Гурвич Г.Д. Философия и социология права (Антология теории государства и права) - 2004
.pdfЮридический опыт и плюралистическая философия права
иных, внесудебных органов; 6) доктрина; 7) конвенции, нормообразующие действия; 8) социальные декларации (обещания, программы, заявления од ного лица или определенной группы членов от имени социальной общно сти); 9) прецеденты; 10) признание нового положения вещей теми, кто это положение и вызывает. Если тщательнее рассмотреть этот длинный список формальных и полностью равнозначных по отношению друг к другу источни ков права (создание этого списка составляет величайшую заслугу Л. И. Пет ражицкого), то нетрудно заметить, что их значимость не распространяется на все сферы права.
Во-первых, формальные источники права дифференцируются на груп пы по критерию типов тех нормативных фактов, о констатации которых и идет речь. Нужно четко проводить различие между двумя достаточно явно разделенными между собой видами нормативных фактов: всеединство и от ношение к Другому; социабельность через взаимное проникновение и час тичное слияние и социабельность через ограничение и уравнивание; норма тивный факт, символизируемый местоимением «мы» и местоимениями «я», «ты», «он». Один из этих видов нормативных фактов представляет собой полностью координирующее отношение, второй образует нераздельную то тальность; один воплощает личностные ценности, второй — ценности транс персональные; один из названных видов дает начало индивидуальному пра ву координации, второй — социальному праву интеграции. Таким образом, и нормативные факты всеединства, и нормативные факты отношения с Дру гим различаются между собой также и по тем техническим процедурам, ко торые необходимо применять для их констатации.
Из десяти перечисленных нами выше источников права только пять бес спорно могут служить для констатации порядка индивидуального права, нор\(ативных фактов отношения к Другому, а именно: а) обычаи; Ь) судебная практика; с) доктрина; d) изданный государством закон; е) наконец, в огра ниченном числе случаев, автономный статут. Все остальные формальные источники права, такие, как: а) конвенции, нормообразующие действия; Ь) практика внесудебных органов; с) социальные декларации (обещания, программы, заявления одного лица или определенной группы членов от имени социальной общности); d) признание нового положения вещей теми, кто это положение и вызывает, — оказываются неприменимыми для констатации нормативных фактов, свойственных ограничивающей социабельности, а рас крывают лишь нормативные факты единства. Конвенции, декларации, пре цеденты, признания в сфере отношений к Другому обладают значением пра вовых актов, или юридических фактов, которые просто определяют новый порядок распределения субъективных прав и совсем не имеют значения для констатации нового объективного права, как это имеет место в сфере все единства.
Таким образом, сфера социального права обладает гораздо большим ко личеством технических приемов констатации, чем сфера координирующего права. Это как раз тот мотив, по которому традиционная правовая наука, ори ентированная преимущественно на «отношение к Другому» и на индивидуа листический правопорядок, не знала иных источников права, кроме закона, обычая, доктрины, судебной практики, и игнорировала те шесть формальных
331
Г. Д. Гурвич Избранные труды
источников права, которые очень характерны для «нормативных фактов» единства и обладающих значимостью только как средство выражения юри дических тотальностей. И именно юридический индивидуализм повинен в догматическом ограничении числа формальных источников права.
Иногда в отношении теории плюрализма и равнозначности формальных источников права дают возражения, что она с теоретической точки зрения разрушает единство понятия права, а с практической точки зрения она со здает состояние анархии источников права, конфликт между которыми не может быть разрешен. Однако можно заметить, что в данном случае речь идет о заблуждении, поскольку в той степени, в которой формальные источ ники права являются только процедурами констатации «нормативного фак та» — некоего предсуществующего формального источника, постольку все эти источники права едины как проявления одного и того же основополага ющего правопорядка, а их конфликт разрешается по критериям спонтанного права, которое и образуется непосредственно из данного первичного источ ника. Так, в принципе, можно допустить плюрализм формальных источни ков права, оставаясь при этом на монистических позициях (например, будучи этатистом) по отношению к первичным источникам права, к «нормативным фактам». Следовательно, истинное противостояние между юридическими монизмом и плюрализмом начинается только в глубинном слое первичных и материальных источников права, и нам здесь уже придется разрешить дан ную фундаментальную проблему, связанную с числом, иерархией и равно значностью «нормативных фактов».
Но прежде всего нам необходимо внести некоторые уточнения по поводу формальных источников права. Не нужно, как это часто делают, отождест влять технические приемы констатирования и организации. Существуют не которые формальные источники права, которые с необходимостью предпола гают существование некоей организации; существуют и такие источники права которые этого вовсе не предполагают. Констатирование с помощью организа ции присуще: 1) статуту; 2) судебной практике; 3) практике внесудебных ор ганов; 4) частично также коллективным конвенциям (нормообразующим пра вилам), которые обычно реализуются множеством договаривающихся между собой организаций; 5) и, наконец, издаваемому государством закону. И напро тив, существуют иные технические процедуры констатирования (или формаль ные источники права), которые совершенно не связаны с существованием ка кой-либо организации. К ним относятся следующие процедуры: 1) обычай — констатация нормативного факта, которая осуществляется путем постоянно выражаемого массового поведения; эта процедура в силу своей природы осу ществляется за пределами организованных форм (за редкими исключениями); 2) прецедент — здесь речь идет о констатации нормативного факта посред ством некоего казуса, признаваемого типичным; эта процедура оказывается значимой как для неорганизованной социальной среды (например, в глобальных международных сообществах, в основополагающем национальном экономиче ском сообществе и т. п.), так и для организованных социальных кругов (напри мер, создаваемые английским парламентаризмом прецеденты, прецеденты, которые соблюдаются любой социальной группой и т. п.); 3) социальные де кларации (обещания, программы, заверения) — это констатация нормативного
332
Юридический опыт и плюралистическая философия права
факта либо одним лицом, обладающим определенным значением (например, лидер, вождь политической партии, генеральный секретарь Всеобщей Кон федерации Труда и т. п.), либо элитой, берущей в свои руки инициативу вы ражать мысли от имени некоей социальной тотальности; к данному формаль ному источнику зачастую прибегают в случаях изъянов в работе организации; он играет важную роль в международном праве, и особенно в социальном праве зарождающегося экономического сообщества; 4) признание нового по ложения вещей той частью социальной тотальности, которая поддерживает презумпцию существования такого порядка; здесь нормативный факт кон статируется через уступку со стороны одной из частей социальной тоталь ности, которая находится в состоянии борьбы или конфликта (например, ра ботодатель, который идет на уступки рабочим после забастовки; или в Средневековье — династия, которая отрекалась от престола в пользу другой династии; или подтверждение сюзереном привилегий или свобод городов и ремесленных союзов)»; в данном случае имеется технический процесс кон статации, применяемый как без помощи организации, так и с помощью та ковой; 5) наконец, в ряде случаев конвенции (нормотворящие правила) со вершенно не предполагают вмешательства организации, поскольку две договаривающиеся стороны или же одна из них представляют собой неорга низованную массу.
Если, как мы видели, нет никакого основания связывать с существова нием организации все технические приемы или же формальные источники права, которые служат констатации нормативных фактов или же первичных источников, то тем более неправильным будет увязывать их с существовани ем государства. Из десяти перечисленных нами выше формальных источни ков права только один — закон, в той степени, в которой он представляет собой предписание, санкционированное не терпящим сопротивления при нуждением, предполагает существование государства. Никакой иной про цесс (независимо от того, может ли он осуществляться только посредством организации или же он реализуется преимущественно неорганизованным способом) в силу своей структуры никоим образом не зависит от государ ства. Все эти процессы могут утверждаться в любом сообществе и в любой организации.
Этот вывод приводит нас к проблеме плюрализма первичных источников права — «нормативных фактов». Анализ данной проблемы является решающим для конкретизации роли государства в формировании позитивного права. Если избегать смешения нормативных фактов и технических процедур констатации, если таким образом устранить «фетишизацию закона», который якобы делеги рует авторитет остальным источникам права, если отдавать отчет в том, что формальная констатация права не предполагает ни повеления, ни даже органи зации, то оказывается невозможным выдвигать аргументы в защиту обязатель ной связи государства и позитивного права (если только не утверждать, что го сударство является единственным «нормативным фактом»). Поскольку подобное утверждение противоречит не только всему нашему жизненному опыту, кото рый улавливает существование многочисленных правотворящих центров, авто номных очагов права (профсоюзы, кооперативы, тресты, заводы, церкви, децен трализованные органы осуществления публичных функций, международные и
333
Г. Д. Гурвич |
Избранные труды |
административные союзы, Международная Организация Труда, Лига Наций и т. п.), оно не только лишается силы опытом всей истории права, который от крывает нам, в какой же степени нормативный факт государства мог испыты вать конкуренцию со стороны других «нормативных фактов» и довольствовал ся только применением права этих нормативных фактов, но и разрушается под воздействием теоретических размышлений. Такие размышления ясно демонст рируют, что любой активный союз и что любое отношение с Другим, которые в силу самого своего существования реализуют позитивные правовые ценности, могут утверждаться в качестве компетентных и эффективных правотворящих авторитетов, составляющих основу обязывающей силы позитивного права. Кро ме того, из тех же самых рассуждений вытекает и то, что любая организация в конечном итоге основывается на нормах спонтанного права, образующегося из полностью объективных и неперсонифицируемых основополагающих сооб ществ, что государственная организация не может быть первичным норматив ным фактом и с необходимостью опирается на право лежащей в его основе неорганизованной политической общности. Данная основополагающая и неор ганизованная политическая общность является функциональной общностью, чья конкретная функция состоит в поддержании территориальной целостности и совместного сосуществования и которая, следовательно, с необходимостью пред полагает сверхфункциональные общности, такие, как нация и международное сообщество. Последние не могут быть выражены в рамках одной организации и чье право определяет соотношение функциональных общностей и организаций и разрешает конфликты между ними. Плюрализм «нормативных фактов», и особенно «нормативных фактов» всеединства, возникает с неизбежной необ ходимостью со всех точек зрения; без такого плюрализма не может даже и утверждаться «нормативный факт» государства, сам по себе зависящий от основополагающих нормативных фактов нации и международного сообщества.
Нам скажут: понятно, существует плюрализм первичных источников права или нормативных фактов, которые служат в качестве автономных очагов правогенеза. Однако не нужно ли при этом установить иерархию первичных источни ков права, если не хотеть разрушения единства права и доведения до невозмож ности разрешения конфликтов между нормативными фактами, т. е. впасть в анархию первичных источников права? И не представляется ли на самом деле очевидным, что обладающие эгоистическим и партикуляристским характером общности должны склониться перед теми общностями, которые воплощают в себе общий интерес и дают начало общему праву? На самом деле бесспорная констатация этого, наверное, приведет к поспешному выводу о примате именно политической общности, организованной надстройкой которой является госу дарство, и которой принадлежит монополия на представление общего интереса, и которая из-за этого должна преобладать над остальными нормативными фак тами, благоприятствуя одним и борясь с другими, — одним словом, устанавли вая иерархию первичных источников права. Так, государство осталось бы по следним основанием всего позитивного права. Но, по нашему мнению, данная мысль опирается на неправильную концепцию общего интереса. Общий инте рес не есть интерес, тождественный для всех индивидов и всех групп. Общий интерес есть баланс противоречивых интересов, поскольку абсолютно не возможно исключить из общественной жизни противоречие интересов.
334
Юридический опыт и плюралистическая философия права
Общий интерес не есть абстрактное родовое понятие, тождественное для всех, как учил об этом Руссо, но конкретная универсальность, в рамках которой про тивоположные интересы находят свое незаменимое место. Из этой концепции общего интереса как баланса, равновесия несводимых друг к другу антиномий с неизбежностью следует, что существует не какой-либо один аспект общего интереса, а множество совершенно равнозначных аспектов.
С этой точки зрения будет существовать столько же аспектов общего интереса, сколько существует возможностей для уравновешивания противо положных интересов на основе более всеобъемлющего Целого, исходя из перспективы этих подлежащих уравновешиванию интересов.
Таким образом, общий политический интерес, где уравновешиваются про тивоположные интересы различных регионов, различных образований и инди видов, не совпадает с общим экономическим интересом, где уравновешиваются противоположные интересы производителей и потребителей, либо с общими международным или религиозным интересами и т. п. В силу одного этого об стоятельства с необходимостью разрушается мнимая монополия политического сообщества на представление общего интереса в глобальном аспекте. Плюра лизм аспектов общего интереса неизбежно приводит к признанию множества равнозначных «нормативных фактов», каждый из которых представляет один из аспектов общего интереса. Противоположность партикулярного и общего права может привести только к определенной иерархии первичных источников права в рамках одного из аспектов общего интереса, но не более того.
Правда, с практической точки зрения ситуация зачастую упрощается благо даря тому, что в определенный исторический период одному из сообществ или одной из организаций нередко удается уравновесить противоположные интере сы в рамках одного из их аспектов, тогда как остальным сообществам и органи- зациям-это совершенно не удается, либо же такие сообщества и организации попросту не создаются. Именно этим способом начиная с XVI в. установился примат «нормативного факта» государства по отношению к остальным норма тивным фактам. Единственным юридическим оправданием такого примата до XIX в. была немощность остальных «нормативных фактов», обладающих об щим, а не партикуляристским характером. Но подобный примат является воп росом факта: с момента создания сообществ и организаций, способных пред ставлять общий интерес в экономическом, международном и иных аспектах, установленная приматом государства иерархия нормативных фактов расшаты вается и более уже не может быть оправданна.
Вероятно, можно попытаться установить иерархию первичных источников права, основываясь не на критерии общего интереса, а на критерии их реальной эффективности. Например, делль Веккио принадлежит заслуга привлечения внимания к тому факту, что понятие позитивного права относительно и что не обходимо различать разные степени позитивности в зависимости от интенсив ности коллективных верований в той социальной среде, в которой они действу ют. Констатируя, что в нашу эпоху коллективные верования нации обладают намного более сильной интенсивностью, чем коллективные верования между народного сообщества, делль Веккио считает возможным сделать вывод о том, что право первого подчиняет себе право второго. С одной стороны (как это при знает и делль Веккио), речь здесь идет о фактической, а не о принципиальной
335
Г. Д. Гурвич |
Избранные труды |
иерархии, поскольку ситуация может измениться, с другой — мы считаем воз можным отметить, что при установлении иерархии первичных источников пра ва необходимо учитывать не только эффективность, но и род и степень ценно стей, воплощенных в рассматриваемых сообществах, в «нормативных фактах». В противном случае пришлось бы признать примат такого обладающего высо кой степенью интенсивности позитивного права, как, скажем, право религиоз ных сект, профсоюзов и тому подобных организаций по отношению к праву нации. Основанная на степени позитивации иерархия первичных источников права, следовательно, определяется сочетанием и по сути своей подвижным ба лансом трех разных факторов: а) значимости воплощенных ценностей; Ь) степени их реальной эффективности; с) действительной способности представлять один из многочисленных аспектов общего интереса. Как же можно сомневаться в том, что установленная согласно названным критериям иерархия «норматив ных фактов», или первичных источников права, вообще не может быть опреде лена заранее и может констатировать лишь postfactumТ64
Нужно ли после всех этих замечаний полностью отказаться от установ ления некоей иерархии множества «нормативных фактов» или первичных источников права, хотя бы в той степени, в которой они представляют один из аспектов общего интереса? Я думаю, что нет, поскольку это на самом деле привело бы к утрате критерия разрешения конфликта источников права и к разрушению единства понятия права. Можно найти принцип устроения дан ной иерархии без принесения плюрализма в жертву и без помощи какоголибо внешнего искусственного вмешательства. Этот способ состоит в изу чении отношения между функциональными и сверхфункциональными сообществами. По необходимости являясь рассудочно сконструированной, лю бая организация может обладать только ограниченными функциями; лежащие в основе спонтанные сообщества, способные к самовыражению в рамках одной организации (например, политическое, экономическое и иные сооб щества), равным образом являются функциональными единствами. Однако существуют сообщества, которые могут выражаться только во множестве равнозначных организаций, которые не допускают существования над ними какой-либо единой надстройки из-за возможного порабощения их творче ского порыва, преобразования формируемого ими открытого общества в об щество закрытое, — это такие сверхфункциональные сообщества, как нация и международное сообщество. Если и можно говорить о том, что именно только эти два сообщества воплощают не какой-либо один из аспектов об щего интереса, а целостность таких аспектов, то нужно сразу же дополнить, что подобная целостность не может быть окончательно выражена в рамках какой-либо одной организации, что она так же неперсонифицируема и невы разима, как и сами сверхфункциональные сообщества, чья структура исключает некую единую организацию. Таким образом, очевидно, что «нормативные факты» нации и «международного сообщества» в силу своей сверхфункцио нальности выражают все остальные функционализированные нормативные факты. Спонтанное позитивное право этих двух сообществ предоставляет
м Иными словами, такая иерархия является данным бесконечно изменчивого «юридичес кого опыта» (см. ниже).
336
Юридический опыт и плюралистическая философия права
нормы для разрешения конфликтов между всеми остальными «нормативными фактами», интегрированными в сферу этих сообществ, и такие нормы по сути своей изменчивы в зависимости от периодов истории, а модификация этих норм разрушает иерархию остальных первичных источников права.
Остается лишь установить соотношение между нормативными фактами нации и международного сообщества. Именно здесь никак нельзя забывать о том, что речь идет не совсем о простых фактах, а о тех нормативных фактах, которые воплощают позитивные ценности. Чтобы быть в состоянии реализо вать те ценности, которые соответствуют ее призванию, нация должна найти свое незаменимое место в целом международного сообщества. Равным обра зом, для служения справедливости нация должна самоинтегрироваться в более широкое сообщество, которое служит той же самой идее. Нация, понимаемая не как грубый факт, а как нормативный факт, не может утверждать себя как тако вую без интеграции в нормативный факт международного сообщества и без подчинения последней; и именно право международного сообщества подчиня ет себе образующееся из национальных сообществ право, которому первое пред писывает его границы и компетенцию.65 Таким образом и образуется иерархия первичных источников права. Единство права чисто имманентно утверждается в данной иерархии и самореализуется в самом множестве равнозначных норма тивных фактов. Имманентное единство в многообразии — таково последнее слово плюралистической теории источников права.
Для того чтобы завершить настоящий очерк, я сделаю всего лишь одно за мечание. Проводя различие между формальными источниками права, или тех ническими процедурами констатации, и материальными источниками права, или нормативными фактами, я еще не рассмотрел возможности непосредственной констатации позитивного права посредством непосредственной интуиции нор мативных фактов. Для позитивности права достаточно констатации того норма тивного факта, на котором основывается обязывающая сила данной нормы. Но подобная констатация может произойти и через непосредственное вйдение нор мативного факта без участия заранее определенных технических приемов. Так, рассуждение приводит к проведению различия между формальным и интуитив ным правом — противопоставление, которое не выводит за пределы позитив ного права. В целом столь ожесточенно дискутируемая сегодня проблема сво бодного усмотрения судьи, свободного права, свободного научного поиска является не чем иным, как проблемой интуитивного позитивного права, кото рое одновременно реализует вполне оправданные мотивы, содержавшиеся в естест венном праве, исключая при этом ошибки последнего.
Конфликты интуитивного и формального позитивного права разреша ются в рамках одного и того же позитивного правопорядка, первичными ис точниками которого являются нормативные факты, лишь констатируемые поразному. Что касается вопроса о том, что будет обладать преимуществом в случае конфликта — формальная или интуитивная констатация, то решение этого вопроса зависит от реальной степени их соответствия нормативному факту, на выражение которого претендуют оба названных приема констатации.
н См. анализ смыслового подтекста «актов актуального признания» нации и «актов вирту ального признания» международного сообщества в приводимом ниже очерке «Ю ридический опыт».
22 Заказ №781 |
337 |
Г. Д. Гурвич Избранные труды
Впрочем, требования безопасности и порядка в обычные периоды истории заставляют безусловно доминировать формальное позитивное право по от ношению к интуитивному позитивному праву, последнее же в свою очередь доминирует в периоды революций.
Ошибка школы свободного права состоит в вере в то, что интуитивное право всегда лучше заранее формулируемого права. «Приведем в качестве примеру конфликт между интуитивным и формальным правом в момент осво бождения рабов в Соединенных Штатах Америки и после этого. В определен ной степени интуитивное право большей части белого населения в течение длительного времени оставалось и остается до настоящего времени пропи танным духом рабовладельчества. В этом случае формальное право оказыва ется прогрессивным, а интуитивное право — ретгорадным; эволюция “нор мативного факта” намного лучше констатируется здесь с помощью технических процедур, чем через непосредственное настроение населения. Другой при мер. После установления в стране демократии в рамках различных социальных кругов всегда остается интуитивное право, благосклонное к аристократии и автократии. Именно формальное право более адекватно констатирует здесь “нормативный факт”, и не остается никакого сомнения в том, что такое фор мальное право имеет большую ценность, чем склонное к ретроградности ин туитивное право».66
Существуют такие области, в которых уместно только интуитивное право, например дисциплинарное право публичных и иных учреждений, дискреци онное право администрации, право судьи по своей совести разрешать пере данные ему на рассмотрение споры, исход которых не предопределен пози тивным правом. И наоборот, можно указать на те области, в которых уместно лишь формальное позитивное право, как, например, судебные процедуры, деле ние чиновников на разряды, присвоение академических степеней. Но в большин стве случаев формальное и интуитивное право оказываются в соперничестве и их конфликт разрешается, исходя из степени действительного соответствия тому нормативному факту, который они констатируют.
Что представляет здесь для нас интерес — это то, что посредством даю щей начало интуитивному праву непосредственной констатации плюрализм источников позитивного права лишь увеличивается, не нанося при этом ущерба имманентному единству источников права, который утверждается в их мно жественности.
Плюралистическая теория источников позитивного права, таким обра зом, значительно расширяет сферу юридического опыта; она показывает все богатство правовой жизни, исключает любое догматичное и статичное пре дубеждение, открывая широкие перспективы абсолютно динамичной кон цепции, которая может служить в качестве общей философской основы для технической науки о праве (которая таким образом избегает мумифицирова ния своих концепций), к собственно юридической социологии.67
“ Здесь я позволил себе привести цитату из моего предшествующего очерка.
67 По вопросу соотношения понятий «философия — социология — теория права» см. мой очерк «Ю ридический опыт».
338
Глава IV ИНТУИТИВИСТСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ПРАВА:
ЛЕВ ИОСИФОВИЧ ПЕТРАЖИЦКИЙ
15 мая 1931 г. в Варшаве скончался один из самых выдающихся пред ставителей современной философии права России и Польши J1. И. Петра жицкий. Поляк по происхождению, он в течение 20 лет с успехом препода вал в Петроградском университете и оказал сильное воздействие на правовую науку России. Возвратившись в Польшу после коммунистической револю ции в России, он вплоть до самой смерти занимал кафедру философии права Варшавского университета.
Дальнейшие строки с трепетом посвящаем его памяти.
** *
Л. И. Петражицкий принадлежит к числу первостепенных мыслителей, чьи новаторские идеи настолько опережали свою эпоху, что их истинное зна чение выявляется лишь спустя определенный промежуток времени. Поэто му философия права этого ушедшего от нас ученого может быть оценена во всем своем значении только в перспективе глубоких изменений, характер ных для современной философской и юридической мысли.
I
Философия права Л. И. Петражицкого несравненно глубже и оригиналь нее, чем ее понимали ученики и противники мыслителя. И те, и другие видели в нем лишь последовательного позитивиста, применявшего принципы логики Дж. С. Милля к изучению права и пришедшего, таким образом, к обретению основы правовой действительности в эмпирической психологии человека. Ме тод чистого описания «переживания», соответствующего юридическому опыту (метод, который привел Петражицкого к открытию эмоциональной интуиции, которой доступны данные права и нравственности), в немалой степени прибли жается как к методу А. Бергсона, описанному в его работе «Les données immédiates de la conscience», так и к методу современных немецких феномено логов (Гуссерль, Шелер и др.). Данный метод они использовали для расшире ния понятия опыта за счет распространения его из чувственной сферы на сферу духовную. Петражицкий, в полном согласии с рядом современных мыслите лей69 (во Франции в числе таких мыслителей необходимо упомянуть прежде всего Фредерика Рау и Анри Бергсона), пытался преодолеть противопоставле ние эмпиризма и спиритуализма в идее экспериментальной метафизики, кото рая основывалась на прямом описании интуитивных данных. Отсюда и его враж дебность по отношению к неокантианству, особенно к «методу постулатов в логике» и «нормативизму» в теории права; подобная враждебность ошибочно была принята за проявление у Петражицкого позитивизма.
“ См. выше.
339
Г. Д. Гурвич Избранные труды
Уже по ранним работам Петражицкого, написанным на немецком языке и посвященным проблемам гражданского права («Die Fruchtverteilung beim Wechsel der Nutzungsberechtigen». 1892; «Die Lehre vom Einkommen». 1893, 1895),69 можно проверить, в какой степени он был далек от позитивистских концепций. В своих работах Петражицкий подверг резкой критике проект нового Германского кодекса, «который, судя по содержащимся в нем выра жениям, видимо, забыл, что после римского права было и Евангелие любви»
(«Die Lehre vom Einkommen». 1 Bd. S. 340); ради этого Евангелия данный проект должен быть отвергнут, поскольку из-за верности принципам инди видуалистического эгоизма проект допускает громадную ошибку, «рассмат ривая человеческую душу в качестве калькулятора» (lbid. S. 544), сводя все мотивы человеческих действий к утилитарным и гедонистическим факто рам и забывая о факторе любви (lbid. S. 545). Однако истинное основание права (в той степени, в которой право не обращается в свою противополож ность)— сила— может быть обретена только в любви из-за единственной причины — «там, где не действует любовь, разум сам по себе утверждаться не может» (lbid. 2 Bd. S. 477). «Вся человеческая цивилизация во всех своих политических достижениях была лишь кристаллизацией любви» (S. 477). Как уточняет Петражицкий, любовь не является простым эмпирическим чув ством, она представляет собой особую разновидность разума. «В опреде ленном аспекте любовь утверждается как разум, а разум — как любовь» (lbid. 2 Bd. S. 468-469). Эти слова напоминают знаменитое высказывание Паскаля: «Сердце имеет свои резоны, о которых разум не ведает», они заставляют предугадывать идею эмоциональной интуиции и могли бы послужить эпигра фом ко всей его системе.
Настаивая на невозможности полностью разъединить любовь и спра ведливость, Петражицкий логическим путем пришел к разрыву с теми ин дивидуалистическими и рационалистическими теориями и которые полно стью отрывали право от нравственности как норму внешнего поведения в противопоставлении внутреннему побуждению. Утверждение связи между любовью и справедливостью привело ученого к постулированию необходи мости внесения (с точки зрения идеала любви) постоянных корректив в жизнь права, характеризуемого тенденцией к формализму и стагнации.
Как раз та самая своеобразная научная дисциплина — «политика права», которую Петражицкий начал пропагандировать в своих первых работах, и должна, по его мнению, «направлять сознательное действие по направлению к совершенствованию права, исходя из идеала любви». Цель «политики права» — изучать «средства постоянного сближения права и любви, облагораживания человеческого поведения в общественной жизни» (lbid. 2 Bd. S. 541). Эта новая научная дисциплина, которая опирается, с одной стороны, на созерца ние идеала любви, а с другой — на наблюдение психических факторов чело веческого поведения в данной социальной среде, и призвана, согласно Петражицкому, заменить собой устаревшую теорию естественного права. Теоретики прошлого шли правильным путем, ставя проблему естественного
69 Эти работы во Франции привлекли внимание Эдуарда Ламбера, который излагает и кри тикует их в своей книге «La fonction du droit civil comparé» (1903. P. 830, 832-871).
340