1 Маркс к. И Энгельс ф. Соч., т. 1, с 101. 4 Заказ 1846 49

>>>50>>>

зависимо от нас общественной опасности деяния, составляющего предмет судебного разбирательства»¹.

Уголовно-правовая квалификация является выражением преступного характера определенного деяния, его общественной опасности. По-видимому, будет правильным утверждение, что квалификация преступления, установление того, какое именно совершено преступление, и является установлением истины. Квалификация— это подлинный, хотя, и субъективный образ объективно существующего преступления. Правильная юридическая (и политическая) оценка есть выражение объективной истины.-

С гносеологической точки зрения уголовно-правовая квалификация представляет собой непрерывное круговое движение от установленных (познанных) отдельных фактов (понимаемых как фактические истины или истины фактов) к совокупности элементов состава преступления, который определяет уровень познания общественно опасного события. Целью этого движения является установление тождества признаков преступного явления признакам уголовно-правовой нормы, т. е. установление того, подпадают ли признаки деяния под признаки нормы и какими статьями уголовного кодекса предусмотрены эти нормы.

Квалификация преступления как познавательно-оценочный процесс суммируется из мыслительных операций по определению юридической значимости отдельных признаков, фактических обстоятельств. Без оценки всей совокупности фактов (и каждого в отдельности) квалификация преступления невозможна. Квалифицируя, мы устанавливаем правовую сущность факта.

Через установление фактической истины (истина факта) и дальнейшей его правовой оценки (сущностная истина) формируется содержание истины по делу: кто совершил деяние, каким общественным отношениям причинен ущерб, какова характеристика объективной и субъективной сторон деяния и в итоге — какое совершено преступление.

Квалификация преступления, как и всякая истина, субъективна лишь по форме выражения. Субъективность оценки не является отрицательным моментом, не

¹ Пашкевич П. Ф. Объективная истина в уголовном судопроизводстве. М., Госюрюдат, 1961, с 21. —

50

>>>51>>>

мешает достижению истины, а, напротив, имеет определенное положительное значение, ибо позволяет участникам процесса активно содействовать в формировании юридической оценки преступного события.

Под субъективностью оценки следует понимать не произвол квалифицирующего, а его относительную самостоятельность в выборе логических путей обоснования, интерпретации фактов. Субъективность уголовно-правовой квалификации, таким образом, нисколько не колеблет вывода о том, что правильная юридическая оценка связана с достижением объективной истины, а ошибочная — с отрицанием ее.

Правильно понимая истину как соответствие наших знаний, мыслей материальным явлениям, предметам, процессам, многие авторы все дело сводят к полноте этого соответствия. «Таким образом, в полное содержание объективной истины по уголовным делам, устанавливаемой в социалистическом уголовном процессе, должны входить достоверное познание фактов, их правильная квалификация и правильное определение меры наказания»¹. Но очевидно, что полнота идеального и соответствие его реальному не одно и то же. Полнота как характеристика знаний есть производная от соответствия этих знаний действительности.

В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» приводит слова Дицгена: «Само собою разумеется, что картина не исчерпывает предмета, что художник остается позади своей модели... Как может картина «совпадать» с моделью? Приблизительно, да»². Такой же ответ может быть приведен и в отношении квалификации. Уголовно-правовая оценка деяния приблизительно соответствует всем обстоятельствам, характеризующим преступное деяние, его признакам.■ Полнота же (объем) этого соответствия определены уголовным и уголовно-процессуальным законом (предмет доказывания по уголовному делу)- Содержание, зависящее от субъектов исследования, в уголовном судопроизводстве определяет субъективный момент достигаемой истины. Но то содержание юридической оценки, которое не зависит от квалифицирующего субъекта, составляет объектив-

¹ Теория доказательств в советском уголовном процессе. М., «Юридическая литература», 1973, с. 139.

² Л ен ин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 137.

1* 51

>>>52>>>

ность квалификации, объективность истины, достигаемой правовой оценкой.

Кроме того, в квалификации преступления имеются, по-видимому, и такие знания, которые исчерпывающе объясняют конкретное преступление и не могут быть изменены в дальнейшем исследовании ни при каких условиях. С этими знаниями должна -связываться абсолютность квалификации. Относительность уголовно-правовой оценки вытекает из такой характеристики получаемого знания, которое может быть дальнейшим исследованием уточнено, углублено.

Не следует, разумеется, понимать сказанное так, что речь идет об истине, механически объединенной из ряда других: объективной, субъективной, абсолютной и относительной. Действительно, могут ли совмещаться положения о неопровержимости, о неизменности правовых оценок с общей «приблизительностью» уголовно-правовой квалификации, с содержанием знания, которое может быть улучшено, дополнено в последующем исследовании? В том-то и дело, что речь идет не о механическом сочленении, а о диалектическом взаимодействии моментов объективного и абсолютного, абсолютного и относительного и т. п.

Всякий другой подход к проблеме, на наш взгляд, порождает путаницу в вопросе об истине. Вряд ли можно согласиться с выводом о том, что суд устанавливает (должен установить) объективную абсолютную истину в каждом конкретном деле¹. В этом случае понятия абсолютной и объективной истины не различаются, что является, конечно, ошибочным. Нельзя, анализируя истину, выражаемую в судебном приговоре, утверждать, что достигается либо относительная, либо абсолютная, либо объективная истина (или отождествлять их). Анализ взглядов основоположников марксистского учения об истине не приводит к такому выводу.

В. И- Ленин под объективной истиной понимал такие человеческие представления, такое их содержание, «которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества»².

¹ См.: Мухин И. И. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. Л., 1971, с. 180.

² Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 123.

52

>>>53>>>

Понятие абсолютной истины дано классиками марксизма в соотношении с относительной истиной, т. е. в диалектике абсолютного и относительного наших знаний. Абсолютная истина заключается в неопровержимости наших знаний, выводов, получаемых в процессе познания того или иного конкретного предмета. Это свойство наших знаний является результатом разрешения противоречия «между характером человеческого мышления, представляющимся нам в силу необходимости абсолютным, и осуществлением его в отдельных людях, мыслящих только ограниченно»¹. В самой природе человеческого познания заложена способность «давать... нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин»². Но это не значит, что абсо* лютная истина — это полное, окончательное знание.

Абсолютная истина складывается из «зерен» относительной истины и обладает при этом «приблизитель< ностью» (неполнотой, незаконченностью в силу бесконечности человеческого познания), т. е. истиной в определенных границах: абсолютное превращается в относительное, относительное — в абсолютное. Эта диалектическая связь вытекает из диалектической природы вещей, явлений, их объективного содержания, познавая которое, мы имеем «относительность всякого знания и абсолютное содержание в каждом шаге познания вперед»³.

Диалектикой указанных моментов (абсолютное, относительное) характеризуется всякая истина, в том числе истина, познаваемая в судебном исследовании и достигаемая при квалификации.

В связи с этим возникает очень важный вопрос о соотношении истины и ее познания в уголовно-правовой оценке. «Квалификация как процесс оценки не имеет истинной характеристики. Квалификация как результат юридической оценки, выражающейся в определенных высказываниях, такой характеристикой обладает. Квалификация должна основываться на истинности знаний о содержании норм права и истинности знаний о фактических обстоятельствах. На основе истинности этих посылок вытекает истинность выводов (квалифич

'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 81 ² Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с 137. * Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 162.

53

>>>54>>>

кации)»¹. Однако если может быть истинной квалифи* кация как результат, то должна быть признана истинной и квалификация как процесс. Такой вывод соответствует мысли К. Маркса о том, что «не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным. Исследование истины само должно быть истинно, истинное исследование — это развернутая истина, разъединенные звенья которой соединяются в конечном итоге»².

Правильное представление о соотношении истины и ее познания (процесса установления) для юридической теории и практики имеет значение и в другом смысле: в плане установления абсолютного содержания правовой оценки. Для уголовно-правовой квалификации это позволяет различать неопровержимость оценки (абсолютность квалификации), т. е., с одной стороны, абсолютно истинную констатацию фактов, с другой стороны, совершенство уголовного закона. Этот водораздел позволяет определить содержание абсолютной истины в правовой оценке, абсолютно истинное установление, фиксирование юридически значимых фактов, на основе которых формируется состав преступления. Это знание приблизительное, не исчерпывающее всего преступного события, но оно есть неопровержимый результат познания отдельных его сторон. Это как раз те «плоские истины», которые считают, по словам Ф. Энгельса, окончательными и вечными, если «применять большие слова к весьма простым вещам»³.

На это обстоятельство указывает и В. Н. Кудрявцев. Он приводит такой пример: «Когда мы правильно решаем, что впервые совершенное лицом открытое похищение чужого чемодана без применения насилия подпадает под признаки грабежа (ч. 1 ст. 145 УК), мы тем самым устанавливаем точное соответствие конкретного преступления данной уголовно-правовой норме. В этом вопросе дальнейшие уточнения невозможны, так как он исчерпан»⁴. В этом, по мнению В. Н. Кудрявцева, зак-

'Черданцев А. Ф Основные проблемы теории толкования j

советского права. — Автореф докт. дисс. Свердловск. 1972, с. 16.

²МарксК. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 7—8.

'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. т. 20, с. 88.

⁴ Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972, с. 58.

54

>>>55>>>

лючается абсолютная истина квалификации данного хищения. Но имеются другие обстоятельства, которые, выходя за рамки состава данного преступления, тем не менее имеют для квалификации, для дальнейшей оценки большое значение. Поэтому, не ограничиваясь квалификацией, а учитывая всю совокупность признаков совершенного деяния, делается вывод, что полученная первоначально истина является относительной, т. е. уголовно-правовая квалификация данного похищения является и относительной, и абсолютной. В этом «двойственный» характер истины при квалификации¹.

Однако в этом случае речь идет не о двух истинах в одном «образе» (одна — в пределах состава преступления, а другая — вне его). Истина в квалификации есть диалектическое взаимодействие абсолютного и относительного, т. е. абсолютное является относительным, а относительное — абсолютным в одно и то же время, в одном и том же отношении (в пределах ^состава преступления).

Относительность любой квалификации заключается в том, что мы устанавливаем эту истину в определенных пределах, отвлекаясь от массы других обстоятельств, с которыми вычлененные нами признаки «потеряли» связь. В силу этого, квалифицируя, мы лишь приблизительно отражаем преступление. Но эта приблизительность такова, что сколь долго и тщательно ни изучали бы мы данное преступление, это знание неопровержимо, абсолютно. Абсолютность квалификации является ее относительностью, так как абсолютное связано с законом, с возможностью его средствами отобразить совершенное деяние, описать его правовую природу, и этим оно относительно. Относительность оценки связана с тем положением, что она должна соответствовать как установленным фактическим обстоя* тельствам, так и применяемой норме уголовного закона.

Поэтому, на наш взгляд, в истинности квалификации преступления моменты абсолютного и относительного находятся в единстве, а не существуют в разных планах.

Очень важным обстоятельством, без которого анализ истины в квалификации преступления нельзя приз-

' См.: Кудрявцев В. Н. Общая Чеория квалификации преступлений, с. 60.

55

>>>56>>>

нать убедительным, является понимание юридической практики как критерия истинности полученных знаний.

Марксисты всегда подчеркивали мысль, что основа наших знаний находится в общественно-исторической практике человека. «Точка зрения жизни, практики,— говорил В- И. Ленин,— должна быть первой и основной точкой зрения теории познания»¹. Критерий истины, следовательно, должен быть независим от результата познания, должен находиться «не во мне, а в от^: ношениях, существующих вне меня»². Как и во всяком познании, в судебном исследовании практика является основным критерием правильной квалификации, единственным средством, чтобы отличить истинную оценку от ошибочной. Между тем в работах отдельных советских юристов утверждалось, что критерием судебной истины выступает не юридическая практика, а внутреннее убеждение судей.

Позиция, согласно которой критерием юридической истины является внутреннее убеждение, противоречит марксистско-ленинской теории познания. Поэтому она была подвергнута справедливой критике в советской филосбфекой и юридической литературе³.

Доводом в защиту⁴ субъективного критерия истины выдвигалось также положение: «Мы не можем воспроизвести преступление, чтобы убедиться в том, что мы его правильно поняли»⁴. Но это неосновательный довод, так как теория познания не сводит практику к отдельным ее видам и проявлениям (или к личному опыту), а имеет в виду историческую практику человечества, его производственную и общественно-политическую деятельность.

Естественно, что юридическая практика выступает критерием истины не столько отдельными действиями юристов, сколько совокупным историческим опытом.

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 145.

² Плеханов Г. В. Избранные философские произведения, т. 1, М., 1956, с. 671.

³ См.: Старченко А. А. Проблемы объективной истины в теории уголовного процесса. — «Вопросы философии», 1956, № 2; Пашкевич П. Ф. О познании истины в судебной деятельности. ■—«Вопросы философии», 1957, №1, и др.

⁴ Голунский С. А. Об оценке доказательств в советском уголовном процессе. — «Сов. государство и право», 1955, №7. В этой статье С. А. Голунский все же признает практику критерием истины (см. там же, с. 77).

56

>>>57>>>

всей практикой применения советских правовых норм. На базе этого опыта, который связан со всей человеческой практикой, может быть использован в качестве критерия истины по тому или иному конкретному делу опыт предварительного расследования, судебного разбирательства и практика кассационных и надзорных инстанций по данному делу. Ведь содержание истины объективно, и оно может быть познано, если будут найдены правильные пути к ее раскрытию. Поэтому критерием истинности окончательных выводов по конкретному делу и является обобщенная юридическая практика. Свойство юридической практики быть критерием истины, достигаемой по делу, целиком и полностью относится к квалификации преступления-

Как было отмечено, в результате квалификации возникает идеальный образ преступного события. Он фор* мируется на объективных и субъективных признаках преступного деяния и посредством уголовно-правовых норм. Если квалификация осуществлена правильно, точно установлены обстоятельства деяния и они тождественны признакам той или иной уголовно-правовой нормы, то наш субъективный образ является истинным. Требование материалистической гносеологии «практика — критерий истинности наших знаний» реализуется в очередном сопоставлении содержания понятия данного преступления (его оценки) с самим деянием. Мы достигнем успеха в квалификации, познаем истину по делу, если докажем тождество нашего понятия о преступном деянии объективной природе его общественной опасности.

Однако простота проверки истинности квалификации кажущаяся. Ведь вся трудность квалификации и заключается в познании природы преступного события, которое нам дано в своих объективных следах, в показаниях свидетелей, потерпевших, в протоколах осмотров, допросов, опознаний, в заключениях экспертов и т. п. Мы имеем как бы два взаимодействующих «образа» деяния: одно — в фактических обстоятельствах, а другое — в уголовно-правовых понятиях. Судебное разбирательство является практическим процессом, в ходе которого все его участники убеждаются в тождественности (или отсутствии тождества) различных указанных понятий преступного деяния. Оно есть одновременно установление истины и ее проверка.

57

>>>58>>>

Сказанное ни в коей мере не умаляет роли внутреннего убеждения юристов в установлении истины. Внутреннее убеждение следователя, прокурора, судьи складывается на глубоком изучении юридической теории, обобщении личной юридической практики, на всестороннем изучении материалов данного дела, на общетеоретической подготовке. Только через внутреннее убеждение практика становится творческим и целенаправленным процессом.

Очень большое значение для формирования внутреннего убеждения судьи, следователя имеет логическая, философская подготовка, высокий уровень которой предопределяет овладение диалектико-материалистической методологией. Требования, вытекающие из законов диалектики и формальной логики, являются необходимыми и для судебного познания. Если наши посылки верны и они соединены по законам логики, то вывод, по словам Ф. Энгельса, будет соответствовать действительности. В некоторых познавательных ситуациях, когда наши знания об изучаемом явлении фрагментарны, логическая последовательность становится необходимым методом раскрытия истины. А такие ситуации, как правило, имеют место в квалификации преступлений.

По своему генезису логическая необходимость есть своеобразное отражение многообразных, миллиарды раз повторяющихся связей явлений действительности. Неотвратимость логического вывода имеет прообраз в объективных закономерностях материального мира, поэтому, являясь продуктом исторической практики освоения человеком объективного мира, законы диалектики и логики в свою очередь служат интересам дальнейшего познания, интересам практики.

Выводы

1. Выводы суда .о квалификации преступления являются составной частью судебной истины наряду с выводами о фактических обстоятельствах и мере наказания.

2. В квалификации преступления есть содержание, не зависящее от юриста, квалифицирующего деяние. Уголовно-правовая норма является объективным средством формирования правовой оценки, точно так же как объективно квалифицируемое деяние, общественная опасность которого устанавливается в процессе квали-

58

>>>59>>>

фикации. Поэтому правильная юридическая (и политическая) оценка преступного деяния есть выражение объективной истины.

3. Являясь по своей сущности объективной истиной, квалификация преступления по форме выражения (оценка субъекта) носит субъективный характер. Однако субъективность юридической оценки означает не произвол субъекта, а его относительную самостоятельность в выборе путей познания фактических и юридических особенностей преступного деяния. Субъективность уголовно-правовой квалификации подтверждает вывод о том, что ошибочная квалификация связана с искажением истины, а правильная — с ее достижением.

4. Наряду с объективным и с субъективным содержанием истинность квалификации преступления характеризуется и абсолютным моментом. В квалификации преступления содержатся и такие знания, которые исчерпывающе объясняют сущность конкретного преступления и не могут быть дополнены или изменены в процессе дальнейшего исследования ни при каких условиях. В качестве неопровержимого результата в квалификации преступления выступает фиксирование юридически значимых фактов, на основе которых устанавливается состав конкретного общественно опасного деяния.

5. Любая квалификация преступления носит и относительный характер. Относительность квалификации преступления заключается в «приблизительности» познания конкретного преступного деяния (при квалификации следователь или судья отвлекается от многих обстоятельств совершения преступления, не имеющих юридического либо криминологического значения).

6. Истинность квалификации преступления не ести механическое объединение объективной и субъективной, абсолютной и относительной истины, а есть их диалектическое взаимодействие.

4.Диалектика единичного, особенного и общего в квалификации преступления

Раскрыть преступление — это значит установить его основные свойства, признаки, которые выявляются через уголовно-правовую квалификацию совершенного

59

>>>60>>>

деяния. Конкретное преступление совершается в определенном месте и времени, определенным способом. Оно может быть охарактеризовано рядом неповторимых признаков, относящихся к субъекту преступления, мотивам, которыми он руководствовался, к цели и последствиям преступного посягательства и т. д.

Но объектом квалификации преступления являются не любые признаки и обстоятельства противоправного деяния, устанавливаемые в процессе расследования, а лишь такие, которые предусмотрены уголовным законом. Из множества признаков юрист выбирает и отмечает те, которые указаны в норме материального права в качестве конструирующих данный состав преступления. Поэтому под квалификацией преступления понимается мыслительный процесс, в котором и устанавливается тождество между действительным фактом и нормой. Деяние, подлежащее правовой оценке, может быть рассмотрено -как конкретное явление. В то же время оно тысячами нитей связано с другими явлениями. Познавая сложную взаимосвязь преступного и непреступ-иого в социальной действительности, юрист набрасывает «сеть» юридических понятий (правовых норм), которые выполняют здесь ту же самую роль, как и всякие другие понятия в любом познавательном процессе¹.

Методологический аспект квалификации преступлений включает в себя также анализ философских основ правоприменительной деятельности, преломление в ней диалектических законов и категорий. Последнее обстоятельство полностью относится к категориям отдельного, общего, особенного и единичного.

В гносеологическом плане квалификация преступлений, говоря словами Ф. Энгельса (относящимися к характеристике познания вообще), как «всякое действительное, исчерпывающе^ познание заключается лишь в том, что мы в мыслях поднимаем единичное из единичности в особенность, а из этой последней во всеобщность»². Поэтому прав В. Н. Кудрявцев, когда, отмечая философскую основу процесса применения нормы права »< конкретному случаю, пишет, что «при этом наиболее

¹ «Бесконечная сумма общих понятий, законов etc, — писал В. И. Ленин, — дает конкретное в его полноте» (Ленин В. И. Поли, собр.соч.д. 29, с. 252).

² Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 548.

60

>>>61>>>

важную роль играют категории единичного и общего, конкретного и абстрактного»¹.

Следует отметить, что разработка категорий единичного, общего и особенного имеет длительную историю, начало которой восходит к первым древнегреческим философам. Но лишь основоположники марксизма-ленинизма дали глубоко материалистическое толкование указанных категорий.

Диалектический материализм рассматривает объективный мир как движущуюся материю в многообразии ее отдельных состояний. Всякое отдельное так или иначе связано с другим отдельным. Обусловливается эта связь их материальной природой и вытекающим из нее рядом общих черт, свойств. В то же время связь и взаимодействие отдельных материальных образований (явления, предметы, процессы) накладывают на них определенный отпечаток. Изменения, как результат воздействия одного отдельного на другое, носят особый, неповторимый характер и становятся индивидуальными, единичными свойствами отдельных образований.

Поэтому единичное (неповторимое) и общее (повторяющееся) тесно связаны между собой, взаимопроникают друг в друга и могут быть выделены лишь как моменты отдельного в абстракции, в понятиях². В процессе познания отдельного категории общего и единичного, образуя единство, формируют содержание особенного. В свою очередь особенное выступает как посредствующее звено между общим и единичным.

Нельзя согласиться с тем, что в процессе квалификации преступлений категория особенного не играет якобы никакой методологической роли, так как она будто бы не вносит ничего принципиально нового, поскольку выступает в одной связи явлений как общее, а в другой — как единичное³.

¹ Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 43.

2 «Единичное и общее существуют не самостоятельно, а лишь через отдельные материальные образования (вещи, предметы, процессы), являются моментами, сторонами понятий. Каждое материальное образование, каждая вещь представляет собой единство единичного и общего, неповторимого и повторяющегося» (в кн.: Диалектический материализм. М., 1974, с. 231).

³ См.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 49.

61

>>>62>>>

Особенное действительно в познании может меняться местами с общим и единичным, но это не может служить основанием для его исключения из гносеологической природы процесса квалификации преступлений и применения права. Специфика познания такова, что общее не может соотноситься, связываться с отдельным без промежуточного звена. Таким посредствующим звеном всегда выступает особенное. Оно и есть взаимодействующее единство двух указанных совокупностей — общего (правовая норма) и единичного (совершенного деяния).

Чтобы особенное выступало посредствующим звеном между общим и единичным, для этого необходимо «дематериализовать», единичное, а тем самым «объективизировать» общее. Подобные .мыслительные операции всегда происходят в познании при применении понятий и общих принципов к материальной реальности.

Качественная определенность особенного относительна и тесно связана с характеристикой, с одной стороны, общего, с другой — еди«ичного'.

Для иллюстрации связи общего, особенного и единичного сравним понятия «норма права», «уголовно-правовая норма», «уголовно-правовая норма об ответственности за кражу личного имущества граждан». Эти понятия связаны между собой общим содержанием, которое в то же время при переходе от первого понятия ко второму и от него — к третьему будет различным. Получается общее содержание, которое «различно».

В самом деле. Норма права для уголовно-правовой нормы является общим понятием, но содержание ее, преломляясь в природе уголовно-правовой нормы, становится особенным. Уголовно-правовая норма, являясь особенным для правовой нормы, имеет свое особенное содержание, которое является общим для уголовно-правовой нормы об ответственности за "кражу личного имущества граждан. Вот одна из форм проявления особенного: общее становится особенным и особенное— общим.

Далее. В свою очередь особенное (уголовно-правовая норма), преломляясь в уголовно-правовой норме об

¹ См.: Марксистско-ленинская философия. Диалектический материализм. Под ред. А. Д. Макарова и др. М., «Мысль», 1968, с. 214; Диалектический материализм. Под. ред. проф. А. П. Шепту-лина. М., «Высшая школа», 1974, с. 233.

62

>>>63>>>

ответственности за кражу, становится единичным; содержание уголовно-правовой нормы об ответственности за кражу по отношению к уголовно-правовой норме есть особенное. Это — вторая форма проявления особенного: особенное становится единичным, а единичное — особенным.

Безусловно, в мыслительных процессах, в оперировании понятиями указанные переходы слитны и нерасчле-нены, поэтому создается иллюзия, что связь двух противоположностей (общего и единичного) не имеет посредствующих звеньев. Но без посредствующих звеньев немыслим был бы процесс познания.

Об этом прямо писал Ф. Энгельс: «Если мы станем сопоставлять в отдельности друг с другом такие две до крайности различные вещи— например какой-нибудь метеорит и какого-нибудь человека,— то гут мы откроем мало общего, в лучшем случае то, что обоим присуща тяжесть и другие общие свойства тел. Но между обеими этими вещами имеется бесконечный ряд других вещей и процессов природы, позволяющих нам заполнить ряд от метеорита до человека и указать каждому члену ряда свое место в системе природы и таким образом познать их»¹.

В приведенном рассуждении речь идет о связи двух предметов посредством других, и эти материальные связи, миллиарды раз повторяясь, закрепляются логическими связями. Но значит ли это, что любые понятия как общие относятся к другим, как особенным, или единичным?

Можем ли мы, допустим, сказать, что нормы Общей части УК являются общими для норм Особенной части? По-видимому, нет, хотя бы потому, что содержание уголовно-правовой нормы, предусматривающей конкретный состав преступления, одновременно формируется из признаков, закрепленных в статьях Общей и Особенной частей уголовного закона. Например, содержание состава кражи (ст. 144 УК РСФСР) предполагает использование содержания понятий тайности похищения (ст. 144 УК РСФСР), а также умысла (ст. 8 УК РСФСР), возраста, по достижению которого возможна уголовная ответственность (ст. 10 УК РСФСР), вменяемости (ст. 11 УК РСФСР). В данном случае связь между ними (т. е. ме-

¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 547.

63

>>>64>>>

жду нормами Общей и Особенной частей УК) не связь общего, особенного и отдельного, а одного общего понятия (норма Общей части) с другим общим понятием (норма Особенной части), совокупность которых дает нам содержание и объем третьего общего понятия — по-■ ня'тия применяемой уголовно-правовой нормы, предусматривающей конкретный состав преступления.

Переход от общего к особенному, а от последнего к единичному и наоборот, выражающий их диалектику, есть отражение в сознании человека диалектики объективных процессов. Общее включает в себя ряд признаков объективно существующих явлений. Оно выступает сущностью или стороной предмета либо класса предметов, но не совпадает со всем их содержанием. «Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы»¹. Это обстоятельство в огромной мере и определяет то методологическое значение, которое играет взаимосвязь общего, особенного и единичного в правовом познании, в процессе квалификации.

В процессе уголовно-правовой квалификации роль особенного заключается в том, чтобы преломлять в своем содержании содержание общего (уголовно-правовой нормы) и требуемые для квалификации признаки единичного. Вычленение особенного — это сложная, кропотливая познавательно-оценочная деятельность, включающая в себя исследование признаков конкретного преступного посягательства, раскрытие их необходимых связей, определение их юридического значения. Вся мыслительная работа осуществляется в постоянном сопоставлении исследуемого материала с содержанием уголовно-правовой нормы, предусматривающей тот или иной состав преступления. Процесс выделения из отдельного особенного и сопоставление его с общим составляет основу уголовно-правовой квалификации.

Рассмотрим движение категорий общего, особенного, единичного в процессе квалификации. Применительно к интересующему нас вопросу (квалификация преступления) в качестве отдельного материального образования можно взять конкретное преступление, совершенное конкретным лицом, например кражу личного имущества. Тогда общие повторяющиеся, присущие всем кражам

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 318.

64

>>>65>>>

признаки будут общим, а неповторимые признаки от'дель* ной кражи — единичным. Каждая кража совершается при самых различных обстоятельствах. Но общее, что будет объединять все кражи,— это тайный способ хищения. Этот признак объективной стороны и есть общее. Конкретное проявление тайного способа многовариантно. Неповторимость ему придает характеристика места, времени, обстановки совершения кражи и т. д. Эти конкретные проявления тайности похищения будут единичным, и в совокупности своих признаков будут давать характеристику отдельного.

«Но на практике часто приходится иметь дело не о выявлением неповторимого, а с установлением тождест* ва (сходства) и различия сравниваемых объектов. В связи с этим появляется необходимость противопоставь лять общее не единичному, а особенному. То, что отличает сравниваемые предметы друг от друга, составляет особенное, то же, что указывает на их сходство,— общее»'.

Связь общего и особенного, особенного и единичного и на основании этого общего и единичного означает, что мы в последнем случае одно общее содержание (сово* купность общих при данном подходе существенных признаков) соотносим с содержанием единичного, содер< жанием отдельного предмета, явления. Это соотнесение возможно лишь через особенное содержание, имеющееся в содержании и общего, и единичного.

Взаимосвязь единичного, особенного и общего предопределяется процессом познания с уровня живого созерцания (от единичного, чувственно конкретного) к абс« трактному мышлению (к абстрактному общему, вначале поверхностному) и вновь к единичному, отдельному, -конкретному явлению, но которое уже обогащено содержанием общего и особенного. Особенное выступает как промежуточный этап от конкретного к абстрактному и от него вновь к конкретному. Оно, как было отмечено, выступает посредствующим звеном между общим и единичным. В конце познания нам вновь дана конкретность, но это уже не чувственное, а «духовно конкретное»², Обогащенное содержанием особенного и общего.

¹ Диалектический материализм. М., «Высшая школа», 1974, с, 232—233.

² Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 727.

5 Заказ 1846 65 }

>>>66>>>

Аналогичный путь проходят в процессе квалификации преступления. От совершенного деяния (чувственно данное в тех или иных обстоятельствах) сознание юриста обращается к абстрактным уголовно-правовым нормам и затем вновь к преступному событию. В реальном процессе квалификации мысль юриста многократно «пробегает» круги от конкретного вновь к конкретному через абстрактное, углубляясь в сущность совершенного преступления.

Но уголовно-правовая норма не может воспроизвести содержание конкретного явления, многообразие его признаков. Она дает перечень лишь типичных признаков, которые существенны для определенного круга деяний и которые учитывает (устанавливает) юрист в процессе применения данной нормы.'Как математик отвлекается при создании математических понятий от всего, что не несет количественную определенность, физик — от нефизических качеств, так и юрист отбрасывает все признаки, не имеющие юридического значения, тем самым определяя особую (юридическую) природу исследуемых объектов. С «помощью» уголовно-правовой нормы лицо, осуществляющее квалификацию, определяет сущность преступного посягательства, охватывая необходимые признаки содержания отдельного.

Как же юристу обнаружить в совершенном деянии его основные качества (общественная опасность и противоправность), которые свойственны каждому конкретному преступлению и в то же время не представлены в нем в чистом виде? Это возможно лишь через абстрактную природу общего.

Вычленение содержания особенного в совершенном деянии необходимо. Квалификация преступления предполагает разграничение смежных составов. Для того чтобы сказать, что совершена кража, надо отграничить данное деяние в первую очередь от других видов хищения— грабежа, мошенничества и т. д. Кража отличается от них тайным способом изъятия имущества. Способ хищения в этом случае есть особенное. Вместе с тем он общее по отнбшению к другим кражам. Казалось бы, что категория особенного ничего принципиально нового в процесс квалификации преступления не вносит. На самом же деле, как только мы попытаемся практически квалифицировать преступление, игнорируя эту категорию, мы не сможем соединить норму с фактом.

66

>>>67>>>

Общее понятие кражи личного имущества граждан дано в норме Особенной части УК (ст. 144 УК РСФСР). Именно из нее мы выводим общий признак кражи — тайный способ завладения имуществом. Однако норма права как общее понятие своим содержанием не может воспроизводить все содержание конкретного явления, многообразие его признаков. Она дает перечень общих типичных признаков, содержание общего. А. Н. Трайнин правильно указал, что «диспозиция всех элементов состава не включает» и что «диспозиция, следовательно, уже состава»¹. Например, при описании составов преступлений, предусмотренных ст. ст. 89—93¹,96 УК. РСФСР, законодатель опустил указание на мотив преступления. Тем не менее изучение судебной практики позволяет сделать вывод, что мотив является необходимым признаком для квалификации преступных деяний по указанным нормам и для отграничения от смежных преступлений.

Таким образом, без вычленения мотива преступления как необходимого для квалификации признака мы не сможем правильно определить, какое общественно опасное деяние было совершено. Признаки состава преступления и будут промежуточным звеном между применяемой нормой и конкретным преступлением. Признаки, отличающие одно преступление от другого, заключаются именно в составе преступления. В этом и проявляется большое значение содержания особенного в уголовно-правовой квалификации.

Вычленение состава преступления как особенного — это сложная, кропотливая познавательно-оценочная деятельность, включающая в себя исследование признаков преступного посягательства, раскрытие их необходимых связей, определение их юридического значения. Вся мыслительная работа осуществляется в постоянном сопоставлении исследуемого материала с содержанием уголовно-правовой нормы, предусматривающей тот или иной состав преступления. Процесс выделения из отдельного (совершенного деяния) особенного (состав преступления) и отождествление его с общим (применяемой нормой) составляет основу уголовно-правовой квалификации.

Нам могут возразить, что состав преступления является общим понятием. Это действительно так. Но, опре-

¹ Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М., Госюриздат, 1957, с. 260.

5* 67

>>>68>>>

деляя состав преступления как особенное, мы характеризовали его относительную качественную самостоятельность в зависимости от общего (да и от единичного). Вычленяя состав преступления как особенное, выражающее существенные необходимые признаки, мы отбрасываем ряд других, те, которые не имеют юридической значимости. Не случайно большинство юристов считают состав преступления необходимым и единственным основанием уголовной ответственности, «а поэтому и юридическим основанием квалификации преступлений»¹.

Переход от общего к особенному, а от особенного к единичному и наоборот есть отражение в сознании диалектики объективных процессов. Это обстоятельство в огромной мере определяет то методологическое значение, которое играет взаимосвязь общего, особенного и единичного в правовом познании, в процессе квалификации преступления.

Выводы

1. При квалификации преступления в качестве категории отдельного выступает конкретное преступление, совершенное конкретным лицом. Общие повторяющиеся, присущие всем преступлениям данного рода признаки буДут общим, а неповторимые признаки отдельной кражи — единичным.

2. Функцию категории особенного при квалификации преступления играет состав соответствующего общественно опасного деяния, предусмотренный уголовно-правовой нормой, устанавливающей ответственность за это деяние. Признаки состава преступления выполняют роль промежуточного звена между применяемой нормой и конкретным преступлением. Признаки, отличающие одно преступление от другого, заключаются в составе преступления. Именно в этом и проявляется важное значение содержания особенного в квалификации преступления.

¹ Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 75.

>>>69>>>

ГЛАВА ВТОРАЯ

ЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

/. Логическая природа уголовно-правовой

нормы. Формализация процесса

квалификации преступного деяния

Установление тождества фактических обстоятельств преступления признакам уголовно-правовой нормы дает нам правовую оценку совершенного преступления. Особое место при этом занимает, как отмечалось, установление нормы уголовного права, которая выступает логическим основанием, объективным условием формирования выносимой оценки. Вместе с тем правильная квалификация преступления непосредственно связана с исследованием фактических обстоятельств уголовного дела. Процесс их исследования базируется также на знании норм уголовного права (и уголовного процесса). Именно выбором уголовно-правовой нормы юрист и отвечает на вопрос о том, под действие какой нормы подпадает совершенное деяние. Поэтому-то квалификация преступления и рассматривается нами как познание факта действительности, «огрубление» ее совокупностью юридических понятий (в первую очередь связанных с составом преступления), круг и содержание которых обусловлены уголовно-правовой нормой.

Установление "при квалификации соответствующей уголовно-правовой нормы связано с мыслительной деятельностью следователя, прокурора, судьи, направленной на познание исследуемых обстоятельств и нормы. Юрист познает правовую действительность и посредством чувств, и посредством логических форм. Он постигает в конкретном, в единичном (в практике он сталкивается с отдельными явлениями) общие связи и закономерности,

69

>>>70>>>

формируя их в юридические понятия, а последние сопоставляет с правовыми нормами.

В связи с этим следует отметить, что во всяком юридическом понятии (и главное — в фиксировании его содержания в той или иной норме права) находят отражение логически последовательные моменты познания правовой действительности. Это сближает правовые нормы и юридические понятия с логическими категориями (понятиями), о которых В. И. Ленин говорил, что они «суть ступеньки выделения, т. е. познания мира, узловые пункты в сети, помогающие познавать ее (природу.— Лет.) и овладевать ею»¹.

Такое сходство правовых норм с логическими категориями делает возможным анализ правовой нормы с точки зрения ее логической структуры. В юридической литературе стало традиционным под логической структурой правовой нормы понимать ее внутреннее строение, наличие в ней неразрывно связанных друг с другом составных частей— гипотезы, диспозиции и санкции². При Этом сущность правила поведения, заключенного в норме права, с логической стороны представляют в форме двух суждений, соединенных с помощью частицы «если — то». Это означает, что гипотеза нормы права всегда логически связана с диспозицией или санкцией через частицу «если — то»³.

С этих же позиций конструируется логическая структура правовых норм, основанная на их логической связи с суждениями и модальными высказываниями. Так, Ю. В. Ивлев все правовые нормы с логической точки зрения предлагает классифицировать на категорические (безусловные, безгипотезные) и условные⁴. К первым он относит нормы типа выраженной в ст. 106 УК РСФСР («убийство, совершенное по неосторожности,— наказывается лишением свободы на срок до трех лет...»). Ко вто-

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 85.

² См., например: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. М., 1973, с. 237; Теория государства и права. М., 1972, с. 389.

³ См.: Казимирчук В. П. Право и методы его изучения. М., «Юридическая литература», 1965, с. 86; К н а п п В. О возможности использования кибернетических методов в праве. М., «Прогресс», 1965, с. 62—63.

⁴ См.: Ивлев Ю. В. Логика норм. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. М., 1972, с. 36—37.

70

>>>71>>>

рым — нормы типа сформулированной законодателем в ч. 1 ст. 162 УК РСФСР («Занятие промыслом, относительно которого имеется специальное запрещение, если это деяние не влечет административной ответственности или если оно совершено после наложения административного взыскания за такое же деяние,— наказывается...»)

Без сомнения, предлагаемые в литературе по правовой кибернетике логические структуры имеют определенную ценность для теории логики норм, анализа структуры права в целом, ее последовательности, непротиворечивости, полноты и т. п. Но, на наш взгляд, эти логические структуры слишком абстрактны. Они не учитывают специфической природы правовых норм, без уяснения которой правоприменительная деятельность и квалификация в принципе невозможны. Поэтому разработка логических структур правовых норм должна быть гесно связана с уяснением способов и целей формулирования законодателем тех или иных правоположений. Иными словами, необходимо отправляться от логики законодателя. Лицо, применяющее норму права, в известном смысле повторяет познавательный процесс определения и конструирования законодателем этой правовой нормы.

В процессе образования норм права законодатель отвлекался от отдельных, случайных явлений правовой действительности, а учитывал ее типовые и существенные черты. Он шел от простых обобщений к более сложным, увеличивая абстрактность и уменьшая казуистич-ность юридических предписаний. В общем, этот путь законодателя соответствует обычному способу формирования теоретического знания. «Образование (абстрактных) понятий и операций с ними уже включают в себе представление, убеждение, сознание закономерности объективной связи мира... Самое простое обобщение, первое и простейшее образование понятий (суждений, заключений etc.) означает познание человека все более и более глубокой объективной связи мира»¹.

Содержание правовых норм «очищалось» законодателем от индивидуального и специфического в общественных отношениях через различные методы: обобщение, абстрагирование, анализ, синтез, индукция, дедукция и другие логические операции. Особое значение при этом

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 160—161.

71

>>>72>>>

имели определения юридических понятий. В результате этих логических операций вырабатывались краткие характеристики деяний, охватываемые в мышлении определяемыми понятиями. По существу в уголовном праве основное содержание понятия о том или ином преступлении есть совокупность необходимых, существенных признаков определенных общественно опасных явлений.

Классики марксизма-ленинизма обращали внимание на значение дефиниций в практике и теории.»«Объективное определение», по К. Марксу, это определение, «дан-йое природой самого предмета»¹. Ф. Энгельс пишет, что определение понятия «правильное», если оно вытекает «из развития* самого предмета»².|Таким образом, дать определение понятия —это значит показать сущность предмета на определенном уровне его развития. В правовой норме своеобразно фиксируются объективные тенденции развития общества. В содержание юридически/ понятий законодателем включается вся практика применения правовых норм, регулирующих определенные группы общественных отношений, учитываются связи с другими нормами, требования системности права и т. п. Исходя из принципов диалектической логики, В. И. Ленин отмечал, что «вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку»³. Это важное методологическое положение подчеркивает неразрывную связь практики и познания, отображение сложившихся отношений и воздействие на них с целью формирования новых общественных отношений.

Итоговое рассуждение, связанное с вынесением решения по делу (касается ли это квалификации преступления или установления меры наказания), принимает вид дедуктивного умозаключения, где норма права, подлежащая применению, выступает в качестве большей посылки. Поэтому строгая формулировка большей посылки такого умозаключения возможна лишь на основании логической структуры правовой нормы. Строгая формулировка правовой нормы (общего правила) обусловливает и соответ-

¹ Маркс К и Энгельс Ф. Соч, т. I, с. 124.

² Там же, с. 556.

³ Л е н и н В. И. ГТолн. собр. соч., т. 42, с. 290.

72

>>>73>>>

ствующую формулировку меньшей посылки (факт, подводимый под общее правило).

В связи с этим следует обратить внимание на мысль А. А. Старченко о том, что «в современной литературе по деонтической логике понятие нормы нередко отождествляется с прескрипцией либо описывается путем указания на наличие в высказывании модальных деонтических операторов—«обязательно», «запрещено», «разрешено». При таком подходе в класс норм включаются значительно отличающиеся друг от друга выражения — нормы права и команды, приказы и нормы морали, технические нормы и правила грамматики, правила игр и обычаи и т. п.»¹.

Норма же права в отличие от других социальных норм — это «клеточка» права, которой законодатель мыслит о подлежащих правовому регулированию общественных отношениях. Нормам права законодатель придает значение моделей поведения с целью конструирования желаемых общественных отношений и вытеснения (ликвидации) нежелаемых.

При определении логической структуры уголовно-правовой нормы необходимо выявлять ту совокупность признаков (элементов), которая составляет ее содержание. В общем виде это будут предусмотренные в Общей части УК такие признаки уголовной ответственности, как возраст, вменяемость, отсутствие обстоятельств, исключающих общественную опасность и противоправность деяния, и т. д. и признаки состава преступления, конкретизируемые в статьях Особенной части УК- Если эти признаки обозначить знаками и при помощи логических средств выразить связь этих признаков, то мы и получим формулу, или логическую структуру, нормы, т. е. логическую конструкцию нормы.

Правильно выведенные логические формулы конкретных составов преступлений помогут избежать ошибочного применения уголовного закона.

Не менее важное значение для правильной квалификации преступлений имеет разработка строго научных формально-логических программ или алгоритмов процесса применения уголовно-правовых норм. Исследования

¹ Старченко А. А. Анализ логической структуры нормативных правовых высказываний.— В сб.: Логика и методология научного познания. М., 1974, с. 43.

73

>>>74>>>

В. Н. Кудрявцева показали, что большинство эвристи» ческих приемов, применяемых при квалификации преступлений, значительно сокращают путь решения конкретной задачи по отысканию нужной нормы права, но порой они могут привести к ошибочным выводам¹. Поэтому такие приемы в значительной мере уступают формальнологическим алгоритмам² квалификации в смысле надежности получения правильных ответов. Разработка программ применения уголовно-правовых норм является одной из задач теории уголовного права, решение которой несомненно будет способствовать сокращению числа случаев неправильного применения уголовного закона.

Логические структуры правовых норм, являясь сгустками знания права, становятся необходимым звеном в решении практических задач. В то же время для процесса квалификации большое значение имеют логическая характеристика и обоснование получаемого вывода. Удовлетворительному решению данных вопросов способствует уяснение основных принципов логики норм, которая сейчас интенсивно развивается³. Процесс применения права в сущности является логическим, протекает по логическим законам. Результаты его оценивают традиционными логическими характеристиками. Вместе с тем в философской и правовой литературе утверждается, что нормы права не обладают характеристикой истинности, что будто бы логика, логические построения, примененные к нормативным рассуждениям, выходят за пределы «царства истины». «Понимание логики как науки о приемах получения истинных следствий из истинных посылок должно в связи с этим уступить место некоторой более широкой концепции логики»⁴.

В соответствии с этим некоторые авторы предлагают

¹ См.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 224—225.

² Алгоритм — это «точное предписание о выполнении в определенном порядке некоторой системы операций для решения всех задач данного типа» (см.: Трахтенброт Б. А. Алгоритмы и машинное решение задач. М., I960, с. 7).

³ См., например: И в и н А. А. Основания логики оценок. М., 1970; Пошкявичус В. А. Некоторые юридические проблемы деонтической логики. — В сб.: Правовая кибернетика, М., «Наука», 1973; Старченко А. А. Анализ логической структуры нормативных высказываний. — В сб.: Логика и методология научного познания. М., 1974.

* Ив и н А. А. Логика норм. М., 1973, с. 41.

74

>>>75>>>

при логической характеристике норм заменить понятия истинности и ложности понятиями законности и незаконности. При этом утверждается, что «правовые системы могут успешно интерпретироваться соответствующим сочетанием индикативной и нормативной логик. Но для этого основное свойство индикативных выражений — быть истинным или ложным — должно дополняться аналогичным свойством из правовой науки»¹.

По нашему мнению, приведенные положения являются спорными. Дело в том, что норма права, как было отмечено, исходя из ее логического содержания выполняет три основные функции: а) как предписание выступает регулятором общественных отношений; б) как предписание и описание является средством оценки; в) как описание используется для познания действий и фактов, подлежащих юридической квалификации.

В первой функции правовая норма не обладает характеристикой истинности и ложности, во второй и третьей — обладает, так как в этом смысле норма права имеет теоретико-познавательное значение.

Регулятивную, оценочную, описательную функции можно изучать в отдельности, но никогда не следует забывать, что в процессе применения нормы они тесно связаны, неотделимы, чем определяют многогранную , «жизнь» (реализацию) правовой нормы. Лишь с учетом этих функций правовой нормы возможна ее связь с фактами, их оценками, связь, осуществляемая действием логических (формально-логических) операций.

Норма права имеет свою форму выражения «вовне»— статью закона или части статей, толкование которых выявляет содержание указанной нормы как нечто идеальное целое. Указанные функции правовой нормы выражают ее назначение в той или иной практической ситуации. В то же время момент (функция) долженствования (предписания) в правовой норме выражается более четко, чем в естественных законах, ибо она непосредственно предназначена для этого. В норме права законодатель отражает действительность не только такой, какова она есть, но и какой она должна быть исходя из воли господствующего класса, из общественных потребностей.

¹ Пошкявичус В. А. Указ. статья,-с. 127.

75

>>>76>>>

Выводы

1. В понятии уголовно-правовой нормы (как и во всяком юридическом понятии) отражены логически после-" довательные моменты познания правовой действитель-ности. Это сближает правовые нормы (и юридические понятия) с логическими категориями (понятиями) и делает возможным анализ логической структуры правовой нормы, что безусловно содействует успеху квалификации преступного деяния.

2. При определении логической структуры соответствующей уголовно-правовой нормы необходимо определить ту совокупность ее признаков (элементов), которая составляет содержание этой нормы. Обозначенные и соединенные при помощи логических знаков, эти признаки образуют логическую формулу уголовно-правовой нормы,

.или ее логическую структуру. Правильно выведенные логические формулы уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за определенные преступления, будут способствовать сокращению ошибок при квалификации преступлений.

3. Облегчать истинность квалификации преступления и предупреждать возможные ошибки в этом процессе позволяют формально-логические программы, или алгоритмы, квалификации.

2 Логические формы квалификации преступления

Квалификация преступления как разновидность юридического познания есть сложный путь от незнания к знанию. В реальном мыслительном процессе квалификации этот путь совершается в форме перехода от одного знания к другому. Квалификация — логический процесс перехода от исходного знания к выводному через обосновывающее знание.

Исходное знание — это знание, полученное в результате анализа признаков совершенного общественно опасного и противоправного деяния, и знание, связанное с содержанием соответствующей уголовно-правовой нормы.

Обосновывающее знание обеспечивает правомерность перехода от исходного к выводному знанию и слу-

76

>>>77>>>

жит логическим основанием вывода, получения правовой оценки. Обосновывающее знание базируется на теории юридической науки, на логике, диалектике, теории познания. Его основной компонент — логические формы и логические законы.

Выводным знанием является сам результат квалификации преступления, то окончательное суждение, в котором мы оцениваем действия преступника. Суть логического процесса квалификации преступления, говоря словами К.. Маркса, сводится к следующему: «Закон всеобщ. Случай, который должен быть определен нз основании закона, — единичен. Чтобы .подвести единичное под всеобщее, требуется суждение»¹.

Выводное суждение выражает результат квалификации, но не ее процесс; оно представляет собой лишь резюме мыслей о квалификации преступления, но не их связь и развитие.

«Познание, — писал В. И. Ленин, — есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций формирования, образования понятий, законов...»².

Аналогично протекает и квалификация преступления. В процессе квалификации деяния мы используем ряд абстракций, юридических понятий, выявляя содержание конкретного события, и тем самым вырабатываем понятие о данном событии.

Конкретное понятие как результат отражения квалифицируемого деяния не может отобразить его полностью, но оно может с определенной степенью точности приближаться к нему. Поэтому формирование понятия отдельного преступления следует считать процессом создания оценочно-познавательного образа, в котором воспроизводится совершенное деяние.

Полученное в результате квалификации понятие содержит в единстве всеобщность и единичность содеянного. В этом понятии указанные моменты взаимопере-плетены, не расчленены. В суждении же моменты всеобщности и единичности разъединены, так как они выступают как субъект и предикат суждения. Иными словами, если в понятии конкретного преступления всеобщность (правовая норма, закон) и единичность (со-

¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 66—67.

² Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 163—164.

77

>>>78>>>

вершенное деяние) находятся в единстве, а в суждении они разъединены, то для объяснения возникновения этого единства (образования понятия) требуется умозаключение.

Объективным основанием процесса умозаключения, перехода от исходного знания к выводному является взаимосвязь предметов, существование объективных закономерностей в природе и обществе. Движущийся мир требует от наших форм мысли, как определенных структур его отражения, гибкости и подвижности.

Поэтому, на наш взгляд, прав П. В. Копйин, считая, что «сущность процесса умозаключения состоит в умственном воспроизведении данной вещи из условий ее существования. Знание об условиях существования этой вещи составляет посылки умозаключения, знание о новой вещи дает заключение, а знание закономерной связи вещей с условиями их существования обосновывается возможностью самого процесса выведения вещи из условий ее существования»¹. Так, мышление посредством умозаключения способно достигнуть определенных выводов. Тесная же связь умозаключения и практической деятельности человека сделала его эффективным средством познания.

Соотношение умозаключения и практической деятельности всегда было предметом спора между идеалистической и материалистической философией. Идеалисты считают, что преобразующей и творящей силой является мышление. Гегель всю деятельность человека стремится подвести под умозаключение. В. И. Ленин подчеркивает это положение, вычленяя из него рациональное содержание. «Когда Гегель старается — иногда даже: тщится и пыжится — подвести целесообразную деятельность человека под категории логики, говоря, что эта деятельность есть «заключение» (Schlup), что субъект (человек) играет роль такого-то «члена» в логической «фигуре» «заключения» и т. п.,— то это не только натяжка, не только игра. Тут есть очень глубокое содержание, чисто материалистическое. Надо перевернуть: практическая деятельность человека миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторе-

¹ Копнив П. В. Философские идеи В. И. Ленина и логика. М., «Наука», 1969, с. 267.

78

>>>79>>>