6.СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ РОССИИ И КИТАЯ: ВОЗМОЖНОСТИ И ПЕРСПЕКТИВЫ

Василий МИХЕЕВ, Сергей ЛУКОНИН

Российско-китайские отношения являются главным вектором нынешней новой российской политики «поворота к Востоку». Сложность момента состоит в том, что перемены в российском курсе происходят в момент стратегических изменений как в ситуации в самом Китае, где новое руководство страны во главе с Си Цзиньпином нацелено на новый прорыв в реформах, так и в китайской внешней политике.

Эта сложность делает актуальным анализ того, насколько российские новации могут быть адаптированы к новациям китайской внешней политики на российском направлении.

Новая роль китайской внешней политики

Внешняя политика превращается в последние годы в один из основных факторов экономического роста Китая.

Внутренние факторы роста позволяют Китаю решать стратегически важную проблему занятости, поддерживать темпы экономического роста на уровне 7.4 % (в 2014 г.), однако не дают прорывных решений. Экспорт при нынешнем, относительно вялом, мировом спросе также не играет прежней роли в обеспечении высоких темпов роста.

В этих условиях Китай пытается компенсировать «недобор» темпов за счет экспорта капитала.

Мегастратегии «Экономического пояса Шелкового пути» и «Морского Шелкового пути XXI в.» на пространстве Евразии, Юго-Восточной и Южной Азии, инвестиционные выходы на «дальние рынки» Африки и Латинской Америки требуют «внешнеполитических инноваций» в формировании благоприятных условий для экспансии китайского капитала.

К началу 2015 г. завершается разработка нового внешнеполитического курса КНР. Вместо прежней задачи обеспечения внешних условий экономических реформ ставятся новые, связанные с «повышением роли Китая в решении мировых проблем до уровня США» и «использованием активной внешней политики» как фактора развития экономики страны1.

Средствами обеспечения новой политики, по мнению китайских аналитиков, будут являться:

– усиление военной мощи Китая. Из последних новаций в этом плане следует упомянуть об испытании межконтинентальной баллистической ракеты с разделяющейся головной частью (МБР РГЧ ИН) «Дунфен-41» с радиусом действия 15 тыс. км2;

1Подробнее см.: Михеев В., Швыдко В., Луконин С. Китай–Россия: когда эмоции уместны? // Мировая экономика и международные отношения. 2015. № 2. С. 5–13.

2См.: <http://mil.huanqiu.com/observation/2014-12/5260996.html>, 19.12.2014.

652СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ ИМЭМО

–«инвестиционная атака» на развивающиеся рынки. Визиты Си Цзиньпина в менее развитые страны, как правило, сопровождаются крупными инвестициями и технологической помощью в развитие железнодорожной и автомобильной инфраструктуры, а также некоторых других инфраструктурных проектов;

–закрепление региональных «зон нового влияния Китая». Речь идет в первую очередь о проблеме Южно-Китайского моря: тезис Си Цзиньпина о том, что «азиатские проблемы должны решаться азиатами», был подкреплен резкой реакцией на предложения США по вариантам решения конфликтов в Южно-Китайском море с американским участием;

–развитие отношений «нового типа» с США.

Некоторые аспекты китайско-американских отношений на нынешнем этапе требуют отдельного пояснения. В первый год реализации «внешнеполитической доктрины Си» выявляются следующие новые моменты в сфере взаимодействия с США.

Во-первых, это повышение уровня государственных отношений с США.

Так, в феврале 2015 г. было объявлено о предстоящем первом государственном визите Си Цзиньпина в США, который состоится в сентябре 2015 г. Одновременно в марте 2015 г. китайский премьер Ли Кэцян объявил о вступлении в завершающую фазу китайско-американских переговоров о подписании двустороннего инвестиционного соглашения, выравнивающего, за исключением оговоренных изъятий для стратегически значимых отраслей, условия инвестиционной деятельности в Китае и США. По существу это шаг к вероятному в будущем присоединению Китая к формату Транстихоокеанского партнерства (ТПП) или, если ТПП ждет неудача, к формированию нового американо-китайского экономического блока.

В феврале прошел и знаковый 9-й раунд китайско-американского диалога по стратегической ядерной стабильности в формате «полуторной дорожки»3. По его итогам на фоне обсуждений вопроса о том, «останется ли Россия договороспособной в ядерной сфере в условиях украинского кризиса», китайские и американские эксперты обозначили стремление постепенно выводить двусторонний ядерный диалог на официальный межгосударственный уровень. При этом предполагается не создавать аналог советскоамериканским договоренностям по ядерному сдерживанию времен «холодной войны» и не фокусироваться на подсчете количества ракет и боеголовок, а идти по пути формирования «мер доверия» в ядерной сфере и механизмов взаимного оповещения о военной активности и предупреждения случайных инцидентов с применением ОМУ.

Китай, однако, хотел бы выйти на официальные ядерные переговоры с Вашингтоном, имея более прочные позиции за счет уменьшения военного отставания от США. В целях модернизации своего военного, прежде всего ракетно-ядерного и космического потенциала, Китай идет на увеличение военных расходов более высокими темпами, чем темпы прироста ВВП (так,

3 «Полуторная дорожка» – официальное мероприятие, где выступают в том числе высокопоставленные официальные лица с частным мнением. Подробнее см.: Вода К. Р. Развитие китайско-американского ядерного диалога на неофициальном уровне. 3 апреля 2015 г. <http://www.imemo.ru/index.php?page_id=502&id=1599&ret=640>.

СТАТЬИ, ПРОГНОЗЫ, ДИСКУССИИ 653

военные расходы увеличились в 2014 г. на 12 % по сравнению с 2013 г., в 2015 г. – на 10.1 % по сравнению с 2014 г.)4.

Во-вторых, намечается переход к новой, активной фазе реализации стратегии Шелкового пути. В феврале–марте 2015 г. Китай начинает финансирование первых проектов Шелкового пути в Казахстане и Пакистане за счет средств фонда Шелкового пути в 40 млрд долл. Учредители фонда – ЦБ КНР, китайский суверенный фонд и два так называемых банка экономической политики, обслуживающие государственные инвестиции.

Успехом Китая можно признать и то, что, несмотря на противодействие США и Японии, Великобритания, Франция, Германия, Италия, Южная Корея и другие страны согласились войти учредителями в еще одно китайское финансовое новаторство – Азиатский банк инфраструктурных инвестиций – с перспективным кредитным ресурсом в 800 млрд долл.

В-третьих, Китай делает ставку на более активное использование «мяг-

кой и умной силы». В январе 2015 г. принимается специальное решение ЦК КПК и Госсовета КНР о создании новых 50–100 китайских «мозговых центров» мирового уровня с размерами финансирования, сопоставимыми с бюджетами ведущих американских «мозговых центров»5.

Еще одним важным элементом новой стратегии Китая является стремление повысить историческую роль Китая за счет корректировки традиционной версии Второй мировой войны.

Китай разрабатывает собственную программу празднования 70-летия окончания Второй мировой войны. В этом контексте китайская пропаганда разделяет «две войны» и «две победы». Одна – война с фашизмом, другая – антияпонская война, в которой «наибольший вклад в победу внес Китай», что, по мнению китайцев, «способствовало и победе над фашизмом». Китайская пропаганда целенаправленно уделяет повышенное внимание той версии, что именно «Китай был основным фронтом на Востоке», что, однако, «до сих пор не находило должного мирового признания».

Украинский фактор

В отношении ситуации на Украине, которая сегодня во многом является «вопросом номер один» для России, в позиции Пекина в последнее время обозначились новые нюансы. Продолжая выступать против антироссийских санкций, Китай разделяет два аспекта проблемы: вопрос «территориальной целостности и суверенитета Украины», где Пекин обозначил устами премьера Ли Кэцяна однозначную поддержку Киеву, и вопрос Крыма, по которому Китай дал понять, что может пойти на признание его нового статуса в случае соответствующего политического международного решения пробле-

4По данным Национального статистического бюро КНР <http://www.stats.gov.cn/> и материалам Информагентства «Синьхуа» <http://www.xinhuanet.com/>.

5CCP General Office and State Council General Office Opinions concerning Strengthening the Construction of New Types of Think Tanks with Chinese Characteristics. 20 January 2015 <https://chinacopyrightandmedia.wordpress.com/2015/01/20/ccp-general-office-and-state-council- general-office-opinions-concerning-strengthening-the-construction-of-new-types-of-think-tanks-with- chinese-characteristics/>.

мы, тем самым обозначая расхождения с позицией Москвы, которая считает, что вопрос Крыма уже решен окончательно6.

Такой подход вряд ли можно рассматривать как «поддержку» России. Но, скорее всего, это и не «намеренная подножка». В понимании Пекина в таком подходе к Украине находит отражение, как говорят в Китае, его «принципиальная позиция».

Китай с самого начала, не одобряя санкции, в то же время не поддерживал Россию по Крыму по очевидным причинам: Китай не может выступать в пользу нарушения территориальной целостности других стран, так как у него есть аналогичные риски по Тибету, Синьцзяну, Тайваню.

Другое дело, что Китай впервые высказался в такой степени четко и жестко. Раньше речь шла о неприемлемости нарушения территориальной целостности в принципе. Здесь, вероятно, сказались и старые обиды, связанные с событиями в Южной Осетии 2008 г. Китай и тогда, и сейчас считает, что Россия как «стратегический партнер» могла бы сначала проинформировать Китай о своих планах, прежде чем просить политической поддержки. Время подобного четкого обозначения позиции выбрано не случайно. Фактически Китай устами премьера (но не самого Си) посылает сигнал России накануне двух предстоящих российско-китайских саммитов, посвященных окончанию войны, о том, что «не надо просить Пекин о невозможном», в том числе о поддержке в вопросе присоединения Крыма.

Вместе с тем Пекин считает, что играет в пользу России, когда допускает возможность международного признания Крыма после международных переговоров. При этом Китай показывает миру, что не во всем и не всегда защищает интересы России, тем самым выводя себя из-под потенциальной критики США еще и по Крыму (в дополнение к критике Пекина за его агрессивные, в американской трактовке, действия по отношению к Вьетнаму

иФилиппинам в Южно-Китайском море).

Вплане анализа экономических последствий украинского кризиса китайская пресса открыто выражает недовольство китайского бизнеса, в первую очередь мелкого и среднего, двукратной девальвацией рубля, что привело к торможению российско-китайской торговли в 2014 г. и ее абсолютному уменьшению почти в 1.5 раза в первом квартале 2015 г.

Появляются размышления относительно неспособности России преодолеть свои «фундаментальные экономические проблемы», которые, а не столько санкции как таковые, и являются истинной причиной продолжающегося кризиса7.

Лидерские амбиции Пекина

В отношениях с Россией и США Пекин проводит двухвекторную политику «хеджирования» политических рисков.

6Подробнее см.: Михеев В., Луконин С. Китай (к итогам мартовской сессии ВСНП). 27 марта 2015 г. <http://www.imemo.ru/index.php?page_id=502&id=1591&ret=640>.

7Соловьева О. Российский кризис и девальвация рубля насторожили Пекин // Незави-

симая газета. 2014. 21 октября <http://www.ng.ru/economics/2014-10-21/1_china.html>.

СТАТЬИ, ПРОГНОЗЫ, ДИСКУССИИ 655

С одной стороны, Китай продолжает устами высших руководителей говорить об «особом характере отношений с Россией». А с другой стороны, он ставит задачей использовать обострение отношений России и США в целях получения дивидендов и от «поворота России на Восток», и от стремления США не допустить «сверхсближения» России и Китая в условиях нового варианта «холодной войны».

Китай уже преодолел тот этап развития, когда Москва и Вашингтон могли использовать его в качестве «карты» в двусторонней «игре за лидерство» и, похоже, все более открыто заявляет свои права на собственное лидерство в ХХI в. И здесь его стратегия существенно отличается от российской.

Суть китайской стратегии мирового лидерства можно свести к сле-

дующему.

Первое. Китай объективно оценивает свои силы и пока не считает себя равным США. Отсюда его нынешняя стратегическая задача – не лидерское превосходство над США, а попытка занять свое весомое место в мировой экономике и политике, минимум – сразу после США, обойдя Японию, максимум – наравне или почти наравне с США, хотя Пекин понимает, что в военном плане это не возможно в обозримой перспективе.

Второе. Это, наверное, наиболее существенный концептуальный аспект. Китай не может и не ставит такой цели – предложить миру иную модель развития, кроме рыночной экономики, в условиях углубляющегося вовлечения стран в глобализацию. В этом плане можно утверждать, что коммунистические цели и коммунистическая общественная модель советского образца остались для китайских лидеров в прошлом.

Третье. В вопросах демократических реформ Китай не отрицает значения демократии как таковой, однако выступает за право идти к демократии своим темпом и своим курсом. При этом Пекин говорит о том, что никакая страна не обязана копировать западные модели, что очень импонирует развивающимся государствам.

Четвертое. Исходя из этих базовых предпосылок, Китай создает глобальную инфраструктуру своего будущего лидерства по двум векторам. Первый из них – это то, что Китай последовательно, в отличие от США, обходит тему внутриполитического устройства стран. Второй вектор связан с

путь); (2) поглощений и слияний с мировым корпоративным бизнесом;

(3) ускоряющегося выхода на зарубежные рынки китайского государственного и частного бизнеса.

Инвестиции в инфраструктуру зарубежных стран – одна из наиболее привлекательных в глазах развивающихся, а частично и развитых стран, стратегий КНР. Получая возможность развивать за счет Китая наиболее затратные для экономики инфраструктурные проекты, многие страны «закрывают глаза» на пока еще сохраняющееся в мире в целом негативное отношение к китайскому лидерству.

Охота китайского капитала за ликвидными активами в развитых странах по-прежнему является источником дополнительных «подозрений» в отношении Китая. Однако намечающаяся сегодня главная тенденция состоит в

том, что западный капитал начинает все больше делать акцент на выгодности подобных сделок, чем на угрозе от них.

Выход китайских предприятий за рубеж пока еще находится на начальной стадии. Реакция на него по большей мере остается нейтральной. Однако в сферах столкновения интересов Китая со своими главными конкурентами эта проблема может политизироваться. Пример тому – конфликт начала 2015 г. Китая и Шри-Ланки, новое правительство которой стало накладывать ограничения на работы по строительству китайцами порта и других объектов в этой стране. Здесь, вероятно, не обошлось без давления Индии, которая усмотрела в китайском проекте в Шри-Ланке угрозу строительства китайцами военной инфраструктуры в зоне традиционного влияния Индии.

Насколько эффективна и рациональна китайская стратегия движения к мировому лидерству, вероятно, должно показать время. Однако представляется, что ставка на усиление своего глобального позиционирования за счет инвестиций в мировую инфраструктуру – главнейшее преимущество Китая.

Слабым местом стратегии лидерства является отсутствие ее политической составляющей. В 2015 г. Китай начинает пытаться что-то здесь изменить. Но пока начинания Пекина сводятся к заявлениям высшего китайского руководства о том, что «Китай будет играть большую роль в ООН» и «выступать посредником в региональных конфликтах». Нам только предстоит увидеть, что это будет означать на деле.

Россия – Китай: проблемы и недостатки сотрудничества

В китайских аналитических дискуссиях анализ отношений Китая с отдельными странами строится, как правило, по схеме: «проблемы и недостатки» и «перспективы».

Китайские эксперты выделяют следующие главные проблемы россий- ско-китайских отношений, которые влияют на их стратегическое будущее:

–неадекватное восприятие Россией Китая;

–зигзагообразность развития двусторонних отношений;

–недостаток взаимного доверия;

–неготовность оказывать друг другу полноценную политическую и во- енно-политическую поддержку;

–неоптимальный учет американского фактора в отношениях «Россия – Китай»;

–стратегические дисбалансы в российско-китайских отношениях. Рассмотрим указанные проблемы и аргументы в отношении того, с чем

они связаны, более подробно.

Российская политика, по мнению китайских экспертов, и с этим можно согласиться, не успевает за быстрыми изменениями внутренней ситуации в Китае и в китайской внешней политике. Это приводит к неадекватному восприятию того, на что можно рассчитывать в отношениях с Китаем, а на что нет. Именно отсюда, например, и возникло ожидание полной поддержки по конфликту Украине.

Зигзагообразность российско-китайских отношений в китайском по-

нимании обусловлена «непредсказуемостью политики России» последнего

СТАТЬИ, ПРОГНОЗЫ, ДИСКУССИИ 657

времени. По мнению китайских экспертов, непредсказуемость российских внешнеполитических решений создает риски для Китая, наиболее чувствительные из которых могут приводить к ухудшению отношений Китая с западными партнерами.

При этом в Китае готовы согласиться, что, с точки зрения России, зигзагообразность отношений может быть связана и с неясностью китайских подходов к мировому развитию и региональным конфликтам. Общих тезисов о «гармоничном мире» и решении проблем «через диалог и политическим путем» сегодня уже недостаточно для прояснения китайской позиции.

С другой стороны, определенное выражение находит и недостаток взаимного доверия. В Пекине фиксируют, что антикитайские настроения и настороженность в отношении Китая в России ослабли на фоне ухудшения отношений России с Западом и «поворота на Восток». Россия идет на углубление военного сотрудничества, открывает для китайского капитала больше отраслей российской экономики, включая нефтегазовый сектор, готова на сотрудничество в космосе и т. п.

Однако недоверие не исчезло и будет продолжать оказывать сдерживающее влияние на двусторонние отношения. В случае восстановления отношений России с Западом традиционное недоверие России к Китаю, считают китайские аналитики, будет в большей степени тормозить сотрудничество, чем сегодня – в период ухудшения отношений России с западными странами.

Рост экономической, военной и инновационной мощи Китая и увеличение его экономического отрыва от России, в свою очередь, также могут усиливать недоверие России к Китаю.

Еще один важный момент состоит в том, что, как считает ряд китайских экспертов, последние конфликты, в которых участвуют Россия и Ки-

тай, выявили неготовность сторон идти на полную поддержку друг друга.

К примеру, Китай не поддержал Россию политически по присоединению Крыма. Россия оказалась не готова жертвовать своими интересами в отношениях с Японией и Вьетнамом ради Китая. Тем самым тезис о «рос- сийско-китайском стратегическом партнерстве» приобретает характер декларации, когда дело доходит до реального регионального конфликта.

При этом в Пекине убеждены, что Россия не будет выступать на стороне Китая, если речь идет о конфронтации Китая с региональными соседями. Россия смогла бы стать ближе к Китаю, если бы речь велась не о формате конфликта, а о формате сотрудничества по решению спорных территориальных и исторических проблем в АТР в целом. Однако пока для этого нет конструктивных новых идей в Тихоокеанской Азии.

В среднесрочной перспективе этот недостаток двустороннего «стратегического партнерства» Пекин предполагает компенсировать наращиванием взаимодействия там, где позиции России и Китая более близки, а именно по Афганистану, борьбе с терроризмом и наркотрафиком в Центральной Азии, по Северной Корее.

Стратегическое воздействие на российско-китайские связи оказывают также отношения России и Китая с США. Китай стал второй экономикой мира и по мере укрепления международных политических позиций будет превращаться во второй после США фактор мировой политики. Подобные

тенденции будут менять всю конфигурацию отношений в треугольнике «Россия–Китай–США».

Вместе с тем тематика отношений США с Россией и Китаем не включается в повестку дня российско-китайских обсуждений. Это не только проблема Пекина, считают в Китае: Россия также пока не готова вести всесторонний диалог с Китаем по американской проблематике.

Такая ситуация привносит неопределенность в понимание роли США в российско-китайских отношениях. В Пекине фиксируют разброс российских мнений по поводу перспектив китайско-американских отношений.

Так, «на одном фланге» ряд экспертов уверяет, что Китай – это главный враг США сегодня и в долгосрочной перспективе и что в настоящее время китайско-американские отношения ухудшаются. Отсюда делается вывод о том, что Россия, в условиях обострения отношений с США из-за Украины, может рассчитывать на Китай как на карту в игре против Запада и как на партнера в обеспечении «двойного сдерживания» США.

На «другом фланге» проявляется убежденность в том, что Китай и США идут на создание политического союза (G-2) в противовес России. На фоне украинского кризиса растут опасения, что США, чтобы не допустить опасного для Америки сближения России и Китая, будут форсировать воен- но-политическое и экономическое сотрудничество с Китаем. Тем самым Россия вновь может оказаться в позиции «врага номер один» для США.

Разочарование России в случае, если она не получит ожидаемой китайской поддержки по «первому флангу» мнений, может привести к ненужному ухудшению отношений России и Китая. Преобладание в реальной политике Москвы мнений от «другого фланга» может вызвать новый рост недоверия к Пекину.

Наконец, о последней ключевой проблеме российско-китайских взаимоотношений. В Пекине признают, что в стратегической перспективе главные вызовы российско-китайским отношениям связаны с растущими дисбалансами в экономическом развитии двух стран. Китай укрепляется в позиции второй мировой экономики, китайские ТНК все активнее выходят на мировые рынки, приобретают зарубежные компании и составляют прямую конкуренцию американским, европейским и японским ТНК. Успехи российской экономики на этом фоне явно выглядят более скромными.

Ввоенной сфере Китай постепенно сокращает отрыв от России по обычным и, как считают некоторые эксперты в России, ядерным вооружениям.

Во внешней политике Китай предполагает более активно выдвигать собственные варианты глобального и регионального (прежде всего в АТР) мироустройства и более жестко отстаивать свои интересы.

Главным «козырем» российского глобального лидерства еще с совет-

ских времен является ракетно-ядерный потенциал, который позволяет России оставаться наряду с США мировой военно-политической державой. Второе преимущество России – нефтегазовый потенциал.

Вполитическом контексте Россия ограничила свои лидерские притязания пространством бывшего СССР.

СТАТЬИ, ПРОГНОЗЫ, ДИСКУССИИ 659

Исходя из сказанного, нельзя однозначно утверждать, что Китай уже опередил Россию в конкуренции за мировое лидерство во всех секторах развития.

Ввоенно-политической сфере Россия продолжает сохранять превосходство мировой ядерной державы. Военное строительство в Китае может несколько сократить его отставание по ядерному потенциалу от России и США, но пока – не в решающей степени.

Вэкономике баланс сил ускоренно меняется в пользу Китая: глобальный эффект от инфраструктурной экспансии Китая (в дополнение к тому, что Китай уже стал второй экономикой мира) превосходит мировое влияние России как энергетической державы.

Во внешней политике, можно сказать, пока «ничья». Россия ограничивает свое лидерство постсоветским пространством, Китай, претендуя в будущем на мировой статус, пока миру ничего не предлагает. Попытки «выйти в свет» с идеей «гармоничного развития» или «китайской мечты» на деле проваливаются.

Наиболее тревожным выглядит намечающееся отставание России по «умной силе». Как уже отмечалось выше, в 2014–2015 гг. Китай начал тратить на китайскую интеллектуальную экспансию, пусть пока без четких теоретических и политических новаторств, средства, сравнимые с американскими тратами.

Вцелом следует отметить, что общий тренд в соотношении стратегической мощи России и Китая в пользу Китая может изменить всю «материальную основу» российско-китайского сотрудничества в ближайшем будущем.

Сегодня Россия все же во многом еще продолжает смотреть на Китай как на «младшего партнера». Поэтому несогласия Китая с российской позицией воспринимаются более болезненно, чем, скажем, разногласия в рос- сийско-американских отношениях.

ВКитае существует мнение, что в будущем рост стратегических дисбалансов в пользу Китая будет не ослаблять, а усиливать негативные моменты в российско-китайских отношениях и прежде всего не уменьшать, а увеличивать взаимное недоверие.

Перспективы «поворота к Китаю» с точки зрения конфигурации отношений «Россия–Запад–Китай»

Обострение отношений России и США ведет к кризису существующего миропорядка и уменьшает стратегические ресурсы решения глобальных и острейших региональных проблем безопасности. Возможности совместного реагирования на военные и техногенные риски становятся минимальными со времен окончания «холодной войны».

Стратегия «поворота к Китаю» может позволить смягчить внутренние потери России от санкционной войны с Западом, однако не обладает потенциалом заменить российско-американское сотрудничество в сферах стратегической стабильности, ядерного нераспространения, освоения космоса, борьбы с терроризмом, климатических изменений.

Предстоящие трансформации мировой политической иерархии чреваты перемещением России на «третьи роли» после США и Китая.

Китай не только экономически и финансово, но и политически может стать более важным партнером для России, чем Россия для самого Китая. Данный дисбаланс будет заставлять Россию «терпеть» китайскую экспансию не только в Центральной Азии и, в ближайшей перспективе, в Закавказье и Восточной Европе, но и в самой России, на что нацелена Тихоокеан- ско-атлантическая ветвь китайской мегастратегии «Экономического пояса Шелкового пути». На смену «западному гегемону» придет «восточный». Как молодой мировой игрок он будет более агрессивным и жестким в отстаивании своих интересов.

Китай будет использовать российский «поворот на Восток» в собственных стратегических целях. Так, отказ от поддержки западных санкций связан для него не с «политической солидарностью с Россией», а с защитой интересов китайского бизнеса. Китай также разрабатывает планы вхождения в те сектора и ниши российской экономики, которые высвобождаются вследствие ухода или «неприхода» западного капитала.

Пекин планирует использовать кризис существующего миропорядка для формирования новых механизмов решения крупных проблем глобальной и региональной безопасности на основе китайско-американских отношений «нового типа». В Пекине понимают, что Вашингтон, чтобы предотвратить «чрезмерное сближение» Пекина и Москвы, во-первых, не может «давить» на Пекин, как поступают США в отношении Японии и Южной Кореи, требуя введения санкций против России. А, во-вторых, в США не будут и педалировать традиционную критику внутренних процессов в Китае.

США, со своей стороны, меняют подходы к Китаю, обозначая перспективы не только экономического, но и стратегического и военнополитического сотрудничества двух стран. В противоборстве двух линий по теме «перебалансировки в Азию» приоритеты начинают смещаться в пользу того, что фокусом американской политики должны стать отношения с Китаем – против позиции, что таковой (фокус) состоит в укреплении связей с военными союзниками (Япония и Южная Корея, а также Филиппины, Таиланд, Австралия).

На этом фоне Китай не пойдет на экономическое и военно-полити- ческое сотрудничество с Россией, которое могло бы угрожать китайскоамериканским отношениям.

Выход из нынешнего кризиса международных отношений китайское руководство усматривает, во-первых, в превращении Китая в фактического лидера развивающихся стран – посредством активного и многовариантного (кредиты, прямые инвестиции, новые международные банки и т. п.) финансирования наиболее проблемных секторов «периферийной экономики» – инфраструктуры и социальной сферы. И, во-вторых, в занятии российского пространства в отношениях с Западом, которое высвобождается из-за обострения российско-американских отношений.

«Поворот к Китаю» содержит, таким образом, определенные страте-

гические риски для России.

Китай – молодой глобальный игрок, который пока еще «учится» брать на себя роль мирового лидера, действуя с естественной «напористостью но-

мический противовесы в лице как США, так и Японии и Южной Кореи, на отношения с которыми санкционная война повлияла меньше, чем на отношения Россия – ЕС;

–требуется создание новых балансиров китайскому лидерству через механизмы трехстороннего сотрудничества Россия – Китай – США (на первом этапе – по темам, где «традиционные интересы» доминируют даже в условиях нерешенности украинской проблемы);

–при этом важно использовать фактор прихода к власти новой администрации США для выстраивания «взаимно балансирующего» сотрудничества России с Китаем и США.

Вцелом перспективы новой конфигурации соотношения сил в треугольнике «Запад–Китай–Россия» в ближайшие пять–десять лет представляются неблагоприятными для России.

Китай намерен продолжить курс на глобальное лидерство и отношения «партнерства–соперничества» с США.

Вто же время общий тренд на ухудшение отношений Россия–Запад будет усиливать негативные для нас последствия общего тренда на улучшение отношений Китай–Запад. Но, несмотря на существующие разногласия, составляющая «взаимодействие» в отношениях Китай–Запад будет в большей степени определять их характер, чем составляющая «конфликтность».

Нужно также учитывать, что усиление взаимодействия по вектору Рос- сия–Китай имеет свои пределы. Они обусловлены стратегическими интересами Китая как страны, претендующей на роль нового мирового лидера и поэтому рассматривающей отношения с другими силами с точки зрения того, насколько они способствуют китайскому возвышению, а насколько – нет.

Китай останется заинтересован в России как экономическом и военнотехнологическом (импорт военных технологий из России) партнере. Однако политически Китай скорее будет использовать «российскую карту» для укрепления своих переговорных позиций в отношениях с США, чем жертвовать отношениями с США ради интересов России.