Братусь Б.С. - Аномалии личности

относимых к психопа-' тиям? Ведь если опираться на одни эти характеристики, если даже просто перечислять их подряд, то вообще станет непонятно, как еще живут эти люди, как

220

они все еще не перессорились с начальством, подчиненными, родственниками, не развелись с супругами, не совершили преступлений и т. п. Итак, в отношении

психопатий (как и любых других аномалии) мы никогда не должны довольствоваться характеристиками ущерба, но должны стремиться понять, за счет чего живут такие люди, за счет чего они могут компенсировать свои серьезные нарушения. Что же касается рассмотренных нами механизмов и их нарушений при психопатиях, то в этом плане можно сказать следующее.

Как было выяснено, при психопатиях «ядерными» являются нарушения, относящиеся в основном ко второму уровню психического здоровья— уровню реализации, поэтому мощным резервом компенсации остается вышележащий, собственно личностный уровень. В психологии иногда говорят: «личность снимает характер»; это означает, что ценностное развитие является столь важным и положительным, что оно компенсирует, «снимает» недостатки конкретных

характерологических особенностей. Мы уже отмечали в .глII, что может быть хороший человек (житейское определение нравственной личности) с плохим характером. При психопатиях основная компенсация должна идти именно за счет воспитания «хорошего человека», нравственно ориентированной личности. Причем поскольку характер, способы реализации являются основным нарушенным звеном, то возможности развития здесь часто противоположно направленные, чуть ли не альтернативные: либо хороший человек с плохим характером, где личность в перспективе способна «снимать», компенсировать трудности характера*, либо плохой чело-

* Мы оставляем сейчас в стороне особый и очень интересный вопрос о ,том являются ли выявленные особенности целеполагания только негативными, требующими всегда непременной борьбы с ними, или в каких-то условиях они способны сыграть и позитивную роль в личностном развитии. Заметим лишь, что мы склоняемся ко второму мнению. Во-первых, неразличение реальных и идеальных целей, своеобразное неведение, наивность в отношении очевидных

житейских ситуаций могут освобождать поле восприятия и способствовать концентрации сил для решения более возвышенных задач. Во-вторых, что также

век с плохим характером, где негативные нравственные установки помножаются на трудности характера. Этим объясняется то, что психопатического склада люди часто оцениваются весьма полярно— либо как очень хорошие, либо как очень дурные.

Тонкий знаток психопатий, П. Б. Ганнушкин писал:

«Один эпилептоид может прекрасно вести большое дело, другой — тоже

дельником и паразитом». Причину этих глубоких расхождений П. Б. Ганнушкин объяснял следующими словами: «Все дело — в клиническом, жизненном выявлении психопатии, которое и является... определяющим практическую, главную сторону дела» 23, Но само это клиническое, жизненное выявление не случайно, оно зависит от избранных и затем отстаиваемых ориентации высших слоев личности, собственно личностного уровня психического здоровья, воспитанных, привитых, усвоенных ценностно-смысловых установок, т. е. от того в конечном счете, как, в

что подлинному развитию названные особенности могут служить лишь при непременном условии соответствующих личностно-смысло-вых ориентации, т. е. формула о необходимости снятия характера личностью остается в силе. Вообще следует признать, что успех, эффективность тех или иных приемов деятельности не определимы их обязательной принадлежностью какому-то одному или ограниченному числу способов и путей, которые только и можно назвать единственно верными и прогрессивными. В качестве полезной аналогии можно вспомнить в

природной и общественной среде; в каких-то условиях любая вариация может получить преимущество перед другими» 22. Все наблюдающиеся вариации не случайны. Они несут свой смысл, свой урок, порой горький, отрицательный, но все же нужный для истинного понимания человека и мира. В этом помимо прочего особое философское значение и ценность данных анализа отклоняющегося, ано-

ных жизненных потребностей, как, например, потребность в кислороде или в пище. Эта потребность, как и многие другие потребности человека, появляется потому, что общество, во-первых, производит данный продукт , иво-вторых, «производит» и «воспроизводит» обычаи, формы, привычки и предрассудки, связанные с его потреблением) Если воспользоваться приведенной во второй главе моделью, то понятно, что речь идет о той плоскости пространства личности, которая связана с культурой, со значениями, нормами, образцами поведения.

Алкоголь занимает (и это надо признать прямо) вполне определенное место в современном образе жизни, и, следовательно, до сих пор остаются верными слова В. Португалова, сказанные еще в1890 г., о том, что существующая привычка к алкоголю «порождает и в последующих поколениях преемственное расположение

ипутем подражания, переимчивости передается... из поколения в поколение» . Разумеется, эти привычки не присущи всем в одинаковой степени— существуют разные микросреды и соответственно разные микрокультурные традиции. В настоящее время опубликованы многочисленные работы, рассматривающие различные особенности микросреды и связанные с ними алкогольные обычаи. Достаточно общим, {типичным можно признать мнение о том, что употребление алкогольных напитков в группе или сообществе людей есть производное культуры

ичто именно в свете культуры данного сообщества или группы оно может быть понято.

Однако личность человека не есть лишь сколок культуры, она не просто репродуцирует обычаи и традиции своей микросреды, но активно, деятельностно

осваивает их, вырабатывает к ним свое смысловое отношение, обладает определенной внутренней свободой принять или отвергнуть их. Поэтому сам факт наличия алкогольных традиций, при всей их статистически доказанной пагубности, еще не есть исчерпывающая и единственная причина тяги к алкоголю, лишь условие, предпосылка, хотя и очень важная, ее 'появления. Иными словами, от описания внешних детерминант, связанных с культурными значениями, необходимо перейти к анализу иных аспектов развития личности.

Рассмотрим сначала «чистый» эффект действия ал- /

224

коголя, т.е. те изменения, которые привносятся в функционирование первого уровня психического здоровья— уровня психофизиологического реагирования. Психофизиологический эффект действия алкоголя не всегда однозначен и меняется в зависимости от возраста пьющего, общего состояния организма, особенностей конституции и нервной системы. В целом же, однако, наиболее общая схема заключается в том, что обычно возникает возбуждение, подъем, вызванный в

устойчивого нарушения умственной деятельности, что было связано с процессами торможения, приводящими к состоянию релаксации, сонливости, ощущению утомления (90— 120-я минута). При приеме меньшей дозы(0,5 г/кг) изменения носили более неопределенный, разнонаправ-ленный характер. Исследование показало, что увеличение дозы способствует все более единообразным изменениям элементарных интеллектуально-мнестических процессов. Добавим также, что выраженное опьянение сопровождается нарушениями моторики, рассогласованностью движений, речевой расторможенностью. I

* Мы пишем «в основном», поскольку известно, что на некоторые инстанции организма алкоголь действует, напротив, угнетающе. К важнейшей из этих инстанций относится кора головного мозга, но угнетение ее деятельности одновременно сопровождается высвобождением подкорковых центров, что лишь усиливает картину алкогольного возбуждения. При поступлении в организм все больших доз алкоголя начинают угнетаться и подкорковые центры.

8 Б. С. Братусь

225

Привлекательно ли для человека подобное психофизиологическое состояние, эта, по остроумному замечанию психолога . МП. Нилина, игра на аварийных системах организма? Можно лишь этим объяснить субъективную тягу к алкоголю? Очевидно, нет. Постепенно появляющаяся и могущая нарастать привлекательность алкогольного опьянения кроется, на наш взгляд, в той по большей части неосознанной, психологической мотивации обращения к вину, в тех желаниях и потребностях, которые человек пытается удовлетворить с его помощью .

Наиболее частым является здесь желание повеселиться, создать приподнятое настроение на свадьбе, дне рождения, встрече друзей, т. е. в случаях, в которых традиции винопития особенно прочны *. Обычно праздника ждут, к нему заранее готовятся, определенным образом настраивают себя, принаряжаются, что само по себе создает ту атмосферу, которая и без вина делает человека возбужденным, приподнятым, радостным. Последующее принятие алкоголя, изменяя состояние организма и нервной системы, создает лишь необычный психофизиологический фон, на который мощно проецируются психологические ожидания, вся предшествующая психологическая подготовка к данному событию. Для самого же человека этот механизм остается неосознанным, скрытым, что и порождает общепринятое представление об особых свойствах алкоголя.

Силу психологической проекции можно усмотреть не только в употреблении алкоголя (как, впрочем, и некоторых других наркотических веществ). Сходные механизмы выявляются, в частности, в многочисленных опытах с плацебо. Обычно они состоят в следующем. Некоторой однородной группе больных дается якобы одно и то же лекарство; на самом деле одной части больных дается действительно медицинский препарат, а другой — плацебо, «пустышка», т. е. таблетка, порошок такого же вида и вкуса, как соответствую-

* Прочность субъективной связи в восприятии многих вина и веселья очевидна. Это нашло отражение и в обыденном языке: о подвыпившем человеке говорят: «идет навеселе»; в словаре народных говоров Архангельской области прямо указывается, что одно из значений слова«веселое» — пьянящее, хмельное, спиртное, а в качестве примеров приводятся обиходные фразы: «Веселого не выпьете у меня? Веселого выпейте немного (водки)...»

226

щее лекарство, но приготовленные из нейтрального, индифферентного для организма вещества. Как правило, эффекты действия в той и другой группе больных оказываются сходными. Причем, что важно, сходство эффектов значительно увеличивается, если больные активно общаются друг с другом, делятся соот-

Приведенные соображения, однако, служат лишь косвенным доказательством нашей гипотезы о психологических механизмах действия алкоголя. Для того чтобы получить подтверждения более прямые, необходим был эксперимент, построенный, например, по следующему плану. В одном случае ввести в организм

алкоголь, не предупреждая человека об этом, в другом — заранее сообщить о том, что будет введен именно алкоголь. Если эйфоризирующий эффект действительно присущ действию алкоголя, то в первом и во втором случае не только физиологическая, но и поведенческая, эмоциональная реакции должны совпадать или по крайней мере быть сходными, однопорядковыми. Если же важную специфическую роль играет проекция психологического ожидания на психофизиологический фон опьянения, то поведенческие реакции должны быть существенно различными.

Такой опыт удалось провести П. И. Сидорову3. Необходимость углубленной оценки состояния функции печени и почек с помощью инфракрасной термо-графии заставляла в ряде случаев прибегать к этано-ловым нагрузкам(внутривенному введению 33°-ного алкоголя). При этом для проверки высказанной выше гипотезы в одних случаях испытуемые предупреждались о характере инъекции, а в других она подавалась как«функциональная нагрузка». При подобном «анонимном»

соответствующих физиологических

8*

227

реакций, однако, что для нас принципиально важно, какого-либо отчетливого личностного, поведенческого компонента при этом не выявилось. Другая картина наблюдалась, когда заранее предупреждали о характере инъекции. В этом случае в тесной зависимости от «алкогольного анамнеза», привычек и стиля алкоголизации

веденческая и речевая картина опьянения. ?

Можно привести и другие данные, подтверждающие гипотезу о существовании психологической проекции. Так, анализ агрессивности пьяных, проведенный Д. Рохсеноу и Г. Малатом, показал, что она является не прямым результатом приема алкоголя, а следствием общепринятого представления о том, что после такого приема поведение, выходящее из обычных социальных установок, извинительно. Существуют сведения об особой роли проекции, касающиеся и иных форм наркомании. Если, например, человек выкурит сигареты с гашишем, не зная об их содержимом, то он может вовсе не почувствовать того, что обычно называют

интоксикации (тахикардией, подъемом кровяного давления)...» В то же время «у лиц, курящих гашиш впервые, но знающих об этом и ожидающих наркотического эффекта, картина опьянения иная. Она более красочна и эмоционально насыщена» 4. Подобные наблюдения приводят иногда даже к крайнему мнению, что наркотики лишь повод для свободной игры воображения.

Таким образом, не алкоголь как таковой, не его взятое само по себе физиологическое действие, а прежде всего проекция психологического ожидания,

актуальных потребностей и мотивов на психофизиологический фон опьянения

создает ту внутреннюю субъективную картину, которую человек начинает приписывать действию алкогольного напитка. Именно в этом «опредмечивании» первоначально содержательно не-

228

оформленного состояния и заключается то зерно, из которого вырастает психологическая привлекательность алкоголя. Отсюда начинается крайне опасный по своим жизненным последствиям и кардинальный для генеза'пьянства процесс —

актуальных в данный момент потребностей и ожиданий на определенный

временем диапазон субъективных причин употребления алкоголя становится все шире — пьют и «для храбрости», и «с обиды», и чтобы «поговорить по душам», и чтобы «расслабиться», и чтобы «взбодриться» и т. д.

Разумеется, данной гипотезой мы не хотим перечеркнуть роль собственно физиологического действия алкоголя. Алкоголь отчасти потому и приобрел такое место в человеческой культуре, что его действие создает столь удобный и в то же время быстро достигаемый фон для психологической проекции. Причем именно содержательная неопределенность, ненаполненность этого действия делает его универсальным средством достижения разных, подчас противоречивых по своим психологическим особенностям состояний. Из двух фаз опьянения — возбуждение и угнетение — может быть выбрана, акцентуирована любая, и если первая создаст нужный фон для приподнятых, радостных событий, то вторая послужит основой для эмоциональных переживаний грустного толка.

Ясно, что эта психологическая «пустота», ненаполненность действия алкоголя в строгом смысле относительна— алкоголь снижает точность восприятия, уменьшает объем перерабатываемой информации, искажает

229