Классическая музыка для чайников

Шпильки и зубная щетка

Красота исполнения музыки, конечно, не в резких скачках от громко к тихо. Музыканты стараются добиться плавности и постепенности динамических пере- ходов, в соответствии с теми эмоциями, которые вызывает у них произведение. Эти переходы хорошо видны на индикаторах громкости в стереомагнитофонах: присмотритесь к ним, когда будете слушать музыку.

Конечно, обозначить на бумаге эмоции нельзя, зато можно показать, в каких местах и ка- ким образом следует сделать постепенный переход. Например, нарисовав длинную стрелку между двумя символами громкости.

Этот значок, показывающий, что следует, начав с piano, медленно наращивать звук до forte, называется crescendo — постепенно нарастая.

В музыкальной литературе вы встретите множество примеров crescendo. В частности, по- следняя часть Симфонии № 6 П.И. Чайковского изобилует этим приемом.

Значок с противоположным значением, постепенно стихая, называется diminuendo. Вот он:

Интересно, что в музыкальных кругах шпилька — это вполне научный термин, означаю- щий crescendo, за которым тут же следует diminuendo:

В то же время противоположное по смыслу сочетание — diminuendo с последующим crescendo — пока не получило никакого названия. Со своей стороны предлагаем термин “зубная щетка”.

Громкость — дело вкуса

Так почему же, невзирая на то, что композитор однозначно указывает музыканту: “Здесь играй тише!” или “Здесь играй громче!”, музыкальные произведения все-таки звучат по- разному у разных исполнителей?

Ответ: а разве кто-нибудь определил, что значит “громко”? Очевидно, что органы слу- ха посетителей рок-концертов имеют иной верхний порог громкости, чем органы слуха лю- бителей классической музыки. Но и среди последних громко звучит не всегда одинаково громко и может варьировать даже для одного и того же слушателя в разные дни.

Иеще одно — но только это между нами: если говорить начистоту, некоторые дирижеры

иисполнители иногда умышленно игнорируют обозначения динамики и играют, как им Бог на душу положит. Если им по каким-либо причинам кажется, что их собственная интерпре- тация более уместна или “сильна”, они отдают предпочтение ей, а не интерпретации автора. Композиторы редко жалуются на то, что их авторский приоритет попран. И не удивительно: ведь большинство из них уже умерли.

Темп

Помимо динамики, композитор определяет также темп исполнения. Существуют десятки способов задать скорость игры. Наиболее употребительные их них приведены в табл. 12.2.

Таблица 12.2. Обозначения темпа

Иногда они дополняются словесными описаниями, дающими более точное представление о характере музыки. Например, “С силой”, “Неистово”, “Отрешенно”, “Con alma” (с душой) или “Con brio” (что, вопреки распространенному мнению, означает не “С сыром”, а “С во- одушевлением”).

Наконец, желая задать точный темп, указывают число ударов метронома в минуту. Под- робнее о метрономах и о том, как к ним относятся музыканты, см. в главе 4.

Коротко об оркестровке

Еще одной важной характеристикой, влияющей на звучание произведения, помимо темпа и громкости, является оркестровка, т.е. состав инструментов.

Инструменты — палитра музыки

Оркестровка — это искусство излагать произведение в такой форме, где участие каждого из инструментов было бы выписано в виде отдельной партии. Звучание произведения цели- ком во многом зависит от того, как композитор распределяет партии. Ноты, которые на гобое звучат резко и гнусаво, в исполнении флейты становятся мягкими и нежными, и возьми мы еще 30 разных инструментов, каждый вносил бы свой оттенок. Простор для фантазии велик.

Запись партитуры

Оркестровать произведение — значит записать партии всех инструментов на одном ги- гантском нотном листе, выглядящем, как на рис. 12.1.

В верней строке записывается партия флейты, ниже — партия гобоя, под ней — партия кларнета и т.д. Трудность этого процесса заключается в том, что композитор не может тут же подойти к фортепиано и проверить, как звучит написанное. Звучание инструментов он дол- жен слышать “в голове”, по крайней мере до первой репетиции с оркестром.

Подробнее об отдельных инструментах см. в части III. Здесь хотелось бы только подчерк- нуть, что за всяким произведением для оркестра стоит огромный труд композитора: не забы- вайте об этом. На концерте вы не просто слушаете мелодию и аккорды, вы слушаете их в ис- полнении тщательно отобранного и продуманного ансамбля инструментов.

Глава 13

Десять заблуждений относительно классической музыки

Когда тысячелетия подряд человечество заботливо лелеет ростки полезных начинаний,

ккаковым относится и музыка, рядом с ними неизбежно пускает корни чертополох слухов и пересудов. С вашего позволения, мы их развеем.

Слушать классику скучно

Классическая музыка, как ничто другое в мире, способна приносить сильные и бо- гатые впечатления. Подтверждение тому — последняя часть Четвертой симфонии П.И. Чайковского. Она полна романтических чувств и неукротимого жизнелюбия, которые заставляют сердца биться сильнее.

И это лишь один пример из сотен. В приложении А перечислены некоторые самые луч- шие, на взгляд авторов, пьесы. Неужели найдется человек, которого ни одна из них не заде- нет за живое?

Классическая музыка — это только для снобов

Классическая музыка — для всех, в том числе и для снобов, но стараемся мы, музыканты, не ради них. Нам больше по сердцу обыкновенные люди, для которых во все времена и писа- ли свою музыку композиторы.

В любой области искусства можно встретить тех, кто полагает, будто именно их познания служат веской причиной, чтобы причислять себя к некоему высшему сорту людей. У них особый лексикон, которым они пользуются как паролем в элитный клуб. Они собираются за коктейлем, чтобы упиваться своей эрудицией. Они даже одеваются на один манер.

Есть такие люди и в музыкальном мире. Мы лишь надеемся, что иногда они не забывают слушать музыку и наслаждаться. В противном случае они не получают от нее и половины то- го, что получаете вы.

Классическая музыка ХХ века трудна для восприятия

Классические произведения ХХ века знакомы вам, по крайней мере, в отрывках: это тот самый авангард начала и середины века — чужеродная, неблагозвучная, хаотичная и не дос- тупная для понимания музыка. Многих произведение может отпугнуть уже одним тем, что его создатель жил в ХХ веке.

Доля истины в этом есть. На рубеже веков стали появляться произведения-экспе- рименты — иногда в самом деле отчаянно неблагозвучные, — воплотившие в музыке тен- денции, характерные для искусства того времени в целом. Эти тенденции известны под на-

званием экспрессионизма, сюрреализма и модернизма, т.е. всего того, что сообща называется современным искусством. Надо сказать, что некоторые из таких пьес действительно трудно слушать.

Однако огромное большинство произведений современной классики слушать очень легко. Эта музыка необычайно красива: красочная, поэтичная, волнующая. Жаль, если вы ее не уз- наете. Но, подчеркиваем, все зависит от того, что слушать.

Многие знаменитые композиторы, чьи произведения мы привыкли считать романтиче- скими, — Сергей Рахманинов, Антонин Дворжак, Рихард Штраус, Николай Римский- Корсаков, Камиль Сен-Санс, Ян Сибелиус, Эдвард Григ, Густав Малер — на самом деле тво- рили в ХХ веке. Как, кстати, и их американские коллеги — Самюэль Барбер, Аарон Копленд и Джордж Гершвин.

Так что давайте дадим шанс ХХ веку — тем более, что уже век ХХI.

В наше время классическую музыку больше не пишут

Композиция в классической музыке живет и здравствует. Наряду с исполнительством она входит в число предметов, которые преподают в консерваториях, и много самобытных та- лантов было открыто на наших глазах в самом недавнем прошлом.

Главные черты новой музыки — мелодичность и содержательность. Они отличают ее, с одной стороны, от бессмысленного стука, благоприобретенного нашим столетием. С дру- гой, возможно, служат противовесом хотя и дешевой, но прибыльной музыкальной продук- ции, производимой модными композиторами от бизнеса, такими как Джон Уильямс.

Вспомним, что и Бетховен жил среди сотен посредственностей, на то время даже более известных, чем он. Их имена теперь забыты. А о нем до сих пор помнят с благодарностью. Может быть, и где-то среди нас живет никому пока не известный будущий Бетховен.

Посещение концерта требует особого наряда

Это заблуждение так отпугивает некоторых потенциальных любителей музыки, что они за версту обходят концертные залы. Если, собираясь на концерт, вы чувствуете потребность принарядиться, — что ж, прекрасно. Но если нет, не превращайте это в тяжелую обязанность и не позволяйте такой мелочи становиться препятствием на пути к тому, чтобы насладиться музыкой (подробнее об этом см. в главе 4).

Артист плох, если его имя мне неизвестно

Музыкальный мир полон изумительных музыкантов, и если одни не так известны, как другие, то в этом виноват только недостаток места на Олимпе.

Пианисты и скрипачи, чьи имена у всех на устах, получают от 30 до 50 тысяч долларов за вы- ход. Далеко не каждой организации по карману столь высокооплачиваемые исполнители. Многие из них отдают предпочтение менее известным музыкантам, часто вчерашним студентам.

По секрету: нередко никому не известные новички играют лучше, чем иные при- знанные звезды. На их стороне молодость, свежесть таланта и энергия. Они ста- раются, потому что от их мастерства зависит их карьера. В то время как состо- явшиеся маэстро иной раз годами не работают над репертуаром, пожиная лавры прошлых заслуг.

Если в оркестре появился новый солист, он почти наверняка превосходен. Иначе его бы не выбрали из тысяч других претендентов.

Профессионалу это ничего не стоит

Недавно на одной вечеринке, куда вместе с нами был приглашен один наш друг пианист, его попросили что-нибудь сыграть. Он долго отнекивался. Присутствующие были удивлены: исполнитель — и вдруг боится играть перед публикой? Разве не в этом состоит его профес- сия, которой он посвящает все свое время?

Вот именно, все свое время. Чтобы сводить концы с концами, музыкант обычно нанимается сразу в нескольких местах: на полный рабочий день — в хорошем оркестре, на неполный (в ка- честве приходящего “маэстро”) — в оркестре похуже, и, кроме того, его ждут сольные выступ- ления, квартетный оброк и многие часы работы над репертуаром и занятий с учениками.

Профессиональное обучение музыкантов начинается в раннем детстве, иногда с трех лет. Они тратят на учебу куда больше времени, чем врач или юрист, однако общество ценит их мастерство гораздо ниже. Только те из них, кто занят в престижных симфонических или оперных оркестрах, могут позволить себе роскошь иметь единственное место работы.

Так что давайте отнесемся с пониманием к музыканту, который отказывается играть ради развлечения гостей. Игра — его профессия, и просить его сыграть мелодию-другую — все равно что просить дантиста вырвать для потехи пару зубов.

Лучшие места в зале находятся в первом ряду

В 99% театров мира худшие места находятся в первом ряду по центру. Лучшие места — в последнем ряду самого верхнего яруса.

Когда вы сидите в первом ряду, ваши уши находятся ниже уровня сцены, и чудесная му- зыка, пролетая высоко над вашей головой, прямиком направляется к самым дешевым местам. Стекаясь к задней стене зала, звуки смешиваются, и сидящие там могут в полной мере на- слаждаться красотой музыки и мастерством исполнителей. Подробнее об этом явлении рас- сказывалось в главе 4.

Классическая музыка не может изменить мою жизнь

Это — самое большое заблуждение. Если бы люди знали правду, на земле не осталось бы тех, кто не любил бы классическую музыку.

Секрет ее притягательности для столь многих ценителей, к коим принадлежим и мы, ав- торы, — в ее могущественном воздействии на наши чувства, которое можно уподобить воз- действию природы, религии или даже некоей магнетической личности. Достаточно раз под- даться власти музыки, чтобы уже никогда ей не изменять.

Мы надеемся, что эта книга поможет вам почувствовать жизнеутверждающую силу му- зыки и что, прочитав ее, у вас появится желание знать и слушать больше. А также — что это волшебное искусство никогда не перестанет волновать вас и менять ваш взгляд на вещи.