- •Н. Я. Эйдельман Твой восемнадцатый век введение
- •Пушкинский пролог
- •Записки, касающиеся прадеда
- •Глава I
- •27 Января 1723 года
- •Петр и петров
- •1717–1723. Париж
- •Встречал — не встречал
- •Глава II
- •4 Октября 1737 года
- •Пятнадцать лет
- •Колокольчик
- •Не было колокольчика
- •Глава III
- •25 Ноября 1741 года
- •25 Ноября 1741 года
- •Вечером 25-го
- •«Молчите, пламенные звуки…»
- •«Помяни мя…»
- •«Семейство несчастного иоанна антоновича»
- •Глава IV
- •6 Июля 1762 года
- •София-августа-фредерика-ангальт-цербтская
- •Всего полгода…
- •К 6 июля
- •Глава V
- •29 Сентября 1773 года свадьба
- •Пропавший заговор
- •Глава VI
- •29 Сентября 1773 года (продолжение) кровавый пир
- •Как решился?
- •Перед 1773-м
- •Сентябрь
- •Две свадьбы
- •Два полюса
- •Невозможная возможность
- •Глава VII
- •30 Июня 1780 года
- •На свободу
- •Глава VIII
- •9 Августа 1789 года
- •Граф разумовский и другие
- •Рождение одессы
- •Глава IX
- •12 Декабря 1790 года
- •Что встревожило царицу?
- •«Уже время…»
- •«О повреждении нравов в россии»
- •Глава X
- •1793 Года апреля 28 дня
- •Путешествия
- •Глава XI
- •28 Сентября — 6 ноября 1796 года
- •6 Ноября
- •Потаенные бумаги
- •Мемуары екатерины II
- •1796–1858
- •Еще через сорок лет
- •Попугай
- •Глава XII Последние дни предпоследнего столетия
- •Записки генерала беннигсена
- •«Длинный кассиус»
- •«Несообразные странности»
- •1801–1818
- •«Бессмертные творения»
- •1818–1826
- •«Ко мне!»
- •Сорок два письма
- •«Вы сами видите, генерал…»
- •Комментарии
Рождение одессы
9 августа 1789 года: «Я гибну от желания что-либо совершить». И это после того, как Рибас очень удачно участвовал в переговорах с крымским ханом, которые завершились присоединением Крыма к России. Несколько лет Потемкин держал Рибаса в бездействии, подозревая (и, кажется, не без основания) в некоторых противозаконных авантюрно-плутовских действиях.
Но пройдет несколько месяцев — и Рибасу будет не до скуки. Осень 1789 года будет одной из удачнейших в его жизни. Сначала Рибас догадался поднять затопленные у Очакова легкие турецкие суда и тем очень усилил русский Черноморский флот. За это его назначили командиром авангарда в корпусе генерала Гудовича. Де Рибас тут же выбрал труднейший объект для атаки, причем столько же думал, как обмануть турок, сколько и о том, чтобы вся слава досталась ему — а для того надо было обойтись без помощи командира корпуса.
Укрепленный замок Хаджибей был почти недоступен с суши (соединен с ней очень узким перешейком), а с моря прикрыт сильной турецкой эскадрой, готовой расстрелять любого противника, показавшегося на берегу. С небольшими силами и несколькими пушками Рибас ночью перебрался через перешеек и быстро кинулся на крепость, приставив к стене заранее приготовленные лестницы. Гарнизон и турецкий флот тотчас открыли огонь по лестницам, ослабив внимание к другому участку стены; между тем именно там неожиданно появились казаки, те самые. Недавно вместе с Рибасом они ловко завоевали укрепленный остров. В четверть часа крепость была захвачена, главнокомандующий Ахмет-паша взят в плен. Докладывая начальству об успехе, Рибас между прочим писал об одном из своих офицеров, капитане Трубникове: «Он был так непочтителен, что оставил меня внизу лестницы, чтобы показать мне, как он умеет лезть на штурм». Великий полководец Суворов был очень доволен операцией и говорил, что, если хитрому де Рибасу дать хороший полк, тот легко захватит и Константинополь. Вскоре вслед за тем Суворов осаждает неприступную, как считалось, крепость Измаил в устье Дуная. Меж тем де Рибас, вспомнив свое морское прошлое, организует целую гребную флотилию из захваченных или поднятых со дна турецких кораблей. Этот маленький флот вошел в Дунай и блокировал Измаил со стороны реки. Узнав про столь славные военные дела близ Черного моря, многие офицеры других стран записываются волонтерами в русскую армию, и особенно охотно — к Суворову и Рибасу. Между прочим, среди тех, кто несколько позже чуть не записался в русскую службу, был молодой офицер-корсиканец Наполеон Бонапарт!
Кто знает, как пошла бы мировая история, если бы этот человек стал полковником, генералом русской службы. Однако Наполеон отказался от своего намерения, узнав, что иностранцев берут в русскую армию чином ниже, чем на родине. Других же это не остановило. На одном корабле с неаполитанцем Рибасом оказался опытный голландец де Волан, французский генерал, участник войны за освобождение Америки Ланжерон, а также молодой герцог Ришелье, покинувший революционный Париж. Любопытно, что все четыре названных имени сыграют очень скоро важную роль в создании и укреплении новой «столицы русского Юга» — Одессы.
Пока же они блистательно отличаются при Измаиле, и Суворов специально просит о награждении Рибаса «как принявшего в штурме самое большое участие, который, присутствуя везде, где более надобности требовалось, и ободряя мужеством подчиненных, взял великое число в плен и представил отнятые у неприятеля 130 знамен».
Штурм Измаила, как известно, описал Байрон в своем «Дон Жуане»; Рибас же получил адмиральский чин, высокий орден и… 800 крепостных рабов: таков был обычный способ Екатерины II расплачиваться с отличившимися. Кстати, Эммануил де Рибас не уступал в храбрости брату Иосифу. Под Очаковом ему оторвало руку — сделали искусственную; и вот невероятное совпадение, столь же трагическое, сколь смешное: во время штурма Измаила турецкое ядро попадает в эту искусственную руку и отрывает ее!
Мир с турками, по которому весь северный берег Черного моря и Крым присоединялись к России, подписали несколько человек, и в том числе де Рибас.
Однако мало было завоевать, надо было закрепить этот край, создать новые города и порты. Было три проекта, где строить главный черноморский торговый порт, и наиболее разумным был признан план де Рибаса: построить новый город именно на месте недавно взятого им Хаджибейского замка! Судьба, удача неаполитанца как будто сосредоточились в одной точке пустынного в ту пору северного берега Черного моря. В начале 1792 года Екатерина написала соответствующий указ, а уже летом 1794 года архиепископ освятил город и порт Хаджибей, который, впрочем, тут же был переименован в честь древнегреческой колонии, находившейся в этом краю, в Одессу!
Главным начальником всего строительства был Суворов, но непосредственно новым городом занимался Рибас, который старался перенять все лучшее, что помнил в гаванях Неаполя, Ливорно и Генуи. И вот уже построена верфь, две пристани, две церкви, госпиталь… И вот уже пришли турецкие, греческие корабли с вином и фруктами, а первый корабль ушел в Неаполь… А здания для военного и гражданского начальства сооружаются как раз в том месте, где некогда ставили лестницу и брали в плен хаджибейского пашу и откуда начнется позже Дерибасовская улица.
Обо всем этом и многом другом де Рибас извещает старинного приятеля, тоже «неаполитанца», Андрея Кирилловича Разумовского. Тот делится своими новостями: быть дипломатом в центре Европы очень непросто. Поручения и дела самые невероятные…
«Потемкину доложили однажды, что некто граф Морелли, житель Флоренции, превосходно играет на скрипке. Потемкину захотелось его послушать: он приказал его выписать. Один из адъютантов отправился курьером в Италию, явился к графу Морелли, объявил ему приказ светлейшего и предложил тотчас садиться в его тележку и скакать в Россию. Благородный виртуоз взбесился и послал к черту и Потемкина и курьера с его тележкою. Делать было нечего. Но как явиться к князю, не исполнив его приказания! Догадливый адъютант отыскал какого-то скрипача, бедняка не без таланта, и легко уговорил его назваться графом Морелли и ехать в Россию. Его привезли и представили Потемкину, который остался доволен его игрою. Он принят был потом в службу под именем графа Морелли и дослужился до полковничьего чина».
Запись эта сделана Александром Пушкиным со слов престарелой родственницы, уже упоминавшейся Натальи Загряжской, урожденной Разумовской. Возможно, она в свою очередь услышала это от своего брата Андрея Разумовского, который в качестве посла и в Неаполе и в Вене выполнял подобные поручения. Между прочим, точно известно, что в 1791 году Потемкин попросил его позаботиться о приглашении на житье в Россию самого Моцарта. Смерть Потемкина и великого композитора в одном и том же году остановила дело…
Царствование Екатерины шло к концу. Еще «два дня», две главы из ее эпохи; с де Рибасом еще встретимся.