[Глава IV] Новгородская школа и «северные письма» [IV.11. Первая половина XV века]

¹⁰⁸ «Богоматерь Знамение с Николой, Симеоном Столпником и Иоанном Милостивым» (илл. IV-18) (Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи, т. I, № 66, с. 125; [Смирнова Э. С., Лаурина В. К., Гордиенко Э. А. Живопись Великого Новгорода. XV век, с. 126, 165–166, каталог, № 72, с. 334–335, ил. на с. 539]), «Кирилл и Афанасий Александрийские и Леонтий Ростовский» в Новгородском музее (илл. IV-19) (Новгородский историко-архитектурный музей-заповедник. Каталог. Л., 1963, ил. на с. 26; [Живопись древнего Новгорода и его земель XII–XVII столетий. Каталог выставки, № 56, с. 56; Смирнова Э. С., Лаурина В. К., Гордиенко Э. А. Живопись Великого Новгорода. XV век, с. 127–128, 164–165, каталог, № 62, с. 299–300, ил. на с. 504 и 505]), «Иаков брат Божий, Никола и Игнатий Богоносец» в Русском музее (илл. IV-20) (Смирнова Э. С. Живопись древней Руси. Находки и открытия, табл. 9; [Смирнова Э. С., Лаурина В. К., Гордиенко Э. А. Живопись Великого Новгорода. XV век, с. 114, 116–117, каталог, № 53, с. 286–287, ил. на с. 488]), софийские таблетки в Новгородском музее и в Третьяковской галерее [Лазарев В. Н. Страницы истории новгородской живописи. Двусторонние таблетки из собора св. Софии в Новгороде. М., 1977; Смирнова Э. С., Лаурина В. К., Гордиенко Э. А. Живопись Великого Новгорода. XV век, с. 128, 130–131, каталог, № 63, с. 301–320, ил. на с. 506–521] и многие другие иконы. [См. об этом: Смирнова Э. С. О местной традиции в новгородской живописи XV в. Иконы с избранными святыми и Богоматерью Знамение. — В кн.: Средневековое искусство. Русь. Грузия, с. 193–211.] ¹⁰⁹ Классический пример — икона Параскевы Пятницы из собрания А. И. Анисимова в Третьяковской галерее (илл. IV-21) (Лазарев В. Н. Искусство Новгорода, табл. 107; Onasch К. Ikonen, Taf. 107; [Смирнова Э. С., Лаурина В. К., Гордиенко Э. А. Живопись Великого Новгорода. XV век, с. 138, 149, каталог, № 68, с. 330, ил. на с. 535]).

Новгородская иконопись XV века не любит сложных, замысловатых символических сюжетов, столь распространенных в позднейшей живописи. Ее темы просты и образны, они не нуждаются в развернутом комментарии. Художники без труда доносят до зрителя то, что они хотели сказать. В их произведениях всегда есть подкупающая простота. Они упрощают традиционные иконографические типы, отбрасывают все лишние фигуры, довольствуются лишь малым. Их композиции ясны и легко обозримы, в них нет столь вредящей иконам XVI века дробности. Основная сюжетная линия не затемняется привходящими, второстепенными эпизодами. Эта особая скупость в сюжетной и композиционной разработке образа составляет отличительную черту новгородских икон XV века. Новгородцы предпочитают самые простые иконографические «изводы» традиционных «праздников», они по-прежнему охотно изображают святых стоящими в ряд (илл. 47) ¹⁰⁸, очень любят полуфигурные образа ¹⁰⁹ и житийные иконы, в которых с редкостной наглядностью передаются отдельные сцены из жизни святого (как, например, известная житийная икона Феодора Стратилата в Новгородском музее).

  Илл. 47  Илл. IV-18  Илл. IV-19  Илл. IV-20  Илл. IV-21

Сравнивая новгородскую икону XV века с современной ей московской, нетрудно заметить, что она менее аристократична, что в ней настойчиво проступают архаические черты, что в целом ей свойствен больший демократизм. Новгородцы отдают предпочтение приземистым фигурам, им нравятся лица ярко выраженного национального типа, с резкими, порою даже несколько грубоватыми чертами, во взгляде их святых часто есть что-то пронзительное. И в XV веке их излюбленным композиционным приемом остается рядоположение с намеренно широкими интервалами. Они избегают вводить в иконы сильное движение, предпочитая статические, разреженные композиции. Их горки массивнее и проще московских, их крепко сбитая архитектура менее изящна и менее дифференцирована, их линии более обобщены, их краски более ярки и импульсивны. Лучше всего новгородская икона опознается по ее звонкому колориту, в котором преобладает огненная киноварь. Палитра новгородского мастера состоит из чистых, беспримесных, особо интенсивных красок, даваемых в смелых противопоставлениях. Она менее гармонична, нежели московская палитра, в ней меньше неуловимо тонких оттенков. Но зато ей присущ мужественный, волевой характер. В этих незабываемых по своей яркости и цветовой напряженности красках, пожалуй, наиболее полно отразился новгородский вкус. ¹¹⁰ См.: Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи, т. I, № 45 и 46, с. 108–109; Лазарев В. Н. Новгородская иконопись, с. 30–31, табл. 41, 42. ¹¹¹ См.: Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи, т. I, № 67, с. 125–127, ил. 84, 85. ¹¹² См.: Выставка древнерусского искусства, устроенная в 1913 году… М., 1913, с. 7, № 7 и табл.; Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи, т. I, № 56, с. 117; [Смирнова Э. С., Лаурина В. К., Гордиенко Э. А. Живопись Великого Новгорода. XV век, с. 123, каталог, № 57, с. 292, ил. на с. 499]. ¹¹³ См.: Alpatov М. Eine abendländische Komposition in altrussischer Umbildung. — «Bezantinische Zeitschrift», Bd. 30, 1929/30, S. 623–626, Taf. XV; Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи, т. I, № 49, с. 111–112, ил. 59.  Илл. IV-22  Илл. IV-23  Илл. IV-24

В первой половине XV века в Новгороде было создано немало прекрасных икон, подкупающих своей свежестью и тем, что можно было бы назвать vision directe. Здесь следует упомянуть такие вещи, как две иконы Георгия из собрания И. С. Остроухова (илл. IV-22, IV-23) ¹¹⁰, как «Рождество Христово», «Борис и Глеб» ¹¹¹, «Благовещение» (илл. IV-24) ¹¹², «Богоматерь с младенцем на престоле» ¹¹³ (все в Третьяковской галерее). На последней иконе встречается западный мотив: позади трона представлены два придерживающих покрывало ангела, как будто сошедшие с картины Дуччо. Учитывая активные связи Новгорода с Западом, такое заимствование легко объяснимо. Но примечательно, что оно остается уникальным. Новгородские иконописцы тщательно оберегали свое искусство от «латинских» новшеств.   Илл. 49

Самой красивой из названных икон является «Рождество Христово и избранные святые» (илл. 49). Фигуры ангелов, волхвов, пастуха, Иосифа и стоящего перед ним старца, с одной стороны, и омывающих новорожденного служанок, с другой, распределены на плоскости иконной доски по принципу строгого соответствия частей. В этой композиции есть и своя центральная ось, пересекаемая лежащей фигурой Богоматери. Но все эти элементы симметрии трактованы весьма свободно, без всякой нарочитости. Поэтому композиции свойствен такой гибкий и эластичный ритм. Художник превосходно использует горки ради объединения разновременных эпизодов, размещая фигуры в трех расположенных друг над другом зонах, которые, как обычно у новгородских иконописцев, не разрушают плоскость иконной доски, а, наоборот, полностью ей подчиняются. Расщепы лещадок всегда направляют взгляд зрителя к тем фигурам, которые даны либо в их окружении, либо на их фоне. Такими приемами каждое действующее лицо оттеняется и выделяется линиями пейзажного фона. На верхнем поле иконы изображены полуфигуры трех популярных в Новгороде святых — Евдокии, Иоанна Лествичника и Ульяны, вероятно соименных членам семьи заказчика. Особой изысканности колорит достигает в голубоватых горках, с притенениями нежного сиреневого тона. На фоне этих горок яркими пятнами выделяются киноварные, голубовато-синие, зеленые и лиловато-вишневые одеяния, чьи цвета подобраны с таким отменным вкусом, что эта вещь выдается даже среди лучших новгородских икон XV века.   Илл. 48

Новгородские художники вплоть до конца XV столетия не очень любили иконы со сложными многофигурными композициями. Но сама тема Страшного суда неизбежно толкала их на создание таких произведений. Одно из них, исполненное ближе к третьей четверти XV века (Третьяковская галерея) (илл. 48), необычно не только обилием фигур, но и обилием вставных эпизодов, почерпнутых из самых разнообразных литературных источников. Довольно беспорядочная композиция строится регистрами, изогнутыми по дуге. Эти параболы перекликаются по своему линейному ритму с кругами и с прихотливыми извивами змея. При всем обилии запечатленных на иконе эпизодов, последние без труда смотрятся, так как ни один из них не выходит за пределы плоскости. Поэтому композиция в целом легко обозрима. Но ей недостает лаконизма, который отличает лучшие из новгородских икон.