разделял панических настроений Черчилля, предвещавшего, что теперь весь Ближний Восток, если Запад не предпримет решительных действий, может скоро оказаться под советским контролем, он также опасался революционного «эффекта домино», подобного тому, что имело место в Юго-Восточной Азии. Теперь, через два года после Суэца, США и Великобритания вновь действовали совместно и обсуждали планы возможной совместной интервенции. Однако, в отличие от британского премьер-министра Макмиллана, Эйзенхауэр не проявлял решимости прибегнуть здесь к военной силе, тем более что его доктрина вовсе не предполагала, что США для свержения коммунистических или левых режимов будут непременно использовать войска. США вообще предпочитали открытой военной интервенции тайные операции спецслужб. Кроме того, они не хотели терять моральный капитал, который приобрели в арабском мире после Суэца, а госсекретарь Даллес в открытую говорил о необходимости дистанцироваться от европейского колониализма.

Касем, ударивший по самому центру антисоветской блоковой системы на Ближнем и Среднем Востоке и к тому же установивший неплохие отношения с местными коммунистами, был для Москвы хорошим кандидатом в новые союзники. Международный кризис вокруг Ирака в 1958г. был значительно более серьезным, чем еще не так давно было принято считать. Советский Союз выступил с резко угрожающими предупреждениями насчет англо-американ- ской интервенции в Ираке. Решения в советском руководстве принимались непросто: представление о том, будто в то время при обсуждении вопросов внешней политики на политбюро ЦК КПСС господствовало единомыслие, было связано исключительно с засекреченностью материалов его заседаний. Повторяя опасения военных, которые высказывались еще в 1957г., маршал Ворошилов на заседаниях заявлял, что ему не нравилась то, как реализуется политика Советского правительства на Ближнем Востоке, и говорил, что частое повторение угроз в адрес Запада их обесценивает (имелись в виду два заявления Советского правительства).15 Он считал, что активная поддержка прогрессивных режимов на Ближнем Востоке может иметь для Советского Союза катастрофические последствия, спровоцировав войну с США. Другие члены политбюро

15 По новым архивным материалам, исследованным А.А. Фурсенко и Т. Нафтали.

См.: Fursenko, Alexandr and Naftali, Timothy, Khrushchev’s Cold War: The Inside Story of an American Adversary (New York: W.W.Norton, 2006).

633

также не хотели войны, но считали, что лучший способ избежать ее

– постоянно угрожать США. Эту точку зрения поддерживал Хрущев. Микоян полагал, что США все еще размышляют, пойти ли им на интервенцию в Ираке, и принятие ими того или иного решения будто зависит от того, будет ли СССР в этом случае воевать в защиту этой страны. Ворошилов же утверждал, что Запад уже принял решение о вмешательстве, поэтому не надо рисковать, чтобы тем самым не оказаться обязанными вступить с США в открытое военное столкновение. Можно заключить, что вероятность столкновения великих держав из-за Ирака была тогда вполне возможной. Именно страх перед возможной военной англо-американской интервенцией лежал в основе обращения Хрущева к лидерам шести государств на конференции в Женеве 22 июля. Было принято решение об оказании военной помощи Ираку, а доставка вооружений и военной техники осуществлялась при помощи Египта. В то же время советское руководство спокойно отнеслось к отправке американских и британских войск соответственно в Ливан и Иорданию.

После снятия вопроса об интервенции между западными державами не было согласия и по вопросу о признании Ирака. Англия считала необходимым сразу признать Ирак, чтобы не толкать его в объятия СССР, США же не хотели торопиться, чтобы не вызвать обиду у лидеров Ирана и Турции. Тем не менее, и США пошли на признание нового режима. Но уже активно шло советско-иракское сближение, и под давлением Москвы Касем согласился сотрудничать с коммунистами. Признание Ирака Западом было расценено Хрущевым как политическая победа СССР, советский лидер стал действовать на международной арене гораздо более решительно (что проявилось, в частности, во время кубинского кризиса). Был сделан вывод, что Запад хотел силой свергнуть иракский режим, но отступил под советским давлением, и что мощное политическое давление является единственным языком, понятным для западных соперников СССР. Таким образом, Ирак сыграл важную роль в «холодной войне».

Как ни парадоксально, «двойная англо-саксонская интервенция» способствовала некоторому улучшению отношений между Насером и американской администрацией. Как считает Диана Кунц, быстрой отправкой войск с ограниченной миссией (американские и британские войска, решив свои задачи, скоро покинули Ливан и Иорданию) администрация США доказала, что она «обла-

634