Юрганов Понимание экзистенции у Кожева и Хайдеггера

Понимание «экзистенции» у Кожева и Хайдеггера

Юрганов Александр Александрович

Воскресенская Валерия Валерьевна

Главным образом речь пойдет о концепции, которая оказалась одной из ключевых для развития современной французской (и не только французской) философской мысли. Однако, несмотря на это,

разработанность данной концепции остается крайне слабой. С

полным основанием можно утверждать, что на сегодняшний день в России нет практически ни одного целостного исследования философии А. Кожева. Можно насчитать лишь несколько работ, в

которых отчасти рассматривается данное учение: Кузнецов В.Н. «Французская буржуазная философия ХХ века»; Декомб В. «Тождественное и иное»; - а также некоторые статьи: Тесля Е. «Философия А. Кожева и ее влияние на современную французскую философию»; Жубара А. «Идея конца истории: Вл. Соловьев и А.

Кожев»; Визгин, В. П. «Философия как речь (историко-философская концепция Александра Кожева); Руткевич, А. М. «А. Кожев и Л.

Штраус: спор о тирании» - которые, к сожалению, непосредственно не касаются центрального понятия экзистенциально-

антропологической концепции Кожева и философии Хайдеггера, а

вслед за ними и всей постклассической философской мысли, понятия

«экзистенции».

Поэтому главной целью данной статьи является прояснение данного понятия в концепции Кожева посредством, во-первых,

интерпретации избранных мест во «Введении в чтение Гегеля», во-

вторых, через соотнесение выявленного понятия с пониманием

«экзистенции» в философии Хайдеггера. В результате мы сможем сказать, является ли концепция экзистенции у Кожева в хайдеггеровском смысле «экзистенциальной» и тем самым поясним специфику философской мысли Александра Кожева.

1

Посредством понятия «Желание Желания» как сущности человека и источника человеческого самосознания, Кожев дает портрет сущего, превосходящего самого себя и все налично-данное.

Он описывает бытие человека как экзистенции:

«Иными словами, само бытие этого я должно быть становлением и универсальной его формой будет не пространство, но время.

Пребывать для него будет значит:

«не быть тем, что оно есть (… как природное сущее…), но быть (т.е.

становиться) тем, что оно не есть»... Такое Я – это перешагивание через себя, переступание налично-данного, которое ему дано и которое есть оно само… Это Я – и только оно – раскрывается себе и другим как Самосознание» [1. С. 14].

Именно данный пассаж, очевидно, экзистенциального толка становится ключевым для интерпретации Кожевым «Феноменологии духа». Он истолковывает гегелевское «Признание» как «Желание желания», причем последнее, понимается Кожевым «как наличное отсутствие», Ничто:

«Ведь что такое Желание, если взять его как Желание, т.е.

удовлетворения, как не вдруг раскрывшееся ничто, знание, пустота?» [1. С. 13].

Ничто-Желание как не-природный (читай, сверх-природный, и,

собственно, человеческий) предмет Желания, ассимиляция которого и приводит к появлению на его месте уже Человеческой природы.

Овладеет Желанием другого человека – это и означает получить Признание с его стороны, а вместе с ним и «человеческое лицо», т.е.

осознание себя Человеком (а не животным):

«Итак, только такое Желание, предмет которого – другое Желание,

взятое как таковое, сотворяет посредством отрицающего и ассимилирующего действия приносящего удовлетворение, некое Я,

по существу иное, нежели «Я» животное» [1. С.13].

2

Однако в связи с этим возникает вопрос, каков смысл понятия

«конечность человеческого существования», если Ничто,

определяющим человека в качестве экзистенции, является Желание?

Дело в том, что Ничто-Желания (другог человека) есть прежде всего самость положенная в форме непосредственности, т.е. в форме произволения (=произвола) – о чем мы уже упоминали вскользь.

Желать ассимилировать Желание другого – значит стремиться овладеть его Волей (т.е. ее свободой), но это же означает определять себя абсолютной возможностью, возможностью произволения

(=Желания) «чего угодно», даже его собственного небытия, смерти.

Именно поэтому Желать Желания другого человека и стремиться им овладеть значит по определению смертельно рисковать. Ведь сущее

(пока только потенциально) способное на абсолютную растрату, на безусловное «Нет» в отношении всего, что может хоть чем-то ограничить его произвол (даже если этим ограничением окажется его собственная жизнь), - едва ли такое сущее будет менее безжалостно к тому, кто желает сделать его свободу своей. Поэтому «Ничто-

Желания» есть также и «Ничто-смертельного риска».

Однако сам факт Желания Желания другог человека и таким образом подверженность потенциальной опасности еще не делают ни одного из них актуально конечными, т.е. экзистирующими сущими.

Лишь в ситуации реализации этого человеческого Желания, в

ситуации реального риска возникает точка экзистирования, где и происходит проверка на человечность:

«Чтобы человек воистину стал человеком и отличался бы от животного как по сути так и фактически, нужно, чтобы его человеческое Желание на самом деле взяло в нем верх над его животным Желанием (т.е. сохранение собственной жизни – Ю.А.)…

Иначе говоря, человек «удотоверяет» свою человечность только тогда, когда рискует своей (животной) жизнью ради удовлетворения

3

своего человеческого Желания» [1. С.15]

Таким образом, Кожев и Хайдеггер полагает, что подлинный, т.е.

свободный (Собственный – у Хайдеггера, Человеческий – у Кожева)

способ существования человека открывается через отношение к Ничто, через смертельный риск или как говорит Хайдеггер через

«заступание в смерть», каковая является фундаментальной возможностью человеческого существования:

«заступание обнажает присутствию затерянность в человеко-самости

иставит его перед возможностью, без первичной опоры на озаботившуюся заботливость, быть самим собой, но собой в страстной, отрешившейся от иллюзий людей, фактичной, в себе самой уверенной и ужасающейся свободе к смерти» [2. С.266].

Однако несморя на все это сущностное родство концепций Кожева и Хайдеггера в понимании природы экзистенции, есть также

ине менее существенные различия. Прежде всего Кожев в отличии от Хайдеггера и Гегеля (в «Феноменологии духа») не объясняет саму возможность экзистирующего, т.е. самопревосходящего способа существования человека.

УХайдеггера реальное осуществление бытия-к-смерти есть актуализация исходной выставленности человеческого присутствия в Ничто:

«Выдвивинутое в Ничто, наше присутствие в любой момент всегда заранее уже выступило за пределы сущего в целом. … Без исходной открытости Ничто нет никакой самости и никакой свободы» [3. С.22].

То есть человек только потому постоянно превосходит

(трансцендирует) себя и все налично-данное, что он уже это осуществил в своей исходной соотнесенности с Ничто.

Кожев в свою очередь никак не проясняет оснований возможности появления «Желания Желания» у такого животного, как человек, и тем самым не проясняет и возможности его

4

очеловечивания (хотя и указывает на исходную точку такого процесса и описывает его существо).

Причину этого косвенно называет сам Кожев, когда пишет во

«Введении в чтение Гегеля», что «Независимо от того, что на этот счет думал сам Гегель (а думал он, надо заметить, прямо противоположное тому, что говорит Кожев, - достаточно прочитать

«Науку логики», чтобы в этом убедиться) Феноменология – это философская антропология. … Ее задача – описание целостной

«сущности» человека…» [1. С.44].

То есть Кожев apriori, даже в рамках такого очевидно онтологического проекта Гегеля, как «Феноменология духа», встает на антропологическую точку зрения при истолковании как специфики человеческого существования, так и сущности самого человека.

Исходно очевидное понимание человека он наделяет экзистенциальными характеристиками и уже сквозь их призму пытается осмыслить «Феноменологию духа», в силу этой самоочевидности попросту не ставя вопроса о возможности наличия этих характеристик у такого вот «само собой разумеющегося» человека.

По существу именно эта точка является ключевой в расхождении Хайдеггера и Кожева в понимании экзистенции. Ведь самоочевидность сущности человека на деле означает, что действительное вопрошание о природе человека подменяется вопросом о биологическом, телесном, или групповом характере его существования. В случае же Кожева – вопросом о «Желательной», т.е.

страстной или волевой особенности (специфике) такого животного,

как человек. Тем самым он попросту антропологизирует Ничто. В его концепции лишь Желание (Воля) есть то, что превосходит все сущее,

именно оно есть Ничто всего налично-данного, а его носителем

(субъектом) и тем самым обусловливающим основанием выступает

5

человек, сущее.

Таким образом, понимание экзистенции у Кожева и Хайдеггера представляют собой что-то наподобие зеркальных двойников, схожих по видимости и противоположных по существу. Если у Хайдеггера именно Ничто выступает предельным основанием человеческого существования (и собственно человека), то у Кожева, наоборот, уже человек становится основанием и основным условием бытийствования в мире Ничто.

6

Литература

1.Кожев, А. Введение в чтение Гегеля. Лекции по

«Феноменологии духа», читавшиеся с 1933 по 1939 г. в

Высшей практической школе. Подборка и публикация Реймона Кено / Пер. с фр. А.Г. Погоняйло. – СПб.: «Наука», 2003. – 791 с.

2.Хайдеггер, М. Бытие и Время / Пер. В.В. Бибихина. – 2- е

изд., испр. – СПб.: «Наука», 2002. – ISBN 5-02-026839-9.

3.Хайдеггер, М. Время и бытие: статьи и выступления / Пер. с

нем. – М.: Республика, 1993. – 447 с. – ISBN 5-250-01496-8.

7