c13

СУДЕБНЫЙ КОНТРОЛЬ ЗА АКТАМИ ОРГАНОВ ДОЗНАНИЯ СУДЕБНЫЙ КОНТРОЛЬ ЗА АКТАМИ ОРГАНОВ ДОЗНАНИЯ И ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО СЛЕДСТВИЯ ОГРАНИЧИВАЮЩИХ ПРАВА ГРАЖДАН Ю.Г. Архипов

доцент Академии экономики и права МГСУ Сегодня всеми осознается, что только сильная государственная власть способна вывести Россию из затянувшегося кризиса. Это в полной мере относится и к власти судебной. Каким бы ни был трудным путь, по которому идут преобразования судебной системы России, суды становятся ключевым звеном в механизме обеспечения демократии, прав и свобод граждан.

Статья 2 Конституции РФ гласит: “Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства”. Среди этих обязанностей государства ведущее место в правовом государстве принадлежит правосудию, которое выступает наиболее надежным и цивилизованным способом разрешения возникающих в обществе конфликтов, защиты прав и свобод граждан, интересов гражданского общества и государства. В системе способов судебной защиты прав и свобод граждан особое место принадлежит институту судебной проверки законности и обоснованности ареста, продления срока содержания под стражей, а также судебного контроля за ограничением прав и свобод, предусмотренных ст.23 и 25 Конституции, таких как тайна переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений.

На сегодняшний день основные кодификационные процессуально-правовые акты по названной проблеме еще не приняты, не разрешено значительное число принципиально важных процессуальных аспектов, связанных с взаимоотношениями судов с силовыми ведомствами. Однако приверженность России - правоприем-ницы Советского Союза к общепризнанным нормам международного права, позволяет судебной власти с ее институционным оформлением в качестве самостоятельной и независимой ветви власти присечь произвол и эффективно защитить права человека.

Институт судебной проверки законности и обоснованности ареста возник в Англии (1679 год) и его история напрямую связана с известным НаЬеаз Согриз Ас1 в россии аналогичная процедура была введена судебной реформой 60-х годов XIX столетия. Представленная в Уставе уголовного судопроизводства 1864 года, она существовала на протяжении нескольких десятилетий и была упразднена в первые годы Советской Власти. Возрождение института судебной проверки законности и обоснованности ареста связано с принятием Съездом народных депутатов СССР в октябре 1991 года Декларации прав и свобод человека, в которой права и свободы человека (в том числе на свободу и личную неприкосновенность) объявлялись естественными и неотъемлемыми" соответствующими принятыми ООН Всеобщей декларации прав человека 1948 года. Международному пакту о гражданских и политических правах 1966 года и другим нормам и общепринятым принципам международного права в области прав человека. В статье 15 Декларации говорится:

“Неприкосновенность личности гарантируется. В случае ареста или содержания под стражей гражданин имеет право на обжалование этих действий”. Поскольку международные нормы в области,прав человека имеют приоритет перед внутренним законодательством. Верховный Суд РФ, наряду с предложением о внесении изменений и дополнений в уголовно-процессуаль-ное законодательство, дал судам рекомендации принимать к рассмотрению жалобы на незаконное необоснованное содержание граждан под стражей в период предварительного следствия, а также жалобы на продление срока содержания под стражей, то есть признал необходимость применения ст. 15 Декларации как акта прямого действия.

Эти рекомендации не имели аналогов, так как опыта непосредственного применения международных норм, не внедренных в национальное законодательство, в России не было. Декларация была документом, не имевшим в то время законодательного механизма ее исполнения. Поэтому отдельные юристы подвергли критике ее положения, вплоть до упрека в поощрении беззакония. Их аргументы состоят в том, что в период активного роста преступности, с учетом специфики больших территорий, нехватки кадров, суды не могут эффективно осуществлять деятельность, связанную с контролем работы органов предварительного следствия, что в результате приведет к “развалу” уголовных дел и попустительству преступникам.

Однако, несмотря на имевшую место критику, гуманистические концепции одержали верх и фундаментальное для демократического правового государства положение в мае 1992 года было внесено в уголовно-процессу-альное законодательство (ст.220', 2202 УПК РФ), после чего судебная практика, с учетом коррективов внесенных Пленумом Верховного Суда РФ, вошла в четкие процессуальные формы, а судебная власть приобрела весьма важные для зарождающегося правового государства полномочия. Изучение практики судебной защиты свободы и личной неприкосновенности может послужить определенным аналогом и при защите других конституционных прав граждан, подлежащих ограничению в сфере уголовного судопроизводства.

И так, правоприменительная практика судебной системы Российской Федерации, корректируемая Верховным Судом РФ, сделала первый и пожалуй самый трудный шаг в решении рассматриваемой проблемы.

В последующем при разработке процедуры рассмотрения жалоб на незаконность и необоснованность ареста, избранного в качестве меры пресечения учитывались международные подходы к этой проблеме. Пункт 4 ст. 5 Конвенции о защите прав и основных свобод гласит:

“Каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство, в ходе которого суд безотлагательно решает вопрос о законности его задержания и выносит постановление о его освобождении, если задержание незаконно” .

Кроме того, в связи с вступлением России в Совет Европы и ратификацией Европейской Конвенции о защите прав и основных свобод, принятой в 1950 г., этот международный акт регионального (европейского) характера также вошел в систему российского права. Именно этот правовой акт является основополагающим при рассмотрении проблемы судебного контроля за законностью и обоснованностью задержания и ареста, а также продления сроков содержания под стражей, поскольку, во-первых. Российская Федерация признала абсолютную юрисдикцию Европейского Суда по правам человека. Его решения обязательны для исполнения всеми органами государственной власти страны. Российские граждане имеют возможность обращаться в Европейский Суд в Страсбурге с жалобами на действия властей всех уровней (в том числе и решения российских судов), если те каким-либо образом нарушают права человека, провозглашенные в Европейской Конвенции. Во-вторых, относительно права на свободу и личную неприкосновенность все указанные международные акты отражают одинаковую позицию.

Положения указанной Конвенции ориентируют российские суды и относительно подходов к процедуре рассмотрения жалоб на незаконность и необоснованность ареста, избранного в качестве меры пресечения. Так, пункт 4 ст.5 Конвенции гласит: “Каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство, в ходе которого суд безотлагательно решает вопрос о законности его задержания и выносит постановление о его освобождении, если задержание незаконно” .

Какой должна быть процедура, в ходе которой необходимо решить вопрос о законности задержания или ареста? “Несмотря на то, что процедура рассмотрения вопроса о законности и обоснованности содержания под стражей не может быть такой же как процедура судебного разбирательства для окончательного решения вопроса о виновности лица и его наказания, тем не менее. Комиссия и Европейский Суд констатировали, что определенные элементы справедливости должны содержаться и в разбирательстве в соответствии с п.4 ст.5 Конвенции (п.4 ст.9 Пакта)3”.

К таким элементам справедливости Суд, в частности,относит:

а) обвиняемый должен знать основания и причины ареста;

б) иметь доступ к материалам дела, которые используются при проверке решения о содержании обвиняемого под стражей;

в) иметь право пользоваться услугами адвоката;

г) должен быть выслушан в суде.

По ряду дел Суд признал, что принцип состязательности применим и к процедуре НаЬеав Согриз, которая предполагает незамедлительную доставку к судье каждого задержанного или арестованного, то есть то, что зафиксировано в ч. 2 ст. 22 Конституции РФ.

Как видно, установленная в ст. 220 УПК РСФСР процедура рассмотрения жалоб на законность и обоснованность задержания и ареста, а также продления сроков содержания под стражей соответствует предъявленным к ней требованиям справедливости.

Об эффективности деятельности судов по защите права граждан на свободу и личную неприкосновенность свидетельствуют данные Верховного Суда РФ: с 1992г. по 1996г. наблюдался непрерывный рост числа жалоб на незаконность и необоснованность избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу. Если в 1992г. их было 14387,то в 1996г.-71731. Одновременно росло и число жалоб, которые суды признавали обоснованными. Если в 1992г. было удовлетворено 14,1% жалоб, то в 1996 г. -20,8%1.

В силу новизны института судебного контроля за законностью и обоснованностью задержания и ареста, а также продления срока содержания под стражей Верховный Суд РФ дважды обращался к рассматриваемой проблеме и дал разъяснения в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ в 1993г. от 27 апреля 1993г. № 3 и от 24 декабря 1993 г. № 132.

Разъяснения, которые даны Пленумом Верховного Суда РФ по рассматриваемой проблеме, соответствуют выработанным наукой уголовно-процессуального права понятиям законности и обоснованности любого процессуального решения. Согласно п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 апреля 1993 года “О практике судебной проверки законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей”, “под законностью ареста следует понимать соблюдение всех норм уголовно-процессуального законодательства, регламентирующих порядок применения указанной меры пресечения и продления срока ее действия, а под обоснованностью - наличие в представленных материалах сведений, в том числе о личности содержащегося под стражей, которые подтверждают необходимость применения заключения под стражу в качестве меры пресечения или продления ее срока” . В качестве конкретизации Пленум специально указал на нормы уголовно-правового закона, соблюдение которых судья обязан проверить при рассмотрении жалобы: ст. 11, 89-92,96 и 97 УПК РСФСР.

В настоящее время в правовой литературе конкретизируется предмет проверки законности и обоснованности ареста и продления срока содержания под стражей. Анализ публикаций по данной проблеме позволяет установить необходимый минимум вопросов, которые необходимо выяснить во всех случаях:

- возбуждено ли уголовное дело в отношении лица, заключенного под стражу?

- предъявлено ли ему обвинение?

- соблюдены ли сроки предъявления обвинения лицу, заключенному под стражу?

- вручена ли копия постановления об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу?

- санкционирован ли арест правомочным на то прокурором?

- предусмотрено ли статьей, по которой предъявлено обвинение лицу в совершении преступления, наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года?

- нет ли оснований к прекращению уголовного дела по предусмотренным законом формальным обстоятельствам (недостижение возраста уголовной ответственности, акт амнистии и т.п.)?

- соблюдены ли условия привлечения к уголовной ответственности и ареста лица, пользующегося статусом неприкосновенности?

- имеются ли другие обстоятельства, которые с учетом конкретной жалобы и поступивших материалов, судья сочтет необходимым выяснить?

- причины продолжительного срока содержания под стражей, не допущено ли волокиты и другие обстоятельства, повлиявшие на неоправданно длительное содержание под стражей (при проверке обоснованности продления срока содержания под стражей)'.

Перечисленные вопросы составляют основу предмета судебной проверки законности и обоснованности ареста и продления срока содержания под стражей. Однако назвать их исчерпывающими вряд ли возможно, ибо целый комплекс обстоятельств, позволяющих избирать меру пресечения, а тем более такую строгую и правоограничительную, как содержание под стражей.

Статья 89 УПК РСФСР предусматривает избрание меры пресечения при наличии оснований полагать, что обвиняемый (подозреваемый) скроется от дознания, предварительного следствия или суда, или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью, а также для обеспечения исполнения приговора.

Возникает вопрос, какими критериями должен руководствоваться избирающий меру пресечения, когда ему надлежит ответить на один из приведенных в законе вопросов? Исходя из смысла уголовно-правовой нормы, влекущей принятие решения по делу, основания применения меры пресечения должны основываться на находящихся в деле доказательствах. Тем более это актуально, когда речь идет об ограничении прав и свобод граждан.

Однако, как пишет И.Л. Петрухин, доказывание того, что обвиняемый скроется, воспрепятствует установлению истины, будет заниматься преступной деятельностью, носит вероятностный, предположительный характер2. Здесь многое зависит от особенностей каждого уголовного дела и, особенно, от обстоятельств, указанных в ст. 91 УПК РСФСР, которая перечисляет обстоятельства, учитываемые при избрании меры пресечения: тяжесть предъявленного обвинения, личность подозреваемого или обвиняемого, род его занятий, возраст, состояние здоровья, семейное положение, данные о предшествующем поведении и другие.

Особо необходимо остановиться на положениях части 2 ст. 96 УПК РСФСР, которая содержит достаточно широкий перечень составов преступлений, предусмотренных Особенной частью Уголовного кодекса РФ, позволяющих применить арест ввиду одной лишь тяжести инкриминируемого преступления. Такое положение не согласуется с позицией Европейского Суда и Комиссии по правам человека. К сожалению, практика показывает, что применение заключения под стражу по мотивам одной лишь тяжести инкриминируемого преступления, влечет за собой применение необоснованных арестов. Поэтому следует поддержать уже давно высказываемую в литературе точку зрения, что следует исключить из закона ч. 2 ст.9б УПК РСФСР, оставить тяжесть совершенного преступления как одно из оснований арестов в совокупности с другими обстоятельствами, указанными в ст. 91 УПК РСФСР.

Данные, предполагающие вывод, что обвиняемый может скрыться от следствия или суда должны быть доступны восприятию суда и носить характер информации о Фактах, подтверждающих те или иные обстоятельства, которые имеют значение для принятия решения судом. К сожалению, как показывает практика, органы дознания и предварительного следствия иногда самоустраняются от проверки выдвинутой ими версии о намерении обвиняемого скрыться. Другие данные, указывающие на то, что у обвиняемого отсутствуют склонности к побегу - зачастую вообще не принимаются во внимание.

Поскольку обвиняемый не признан судом виновным, то как подчеркивается в международных документах, должна действовать презумпция оставления его на свободе, то есть обвинение должно представить доказательства того, что обвиняемого оставлять на свободе невозможно.

Выводы органов предварительного расследования о необходимости применения меры пресечения о виде заключения под стражу должны быть мотивированными. Состоятельность приведенных мотивов, является одним из основных вопросов, подлежащих выяснению в ходе судебной проверки. Наиболее спорным и сложным вопросом предмета судебной проверки по жалобам на необоснованность ареста, является вопрос о том, должен ли судья проверять наличие достаточных доказательств для привлечения лица в качестве обвиняемого и предъявления ему обвинения, поскольку арест, по общему правилу, применяется именно к обвиняемым.

Многие авторы отвечают на этот вопрос положительно. В частности, некоторые из них полагают, что проверяя законность и обоснованность ареста судья неизбежно приходит к необходимости оценить “обоснованность предъявленного обвинения совокупностью имеющихся в деле доказательств” .

Иные считают, что в противном случае проверка превращается в формальность в виде выявления недочетов процессуального характера2.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 апреля 1993 года по этому вопросу сказано: “Проверяя законность и обоснованность ареста или продления срока содержания под стражей, судья не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности содержащегося под стражей, судья не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности содержащегося под стражей лица в 2 инкриминируемом ему преступлений”3. Основанием для такой позиции Пленума послужили выявленные при обобщении судебной практики судебные решения, где в качестве мотива отказа в жалобе указывалось на то, что следователем собраны достаточные доказательства виновности обвиняемого, а при удовлетворении жалобы указывалось, что следственные органы не располагают достаточными доказательствами виновности. Однако входить в обсуждение вопроса о виновности обвиняемого и вопроса об обоснованности привлечения его в качестве обвиняемого -не одно и то же.

Судебная практика свидетельствует о том, что в ряде случаев судьи оценивали собранные по делу доказательства обвинения и основывали на результатах такой оценки свое решение. При этом недопустимыми являются ссылки на непризнание себя виновным. Это подтверждает озабоченность тем, что оказанная мера часто используется для того, чтобы сломить волю обвиняемого, заставить признать себя виновным, т.е. в незаконных целях. Однако, эти данные, как и выводы следователя до окончания предварительного расследования и составления обвинительного заключения, являются предварительными, не позволяющими сделать вывод о виновности или невиновности обвиняемого за исключением случаев, когда в сформулированном обвинении не усматривается состава преступления или лицо не достигло возраста уголовной ответственности и в некоторых других случаях.

При проверке законности и обоснованности ареста входить в обсуждение вопроса о виновности или невиновности содержащихся под стражей лиц в инкриминируемых им преступлениях, судья, как прямо записано в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 апреля 1993 года (п.9), не вправе. На этапе рассмотрения жалобы в порядке ст. 220-1 и 220-2 УПК судье достаточно лишь убедиться в том, что у следственных органов имелись достаточные основания для привлечения лица в качестве обвиняемого. Поскольку при рассмотрении жалоб на применение ареста судья не может решить вопросы, связанные с доказанностью вины обвиняемого в совершении преступления, в постановлениях нельзя допускать формулировок, свойственных только приговору.

Особо следует остановиться на проблеме оценки доказательств на данной стадии процесса. В уголовно-процессуальном законе нет категорических указаний на то, что в содержании основания применения заключения под стражу входят уличающие доказательства. Поэтому многие процессуалисты понимают под их содержанием, наряду с тяжестью инкриминируемого деяния, лишь наличие таких данных, которые позволяют полагать, что, находясь на свободе, лицо скроется от дознания, предварительного следствия или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью.

Однако вряд ли следует категорично утверждать, что в ходе судебной проверки законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей судья не вправе входить в оценку отдельных представленных доказательств.

Согласно уголовно-процессуальному закону (ч.1 ст.69 УПК РСФСР) доказательствами по уголовному делу являются любые фактические данные, на основе которых в определенном законом порядке орган дознания, следователь и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно опасного деяния, виновность лица, совершившего это деяние и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела.

Действительно, вдаваться в оценка доказательств виновности или невиновности заключенного под стражу обвиняемого (подозреваемого) при проверке законности или обоснованности ареста судья не должен. Однако, это вовсе не исключает выяснение вопросов, которые, исходя из буквы закона, служат доказательствами по делу. Речь идет о таких вопросах, как имело ли место вообще само событие преступления (общественно опасное деяние), в совершении которого обвиняется (подозревается) заключенный под стражу, а если имело, то является ли обвиняемый (подозреваемый) субъектом данного преступления.

Представляется, что в данной проверке существует свой, особый предмет доказывания - состоятельность (правомерность) применения заключения под стражу в качестве меры пресечения или продления ее срока.

На практике возможна ситуация, когда при проверке законности и обоснованности применения меры пресечения в виде заключения под стражу судья окажется перед необходимостью дать оценку отдельным фактам. Но и в этих случаях вопрос о виновности или невиновности лица в совершении преступления ставиться не должен.

В связи со сказанным выше, предметом проверки законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей следует считать выяснение вопросов о том, не было ли допущено органами дознания, предварительного следствия или прокурором нарушения, предусмотренного ст.22 Конституции РФ права гражданина на свободу и личную неприкосновенность, действительно ли, с учетом содержащихся в представленных материалах данных (в том числе сведений о личности), имеется необходимость ареста обвиняемого (подозреваемого), продления срока содержания под стражей, а также соблюдены ли указанными органами уголовно-процессуальные нормы, регламентирующие применение самой строгой меры пресечения.

Среди прав и свобод, признанных обеспечить неприкосновенность личности. Конституцией РФ провозглашено право каждого гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, а также на неприкосновенность жилища (ст.23 (ч.2) и 25 Конституции). В соответствии с указанными статьями ограничение права гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений допускается только на основании судебного решения, а проникновение в жилище против воли проживающих в нем лиц может иметь место не иначе, как в случаях, установленных Федеральным законом, или на основании судебного решения. Материалы, подтверждающие необходимость ограничения гарантированных Конституцией прав, представляются в суды органами осуществляющими оперативно-розыскную деятельность.

Действующий уголовно-процессуальный закон (ст. 174 УПК РСФСР) предусматривает наложение ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию, ее осмотр и выемку, т.е. совершение действий, связанных с нарушением тайны переписки, почтово-телеграфных сообщений как с санкции прокурора по мотивированному постановлению следователю, так и по определению суда. В то же время ст. 23 Конституции допускает ограничения права граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений только на основании судебного решения.

Возникшее противоречие между положениями Конституции РФ и действующим уголов-но-процессуальным законодательством вызвало необходимость внесения существенных корректив в решение ряда правовых проблем, в том числе связанных с применением норм закона. Устранению этой несогласованности было посвящено Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации” О некоторых вопросах, связанных с применением ст.23 и 25 Конституции РФ” (от 24 декабря 1993г. № 13). Весьма важным для надлежащего ориентирования судебной практики было включение в вводную часть постановления положения о высшей юридической силе и прямом действии Конституции РФ (ч. 1 ст. 15), которое должно применяться при возникновении коллизий между нормами процессуального и основного законов. В п. 1 Постановления включена, в частности, рекомендация принимать к своему рассмотрению материалы, подтверждающие необходимость ограничения права гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Указывается также, что районные суды, военные суды гарнизонов не могут отказать в рассмотрении таких материалов в случае их представления в эти суды.

В п.2 постановления речь идет об ограничении права граждан на неприкосновенность жилища. В соответствии со ст.25 Конституции, никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения.

Уголовно-процессуальный закон допускает проникновение в жилище дознавателя, следователя, прокурора с понятыми и специалистами, в частности, для производства обыска (ст. 168-173 УПК РСФСР), выемки (ст. 167), осмотра места происшествия (ст. 178-179), наложения ареста на имущество и его описи (ст. 175) и выполнения некоторых других следственных действий, на проведение которых судебного решения не требуется.

Кроме того, в установленных законом случаях право проникать в жилище, в том числе против воли проживающих в нем лиц, предоставлено сотрудникам правоохранительных органов. Таким правом в определенных ситуациях наделены работники милиции, например, для обеспечения личной безопасности граждан при стихийных бедствиях, авариях, массовых беспорядках, при преследовании лиц, подозреваемых в совершении преступлений и др. (ст. 11 Закона РСФСР “О милиции”), военнослужащие внутренних войск, сотрудники Федеральной службы безопасности, налоговой полиции и др.

Представляется, что закон содержит исчерпывающий перечень оснований ограничения рассматриваемого конституционного права и не подлежит расширенному толкованию.

Проникновение в жилище для иных целей допустимо только на основании судебного решения. Прежде всего это относится к проведению мероприятий, предусмотренных Федеральным законом “Об оперативно-розыскной деятельности” от 12 августа 1995г. Наделение суда полномочием по осуществлению процедуры независимого одобрения оперативно-розыскных мероприятий, связанных с ограничением конституционных прав граждан, создает дополнительную гарантию их защиты.

Процедура судебного рассмотрения указанных материалов требует четкой законодательной регламентации, поскольку на практике возникает много вопросов, разрешение которых позволило бы не снижая эффективности оперативно-розыскной деятельности, обеспечить конституционные гарантии прав и законных интересов граждан.

Проблема судебного контроля за действиями и решениями должностных лиц, осуществляющих уголовно-процессуальную деятельность на стадии предварительного расследования преступлений, разработана слабо. На сегодняшний день существуют различные мнения по данной проблеме и все они в научном плане имеют право на жизнь. Так сторонники концепции “беспробельности” судебного контроля' ссылаются на Традиции русского дореволюционного судопроизводства и буквальное толкование ст.46 Конституции РФ. Однако русское дореволюционное судопроизводство, которое в ст.491 Устава уголовного судопроизводства 1864г. предусмотрело норму: “Участвующие в деле лица могут приносить жалобы на всякое следственное действие, нарушающее или стесняющее их права” поэтому ссылка на него явно несостоятельна, т.к. из анализа других статей Устава становится очевидным, что указанные жалобы, как правило, подаются по окончании Предварительного следствия. И лишь некоторые (например, жалобы на содержание под стражей) могут подаваться и до передачи дела в суд. Однако иногда из потребностей законодательного оформления проблемы, необходимо исходить из положений упоминавшихся ст. 46 Конституции РФ, которое неоднократно было предметом толкования Конституционного Суда РФ применительно к праву обжалования на досудебных стадиях уголовного процесса. Общий вывод состоит в том, что из ст.46 Конституции не вытекает идея, “беспробельности” судебного контроля. Это положение требует законодательного закрепления, поскольку было бы неправильно оставлять на усмотрение судей вопрос о том, требуется ли немедленное вмешательство суда в ход предварительного расследования и в каких случаях отложение проверки законности и обоснованности действий и решений до стадии судебного разбирательства может причинить ущерб, восполнение которого в дальнейшем окажется неосуществимым.