[Глава V] Псковская школа [V.5. Ранний XV век]

Дальнейшее развитие псковской живописи протекало в замедленном темпе. Самое смелое слово было сказано в XIV веке, XV век не дал ничего принципиально нового. Патриархальность жизнеощущения была в Пскове столь велика, что и фрескисты, и мастера станковой живописи крепко держались за дедовское наследие. Крупные, монументальные иконостасы никогда не получили в Пскове применения, что отчасти объясняется небольшим размером псковских церквей. По-видимому, преобладали иконостасы с полуфигурными деисусными чинами и праздничным рядом (псковских икон XV века из пророческого ряда пока не обнаружено). В XV веке в псковской станковой живописи наблюдается постепенное успокоение, хотя характерная для нее внутренняя напряженность образов полностью не исчезает. Сохраняются пронзительность взглядов, резкость тяжелых теней, смелая асимметрия композиций, густая красочная гамма с излюбленными псковичами зелеными, вишневыми, оранжево-красными и желтыми тонами. Но уже тщетно было бы искать той страстности и непосредственности выражения, которые так подкупают в иконах последней четверти XIV века. Чисто иконописные приемы вступают в свои права: письмо становится более спокойным и сплавленным, былые внезапность и иррациональность переходов от света к тени уступают место такой трактовке, в которой увеличивается площадь освещенных участков, получающих четкие границы, сочный мазок сменяется линейными отметками. Эти изменения во многом перекликаются с аналогичными изменениями в рамках других иконописных школ XV столетия. ¹⁵² См.: Лазарев В. Н. Живопись Пскова. — В кн.: История русского искусства, т. II. М., Изд.-во Академии наук СССР, 1954, с. 367–368, ил. на с. 366; [Popova О. Les miniatures russes du XI^е аu XV^е siècle. Leningrad, 1975, fig. 77].  Илл. 75

Евангелие от 1409 года, написанное дьяконом Лукой в монастыре на Завеличье и ныне хранящееся в Историческом музее в Москве (Син. 71) ¹⁵², помогает уточнить время исполнения целого ряда псковских икон, близких по стилю к его миниатюрам. Это, прежде всего, очень свободное по композиционному решению «Рождество Богоматери» из собрания П. Д. Корина (Третьяковская галерея) (илл. 75), в иконе мы находим необычное для псковской станковой живописи подчеркивание пространственного начала. Кубообразной формы архитектурные кулисы, смело размещенное по диагонали ложе и расставленные в пределах различных пространственных зон фигуры невольно заставляют вспомнить о греческих иконах развитого палеологовского стиля. Вероятно, псковский мастер видел такой памятник, но он не уловил внутренней логики его композиционного решения, и поэтому объемные формы сталкиваются у него друг с другом, налезают друг на друга, делают пространство тесным и малоритмичным. Византийская эстетика осталась ему чуждой, и он сосредоточил все свое внимание на предельно реальном и наглядном рассказе, с лежащей около Анны крохотной спеленутой Марией, с готовящимися ее омыть служанками, с приносящими дары роженице подругами. Все это изображено с патриархальным добросердечием и трогательной наивностью. И тут же художник дает необычный Деисус, в котором Никола и Анастасия представлены позади ангелов, фланкирующих полуфигуру Христа.   Илл. 76  Илл. 77  Илл. 78

Ранним XV веком датируется также икона «Богоматерь Умиление» (Третьяковская галерея) (илл. 76). Христос прижимается к щеке матери, касаясь правой рукой ее подбородка. Этот прелестный жанровый мотив вносит нотку особой мягкости в икону, чьи краски (желтый фон, красные узорные нимбы, вишневые, темно-синие и розовато-красные цвета одеяний) выдержаны в густой, типично псковской гамме. Очень характерна для псковских икон форма носа Марии, с слегка выступающим кончиком. Такие же носы встречаются на великолепной иконе Третьяковской галереи с изображением избранных святых — Параскевы Пятницы, Григория Богослова, Иоанна Златоуста и Василия Великого (илл. 77). Для свободного обращения псковичей с традиционными иконографическими типами показательно помещение в один ряд с прославленными отцами церкви самой почитаемой в торговом Пскове святой, покровительницы пятничных базаров. Более открытый цвет иконы с преобладанием белого, черного и киновари, редкий для Пскова золотой фон, более тщательная манера письма говорят о прямом влиянии новгородской живописи. Но несколько сумрачные лица, темная карнация, использование густого зеленого цвета прямо указывают на руку псковского мастера. Особенно выразительно суровое лицо Иоанна Златоуста с его непомерно большим лбом и тонко продуманной системой бликов, образующих под глазами треугольники, которые усиливают гипнотическую силу взгляда.

Довольно близка по стилю икона Дмитрия Солунского (илл. 78), написанная уже ближе к середине XV века. Его зеленое с красным одеяние прекрасно гармонирует с золотым фоном и с эффектным узорным нимбом, которому как бы вторит богато разукрашенный круглый щит.

Илл. 79-1

Илл. 79-2

Еще первой половиною XV века датируется полуфигурный деисусный чин (Третьяковская галерея; икона архангела Гавриила попала в Русский музей) (илл. 79-1, 79-2). В чине можно отметить дальнейшее усиление сухости трактовки. Высветления четко отграничены от теней, в ликах появляется оттенок стереотипности, явно снижается былой психологический накал. Сохранившийся на иконе архангела Гавриила pельефный нимб не оставляет сомнений в том, что аналогичные нимбы находились и на других иконах деисусного чина.   Илл. V-8

К раннему XV веку относится небольшая икона «О Тебе радуется» (илл. V-8), занимающая несколько обособленное место по миниатюрной манере письма. Композиция построена по принципу симметрии, но она лишена иератической застылости. Волнообразные линии, очерчивающие нимбы нижней группы святых, развивающийся свиток в руках Иоанна Дамаскина, стоящего у подножия трона Богоматери, вздымающиеся вверх закомары и купола храма, как бы раскачивающиеся от ветра деревья — все это вносит в традиционную, строго центричную композицию элемент движения, по контрасту подчеркивающий торжественную иератичность центральной группы. Обилие золотого ассиста на одеждах придает живописной поверхности своеобразный «мерцающий» характер — эффект, который очень любили псковские иконописцы.