Ежегодник СИПРИ онлайн

www.sipriyearbook.org

Полное содержание Ежегодника СИПРИ доступно также в онлайн режиме. Используя этот режим вы получаете возможность:

•получить доступ к полной версии Ежегодника СИПРИ на экране вашего компьютера или мобильного КПК;

•легко осуществлять навигацию по страницам Ежегодника используя усовершенствованные функции поиска и просмотра;

•легко находить необходимое содержание: осуществлять поиск по всему Ежегоднику СИПРИ и получать нужные результаты;

•экономить ценное время: использовать персональный профиль для неоднократного возврата к сохраненным результатам поиска и содержанию;

•без каких-либо затруднений делиться полученными материалами с коллегами и студентами через электронную почту и социальные сети;

•улучшить возможности для ваших исследований, следуя точно обозначенным сноскам и веб-ресурсам.

Как получить доступ к Ежегоднику СИПРИ в режиме онлайн

Институциональный доступ

Ежегодник СИПРИ в онлайн режиме доступен институтам во всем мире посредством внесения одноразовой платы или через годовую подписку. Сотрудники библиотек и координаторы централизованных информационных ресурсов могут связаться с издательством Оксфорд Юниверсити Пресс для получения расценок, используя представленную ниже детализированную информацию или записаться на бесплатную пробу ресурса по адресу:

<http://www.oup.com/freetrials/>.

Отдельные читатели могут рекомендовать этот ресурс сотрудникам своих библиотек, используя адрес <http://www.oup.com/library-recommend/>.

Индивидуальные подписчики

Ежегодник СИПРИ в онлайн режиме доступен индивидуальным подписчикам во всем мире посредством годовой подписки. С деталями можно ознакомиться по адресу <http://www.oup.com>.

ВВЕДЕНИЕ

МЕЖДУНАРОДНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ, ВООРУЖЕНИЯ И РАЗОРУЖЕНИЕ

Иан ЭНТОНИ

I. ГЛОБАЛЬНАЯ И РЕГИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

Ряд показателей, опубликованных СИПРИ с начала нового века, указывают в целом на положительную динамику в рамках усилий по поддержанию и укреплению международного мира и безопасности. Тем не менее появляются данные, свидетельствующие о возможном переломе этой позитивной тенденции. В «Ежегоднике СИПРИ-2014» рассказывается о некоторых тревожных тенденциях в области конфликтов, производства и поставок вооружений и международной безопасности. Мир по-прежнему далек от какого бы то ни было «глобального порядка». Более того, с учетом постоянных и стремительных изменений в политической, технической, экономической, экологической и военной областях, вероятно, достигать мирного урегулирования конфликтов и содействовать стабилизации обстановки в области безопасности будет все труднее.

После распада Советского Союза доминирующее положение Соединенных Штатов Америки в экономической и культурной сферах распространилось еще и на сектор безопасности и обороны. Данные, представленные в этом выпуске Ежегодника, вновь напоминают о том, что США с большим отрывом опережают остальные страны по объему инвестиций в сферу военной безопасности, и в этой области очень длительное время сохраняют преимущество (см. гл. 4 настоящего издания).

Многие выражают сомнения в вопросе о том, обладают ли США достаточной компетентностью, легитимностью и ответственным отношением для дальнейшего выполнения столь выдающейся роли. Так, в 2007 г. президент России Владимир Путин отметил, что ситуация, когда полномочия принимать решения сконцентрированы в руках одной страны, не является устойчивой. По словам президента Путина, поскольку в других странах накапливается экономический и технологический потенциал, который неизбежно трансформируется в потребность оказывать более серьезное политическое влияние, «мы подошли к тому рубежному моменту, когда должны серьезно задуматься над всей архитектурой глобальной безопасности»1.

1 Putin, V., Putin’s prepared remarks at 43rd Munich Conference on Security Policy, Washington Post, 12 Feb. 2007.

2ЕЖЕГОДНИК СИПРИ 2014

Кчислу стран, чье политическое влияние на международной арене растет, относится, несомненно, такая усиливающаяся держава, как Китай, который является при этом глобальной державой с интересами, быстро распространяющимися по всему миру2. Как отметил в 2012 г. Генри Киссинджер, ряд влиятельных групп как в Китае, так и в США провозглашают, что соперничество этих стран за мировое первенство «неизбежно и, возможно, уже идет»3. Однако, по мнению аналитиков и наблюдателей, существует и ряд государств, которые можно по праву назвать зарождающимися державами (emerging powers). Таким образом, будущее соперничество (не обязательно подразумевающее военную конфронтацию), в основе которого будут лежать альтернативные подходы к глобальному управлению, может развиваться между США и разными комбинациями других государств4.

Владимир Путин в основном высказывал возражения против идеи лидерства, которая базируется, как он выразился, на «почти ничем не сдерживаемом, гипертрофированном применении [военной] силы». На международной арене, в том числе в большинстве европейских государств, все большее внимание уделяется комплексным подходам как к внутригосударственным, так и к межгосударственным конфликтам, в которых задействуется целая комбинация военных, дипломатических, экономических, социальных и культурных инструментов. В этом контексте применение международным сообществом вооруженной силы на ранних этапах конфликта будет находить все меньше поддержки со стороны других субъектов, участие которых требуется для разрешения этих конфликтов.

Хотя администрация президента США Барака Обамы нередко прибегала к применению силы, она неохотно шла на крупномасштабные военные наступательные операции, в особенности по сравнению с администрацией Джорджа Буша, предшественника Б. Обамы. Главными сторонниками применения силы, по крайней мере, в последние годы (например, в Ливии и в других частях Африки, а при серьезном рассмотрении сюда же можно отнести и конфликт в Сирии), напротив, выступали правительства других стран, а также широкий круг критиков администрации Обамы как внутри страны, так и за ее пределами. Правительство же США все менее охотно принимает на себя новые военные обязательства, которые могут ослабить страну, и при этом старается сократить свое военное присутствие и связанные с ним финансовые обязательства в Афганистане и Ираке.

США, скорее всего, не отказываются от лидерских позиций, а лишь пытаются приспособиться к новым условиям. Вступая в должность в 2009 г., президент Обама сигнализировал, что для достижения своих национальных интересов США будут использовать преимущественно инструмент сотрудничества. Тем не менее, когда Обама заявил, что США «проявят смелость, пытаясь разрешить и разрешая свои разногласия с другими государ-

2См., например: Duchâtel, M., Bräuner, O. and Hang, Z., Protecting China’s Overseas Interests: The Slow Shift away from Non-interference, SIPRI Policy Paper no. 41 (SIPRI: Stockholm, June 2014).

3Kissinger, H., ‘The future of US–Chinese relations: conflict is a choice, not a necessity’, Foreign Affairs, vol. 91, no. 2 (Mar./Apr. 2012).

4Cox, M., ‘Power shifts, economic change and the decline of the West?’, International Relations, vol. 26, no. 4 (2012).

ствами мирным путем, и не потому что наивно не осознают опасностей, которые перед ними стоят, но потому, что с помощью вовлечения в диалог можно добиться снятия подозрений и опасений на длительный срок», многие – причем не в последнюю очередь в самих США, а также в странах, являющихся их союзниками, – восприняли это как признак слабости во внешней политике5.

Системе международного управления присуща определенная степень изменчивости. Увеличилось число субъектов, оказывающих влияние по всему миру, стало больше центров принятия решений. Среди них есть страны Юга и Востока. Кроме того, теперь постоянной частью международной системы безопасности стал ряд разнообразных негосударственных субъектов.

Несмотря на такое увеличение числа влиятельных государственных и негосударственных субъектов, ничто не указывает на формирование нового блокового мышления. В период «холодной войны» государства, являвшиеся союзниками СССР или США, большей частью воздерживались от публичной критики политики своих союзников, с которой они были несогласны, в целях укрепления групповой солидарности. Сегодня же государства сотрудничают в тех сферах, в которых между ними есть согласие, при этом даже близкие друзья и союзники открыто выступают с критикой друг друга в спорах относительно «правильности» того или иного курса. В качестве примера можно привести серьезные споры между США и некоторыми из их ближайших союзников по вопросу о деятельности в киберпространстве, в частности по вопросам использования киберсредств для шпионажа

(см. гл. 9).

Возможно, формированию гибких коалиций способствовало все более широкое использование неофициальных механизмов сотрудничества, таких как «Группа двадцати» (G20), в рамках которой лидеры группы государств, претендующих на роль основных развитых и формирующихся экономик, собираются на регулярные совещания и одновременно взаимодействуют с представителями международных организаций и неправительственного сектора6. «Группа двадцати» провела свое первое совещание в Вашингтоне, округ Колумбия, в 2008 г. и в сентябре 2013 г. отметила пятую годовщину в ходе встречи в Санкт-Петербурге (Россия). Основное внимание члены G20 уделяют воздействию глобального финансового и экономического кризиса, и на петербургском саммите был определен их предпочтительный способ взаимодействия. В большей степени «Группа двадцати» функционирует не как общее пространство для достижения соглашений и принятия коллективных решений между государствами, а скорее как форум для координации национальной политики и устранения побочных последствий решений, принятых в одностороннем порядке7.

5White House, ‘Inaugural address by President Barack Obama’, 21 Jan. 2013 <http://www. whitehouse.gov/the-press-office/2013/01/21/inaugural-address-president-barack-obama>.

6В состав «Группы двадцати» входят представители 19 государств: Аргентины, Австралии, Бразилии, Канады, Китая, Франции, Германии, Индии, Индонезии, Италии, Японии, Южной Кореи, Мексики, России, Саудовской Аравии, Южно-Африканской Республики, Турции, Соединенного Королевства и США, а также Европейского союза.

7Заявление лидеров по случаю пятилетия «Группы двадцати»: взгляд в будущее, Санкт-

Петербург, 5–6 сентября 2013 г. <http://ru.g20russia.ru/load/782787133>.

Трансформации подвергаются и многосторонние процессы. Подходы, основанные на переговорах по существу, проводимые при помощи специализированных институтов и затем кодифицирующие достигнутые соглашения перед началом их имплементации на национальном уровне, по всей видимости, теряют популярность во многих областях. Можно сказать, что традиционный многосторонний подход утрачивает позиции в таких сферах, как торговля, финансы, информационно-коммуникационные технологии (ИКТ) и охрана окружающей среды. Например, к январю 2014 г. так и не дали результата начатые еще в 2001 г. переговоры по выработке соглашения о снижении тарифов на международную торговлю товарами (Дохинская повестка дня в области развития)8. В декабре 2012 г. на Всемирной конференции по международной электросвязи в Дубае государства – члены Европейского союза (ЕС), а также Япония и США отвергли пересмотренный регламент международной электросвязи9. В ноябре 2013 г. на Варшавской конференции по изменению климата удалось добиться лишь очень скромных соглашений по ограниченному кругу вопросов, в особенности по более рациональному использованию лесных ресурсов10.

То, что Совет Безопасности ООН в 2013 г. не смог договориться о совместном реагировании на конфликт в Сирии, является еще одним индикатором того, что деятельность в рамках специализированных учреждений по достижению согласия в вопросах обеспечения жесткой безопасности постепенно усложняется (см. гл. 1). Проведенный в этом выпуске Ежегодника анализ эволюции роли Совета Безопасности показал, что сирийский пример был отнюдь не уникален в этом отношении (см. гл. 2). Любое снижение эффективности работы Совета Безопасности неизбежно приведет к появлению новых вопросов относительно его легитимности.

Пожалуй, наиболее впечатляющих результатов благодаря многостороннему подходу в 2013 г. удалось добиться в сфере военной безопасности. Сирия согласилась демонтировать и уничтожить свой арсенал химического оружия и присоединиться к Конвенции 1993 г. о химическом оружии (см. гл. 8). Расследование по факту применения химического оружия в ходе сирийского конфликта, благодаря чему стало возможным уничтожение оружия и связанной с ним инфраструктуры, с самого начала осуществлялось совместными усилиями трех многосторонних органов (формат участия которых менялся): ООН, Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО) и Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). Ни одного из этих результатов не удалось бы достичь ни какому-либо государству, ни группе государств, действующих в рамках «коалиции по случаю» (loose coalition).

Многосторонний формат реагирования на применение химического оружия в Сирии был выработан, чтобы повысить эффективность предпринимаемых действий за счет снижения транзакционных издержек, связанных с достижением соглашения в рамках многократных двусторонних контак-

8World Trade Organization, ‘The Doha Round’ <http://www.wto.org/english/tratop_e/dda_e/ dda_e.htm>.

9Международный союз электросвязи. Всемирная конференция по международной электросвязи (ВКМЭ-12) <http://www.itu.int/ru/wcit-12/Pages/default.aspx>.

10United Nations Framework Convention on Climate Change, Warsaw Climate Change Conference, Nov. 2013 <http://unfccc.int/meetings/warsaw_nov_2013/meeting/7649.php>.

тов. Поскольку комплекс вопросов, обсуждаемых в рамках темы «безопасность», становится все сложнее, возникает объективная необходимость в наращивании многосторонних усилий. С учетом увеличения числа и расширения круга субъектов, участвующих в международном управлении, на многочисленные контакты, требующиеся для достижения согласия в двухстороннем формате, может не хватить сил даже у мощнейших правительств.

Тот факт, что в настоящее время многосторонний подход часто подвергается критике за более низкую эффективность по сравнению с координацией национальной политики, лишний раз подтверждает то, что происходит размывание консенсуса (существующего главным образом как консенсус между США и их союзниками) относительно принципов и ценностей, на основе которых должны приниматься решения11. Это очевидное нежелание искать новую общую основу для международного согласия не может не вызывать тревоги. Как показывает опыт, на основе подхода, который примиряет разногласия, можно выработать лишь ограниченный набор правил, которые в лучшем случае позволят сдерживать проблемы между странами, но не решить их.

II. ДИНАМИКА МИРА И КОНФЛИКТА

Вот уже не первый год в Ежегоднике СИПРИ публикуется информация, представляющая собой попытку СИПРИ в сотрудничестве с рядом его важных партнеров, в том числе Уппсальской программой данных о конфликтах (УПДК) и Институтом экономики и мира (ИЭМ) количественно выразить некоторые из основных тенденций в области конфликтов по всему миру. Данные, собранные и представленные в результате этой партнерской работы, указывают на ряд очевидных тенденций.

Прежде всего с опорой на совокупные данные можно говорить о нарастании интенсивности некоторых внутригосударственных конфликтов, тогда как число межгосударственных конфликтов, которые развиваются с более низкой интенсивностью, уменьшается (см. гл. 1).

В 2013 г. долгосрочные тенденции, связанные с внутригосударственными конфликтами, насколько можно судить, подтвердились отчетами о конкретных конфликтах, таких как конфликты в Центрально-Африканской Республике, Мали, Южном Судане и Сирии, а также отчетами о воздействии конфликтов в таких областях, как защита гражданских лиц, проблема внутренне перемещенных лиц и проблема расселения беженцев за пределами стран, в которых происходит конфликт. В сентябре 2013 г. в докладе Генерального секретаря ООН был сделан вывод о том, что положение дел, при котором на долю именно гражданских лиц приходится большинство жертв и при котором именно гражданские лица становятся целью неизбирательных

11 Например, Роберт Кеохейн утверждает, что сомнения относительно легитимности многостороннего подхода возникли в связи с тем, что учреждения и организации потерпели не-

удачу в достижении своих основных целей. Keohane, R. O., ‘The contingent legitimacy of multilateralism’, eds E. Newman, R. Thakur and J. Tirman, Multilateralism under Challenge? Power, International Order, and Structural Change (United Nations University Press: Tokyo, 2006).

нападений и других нарушений, совершаемых сторонами конфликта, дает «мало оснований для оптимизма»12.

По данным Верховного комиссара ООН по делам беженцев (ВКБ), к концу 2013 г. при общей численности населения Сирии в 22 млн человек число беженцев из Сирии превысило 2 млн человек (что свидетельствует о том, насколько серьезно воздействуют потоки беженцев на все сопредельные страны), а число внутренне перемещенных лиц достигло 4.25 млн человек13. Имеет место очень много случаев вторичного или многократного перемещения, поскольку люди вынуждены много раз менять место своего пребывания из-за совокупности бедствий, которые быстро становятся взаимосвязанными (например, к их числу относятся вооруженный конфликт, отсутствие безопасного доступа к незараженным продовольствию и воде, ограниченность ресурсов).

Стороны вооруженного конфликта, а также субъекты, совершающие насильственные действия в нестабильных государствах, судя по всему, все чаще готовы прибегать к террористическим методам14. Согласно Глобальному индексу терроризма в 2012 г. масштаб глобальных последствий терроризма значительно увеличился между 2002 и 2011 гг. и достиг пикового значения в 2007 г., после чего эта глобальная тенденция стабилизировалась. Отсутствие надлежащего контроля за легким и стрелковым оружием, боеприпасами и взрывчатыми веществами в Ливии привело к широким последствиям регионального масштаба, которые ощущались по всей Северной Африке и региону Сахеля. Кроме того, легкий доступ к современным вооружениям и к получению неограниченного количества боеприпасов и боевых взрывчатых веществ отражается не только на интенсивности конфликтов, но и на уровне преступности с применением насилия в зонах конфликтов.

С учетом общей тенденции к урбанизации может развиться тревожная тенденция к применению в ходе конфликтов оружия большой площади поражения (согласно определению Международного Комитета Красного Креста, это «оружие, действие которого распространяется на значительные площади»), а также мощных взрывчатых веществ в городах15.

Помимо этого был отмечен прогресс в уменьшении риска от того, что бывший министр обороны США Уильям Перри однажды назвал «угрозами типа A», т. е. это угрозы существованию нации или угрозы глобальной войны. Перечисленные угрозы относятся к тому типу, который преобладал в мышлении людей на протяжении большей части XX столетия16. Возможно, именно довольно слабой обеспокоенностью в связи с угрозами типа A объ-

12Организация Объединенных Наций, Совет Безопасности, Доклад Генерального секретаря о защите гражданских лиц в вооруженном конфликте, S/2013/689, 22 ноября 2013 г.

13UN High Commissioner for Refugees (UNHCR), ‘Number of Syrian refugees tops 2 million mark with more on the way’, 3 Sep. 2013 <http://www.unhcr.org/522495669.html>.

14Institute for Economics and Peace (IEP), 2012 Global Terrorism Index: Capturing the Impact of Terrorism for the Last Decade, IEP Report no. 19 (IEP: Sydney, 2012), p. 6.

15International Committee of the Red Cross (ICRC), Weapons that May Cause Unnecessary Suffering or have Indiscriminate Effects (ICRC: Geneva, 1973), p. 23.

16Perry, W., ‘Message from the Chair’, W. Perry et al., ‘An American security policy: challenge, opportunity, commitment’, National Security Advisory Group, July 2003 <http:// belfercenter.hks.harvard.edu/publication/3144/american_security_policy.html>.

ясняется ослабление блокового мышления. Когда обстановка в плане безопасности благоприятна, более независимая и критическая позиция не влечет за собой опасности. Тем не менее не исключено, что угрозы типа А возникнут вновь. Это может произойти в том случае, если ответственные лидеры перестанут уделять пристальное внимание взаимоотношениям друг с другом, а в военных потенциалах произойдут значительные изменения.

Именно с этой точки зрения интересно рассмотреть приведенные в настоящем выпуске Ежегодника СИПРИ данные о военных расходах. Как свидетельствуют данные СИПРИ, в 2013 г. уровень глобальных расходов на военные цели снизился на 1.9 % в реальном выражении и достиг 1747 млрд долл. США. Это был уже второй год подряд, когда военные расходы снижаются, причем более высокими темпами, чем в 2012 г., когда этот показатель составил 0.4 % (см. гл. 4). Эта основная тенденция во многом связана со снижением расходов узким кругом западных стран (прежде всего США) по мере их выхода из интенсивных военных операций в Афганистане и Ираке, длившихся более десяти лет.

Встранах же, не входящих в эту группу западных стран, отмечаются противоположные тенденции. В абсолютном выражении при исчислении в долларах США в постоянных ценах две трети стран Северной Америки и Западной Европы сократили свои военные расходы, в то время как в двух третях стран в других регионах был зарегистрирован рост таких расходов. Пожалуй, особенно примечательны данные по КНР и России, обе из которых увеличили свои военные расходы в реальном выражении более чем вдвое с 2004 г.

Вданных СИПРИ о передачах вооружений отчасти прослеживаются те же тенденции, что и в данных о военных расходах. Например, за последние 10 лет сократился поток основных систем обычных вооружений в Европу. При этом значительно увеличились их потоки в Азию и Африку (см. гл. 5). Львиная доля импорта основных систем обычных вооружений приходится на страны Азии и Океании. В то же время ближневосточные страны, такие как Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты, которые традиционно являлись крупными покупателями основных систем обычных вооружений и, как казалось на определенный момент, сократили их закупки, вновь попали в список крупнейших в мире за последние пять лет импортеров вооружений.

Во многих частях мира не прилагается целенаправленных или систематических усилий для уменьшения роли военных факторов в обеспечении безопасности. При этом демилитаризация европейской политики и сокращение военных потенциалов, которые достигли фантастических масштабов, по справедливости рассматривается как одно из основных достижений с момента окончания «холодной войны». Возможно, сегодня намечается тенденция к пересмотру значения этого достижения.

Генеральный секретарь Организации Североатлантического договора (НАТО) Андерс Фог Расмуссен часто называл сокращение военных расходов европейскими государствами – членами альянса серьезной проблемой.

Всентябре 2013 г. он высказался по этому поводу весьма резко: «Я хочу с самого начала выражаться предельно ясно. Если мы в Европе не будем вкладываться больше, как в финансовом, так и в политическом отношении,

в свою оборону и безопасность, то в будущем нам придется говорить не о нашем влиянии в мире, а о влиянии других на наш мир»17. Следует отметить, что расходы Западной Европы в 2013 г. сократились на 2.4 %. Расходы же стран Восточной Европы, напротив, увеличились более чем на 5 %, и в 2013 г. двумя европейскими странами с наивысшим в годовом исчислении ростом военных расходов стали Беларусь и Украина.

Вообще государства – члены ЕС и европейские члены НАТО несут огромные расходы на оборону; на долю этих стран в совокупности приходится приблизительно 15 % общемировых военных расходов. Военные же расходы России составляют менее одной трети от военных расходов членов ЕС и эквивалентны примерно аналогичным расходам Франции и Германии вместе взятых. В дополнение к этому европейские государства пытаются искать и использовать пути синергетического взаимодействия для всех своих программ закупок для целей обороны и обеспечения безопасности, в том числе на уровне ЕС, для чего, помимо прочего, опираются на гражданские исследования в соответствующих областях.

В 2011 г. перед выходом в отставку министр обороны США Роберт Гейтс применил в отношении значительного числа европейских членов НАТО новую формулировку «коллективная военная бесполезность»18. При этом он имел в виду не объем военных расходов (с помощью которого измеряется вклад в оборону), а военный потенциал (который является результатом). О том, что государства – члены ЕС используют ресурсы фрагментированным образом, вследствие чего возникает избыточный военный потенциал в одних областях и недостаточный – в других, говорится уже не в первый раз. Это признал в 2013 г. и Расмуссен, сказав в выступлении: «Честно говоря, некоторые из тех возможностей, которыми мы располагаем, нам не нужны. А некоторых из тех возможностей, которые нам нужны, у нас нет»19.

Простое увеличение военных расходов всеми европейскими союзниками по НАТО без выработки более комплексного подхода не решит этой проблемы, а возможно, даже усугубит ее, и в своих размышлениях Гейтс ясно говорит о том, что важнейшим шагом, который могли бы сделать европейские страны для укрепления потенциала, было бы улучшение распределения и координации имеющихся ресурсов. Еще более серьезную трудность представляет неспособность признать, проанализировать и осмыслить последствия тех проблем, которые европейские государства пытаются решать с помощью военных расходов.

На совещании Европейского совета в декабре 2013 г. лидеры ЕС подчеркнули необходимость пересмотреть их вклад в безопасность и оборону. Однако они не увязали это с обязательствами по увеличению военных рас-

17Fogh Rasmussen, A., ‘Fulfilling Europe’s potential’, Speech at the Inter-Parliamentary Conference for the Common Foreign and Security Policy and the Common Security and Defence Policy, 6 Sep. 2013 <http://www.lrs.lt/intl/presidency.show?theme=125&lang=2&doc=1305>.

18Gates, R., US Secretary of Defense, ‘Reflections on the status and future of the transatlantic alliance’, Security and Defence Agenda, 10 June, 2011 <http://www.securitydefenceagenda. org/Portals/14/Documents/Publications/2011/GATES_Report_final.pdf>.

19North Atlantic Treaty Organization (NATO), ‘NATO: ready, robust, rebalanced–speech by NATO Secretary General Anders Fogh Rasmussen at Carnegie Europe’, 19 Sep. 2013 <http:// www.nato.int/cps/en/natolive/opinions_103231.htm>.

ходов, упомянув вместо этого о необходимости поддерживать «достаточный уровень инвестиций» в военную отрасль и одновременно с этим стремиться к повышению эффективности за счет сотрудничества и синергетического взаимодействия между имеющимися потенциалами20. Возможно, еще более важным стало то, что Совет обещал придавать первоочередное значение развитию коллективного комплексного подхода ЕС к внешним конфликтам21. Представленные в настоящем выпуске данные служат дополнительной иллюстрацией того, как ЕС со временем нарастил активность в миротворческих операциях в рамках общей политики в области безопасности и обороны (ОПБО): в 2013 г. он вел 12 таких операций, 3 из которых включали военный компонент (см. гл. 3).

ИЭМ, являющийся партнером СИПРИ, составил карту с обозначением характеристик миролюбивых стран в рамках проводимой им программы «Столпы мира», сопоставив обширный набор показателей с уровнями конфликтов и насилия. В число наиболее миролюбивых вошли те страны, где хорошо функционируют органы государственной власти, создан благоприятный деловой климат, справедливо распределяются ресурсы, уважаются права других, налажены хорошие отношения с соседями, поощряется свободное распространение информации, на высоком уровне находится образование, а уровень коррупции, напротив, низок22. В противоположной части спектра находятся приблизительно 35–70 стран и территорий, которые либо уже охвачены вооруженным конфликтом, либо отнесены к числу нестабильных с существенно повышенным риском конфликта и чрезмерно высоким уровнем насилия.

ЕС в той или иной мере представлен во всех нестабильных государствах и территориях, несмотря на то, что миротворческие операции в рамках ОПБО проводятся лишь в нескольких местах. Хотя миссии и операции в рамках ОПБО вносят полезный и конструктивный вклад, они отнюдь не отражают логику комплексного подхода ЕС к внешним конфликтам и кризисам, согласно которому ЕС и его государства-члены должны «последовательно сочетать политику и различные инструменты, варьирующиеся от дипломатии, обеспечения безопасности и обороны и до финансовых, торговых, связанных с правосудием и политикой развития инструментов»23. Представленные в этом выпуске Ежегодника данные свидетельствуют о том, что при проведении миротворческих операций все чаще особое значение придается непродолжительным операциям ограниченного масштаба. Однако для того чтобы страна перешла от непосредственно постконфликтного состояния к более мирному, стабильному состоянию и процветанию, требуется не менее двадцати, если не сорока лет. Маловероятно, что ЕС

20Council of the European Union, ‘European Council conclusions’, Brussels, 19–20 Dec. 2013 <http://www.consilium.europa.eu/uedocs/cms_data/docs/pressdata/en/ec/140214.pdf>.

21European Commission, High Representative of the European Union for Foreign Affairs and Security Policy, ‘The EU’s comprehensive approach to external conflict and crises’, Joint Communication to the European Parliament and the Council, JOIN (2013) 30 final, 11 Dec. 2013 <http://www.eeas.europa.eu/statements/docs/2013/131211_03_en.pdf>.

22Institute for Economics and Peace (IEP), Pillars of Peace: Understanding the Key Attitudes and Institutions that Underpin Peaceful Societies (IEP: Sydney, 2013).

23Council of the European Union (сноска 20).

времени государства ведут переговоры о том, как наилучшим образом регулировать связанные с безопасностью аспекты нарождающихся биотехнологий25. Тем не менее в 2013 г. становилось все яснее, что ряд инноваций, полученных в результате исследований в области, например, синтетической биологии, в настоящее время используется при производстве промышленной продукции, реализуемой на национальных и международных рынках. Эта продукция предназначается не для обычных потребителей, а для сообществ ученых, которые занимаются исследованиями в области биотехнологии, и ученых-медиков. Более того, ключевые элементы промышленной продукции все в большей степени зависят от информации, передаваемой с помощью нематериальных средств (см. гл. 8).

Всвоем отчете за 2012 г. Национальный совет по разведке США подчеркнул возможную будущую роль передовой робототехники, отметив, что «хотя для совершенствования познавательных способностей роботов придется проделать еще немало работы, многие составляющие разрушительных систем будущего могут быть созданы уже к 2030 г.»26. В декабре 2012 г. группа ученых и инженеров из США подчеркнула тот факт, что машины эволюционируют «от управляемых человеком к автоматизированным, автономным, способным действовать самостоятельно без человеческого участия» и что становится все менее ясно, кто несет ответственность за действия, совершаемые автономными системами (см. гл. 9)27. Проблема регулирования стремительного развития автономных роботизированных систем привлекает все большее внимание группы государственных и негосударственных субъектов, занимающихся сохранением и укреплением правовой основы, запрещающей или ограничивающей использование определенных видов вооружения, которые считаются наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие.

Вдекабре 2013 г. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) стала первой организацией, члены которой договорились о выработке комплекса мер укрепления доверия в целях уменьшения риска того, что подозрительная деятельность в киберпространстве может быть истолкована как враждебная (см. гл. 9). В достигнутом соглашении подчеркнуто значение, которое государства в настоящее время придают роли ИКТ в своей политике в области безопасности. Одновременно с обсуждением вопросов уменьшения риска многие члены ОБСЕ (а также многие другие страны) продолжают развивать свои национальные потенциалы для проведения как наступательных, так и оборонительных операций в киберпространстве.

25McLeish, C., Implications of Bioscience and Technology Advances for the BTWC, Nonproliferation Papers no. 4, EU Non-proliferation Consortium, Dec. 2011 <http://www.nonproliferation.eu/activities/activities.php>.

26US National Intelligence Council (NIC), Global Trends 2030: Alternative World, NIC 2012-01, (NIC: Washington, DC, Dec. 2012), p. 90.

27Gilroy, W. G., ‘Notre Dame’s Reilly Center highlights emerging ethical dilemmas and policy issues in science and technology’, University of Notre Dame, 17 Dec. 2012 <http://news.nd. edu/news/36397-notre-dames-reilly-center-highlights-emerging-ethical-dilemmas-and-policy- issues-in-science-and-technology/>.